Джойс Кэрол Оутс - Джойс Кэрол Оутс

Такими броскими заголовками пестрели первые полосы газет. Рядом красовались фотографии пропавшей девочки, матери пропавшей девочки, а также «наиболее вероятного подозреваемого» Майкела Залмана.

Это был журнал местных телевизионных новостей. Ньюбергер предупреждал его: не смотреть телевизор, не отвечать на телефонные звонки и не вступать в разговоры с посторонними. И уж тем более не открывать дверь, пока не убедится, что пришел кто-то из своих. И однако же Залман смотрел телевизор, из последних сил борясь с навалившейся на него сонливостью после приема двух таблеток тайленола. Сидел, тупо уставившись на экран, и просто ушам и глазам своим не верил.

Мнение о Майкеле Залмане высказывали симпатичной ведущей ученики школы Скэтскил-Дей. Лица их были закрыты плашками, голоса изменены.

— Мистер Залман, он крутой. Лично мне он нравится.

— Мистер Залман человек, как мне кажется, саркастичный. Умных ребят он еще терпит, зато остальным дает понять, что мы тупицы и ничего путевого из нас не получится.

— Я просто обалдела, когда узнала! Мистер Залман никогда не делал ничего такого… подлого. Во всяком случае, не в компьютерном классе.

— У этого мистера Залмана глаза прямо как лазер! Всегда знала, что он человек жуткий.

— Этот мистер Залман так иногда на тебя взглянет! Прямо мороз по коже!

— Ребята говорят, у него было нечто вроде такой расчески… Или щетки. И что будто он ею расчесывал волосы девчонкам. Не знаю, лично я не видел.

— Эта щетка для волос, что была у мистера Залмана, это такая гадость! Правда, на мне он ее не испытывал. Я ведь не такая хорошенькая, как некоторые.

— Он давал дополнительные занятия после уроков, стоит только попросить. И был так добр ко мне. Вся эта ерунда насчет Марисы… не знаю. Как-то не очень верится. Прямо плакать хочется от этого ужаса…

Затем на экране возникла директриса школы, доктор Адриен Кори, и начала объяснять скептически настроенному ведущему, что Майкел Залман, которого она наняла два с половиной года назад, имел отличные рекомендации, был высокосознательным и надежным членом преподавательского коллектива. И никаких жалоб на него никогда не поступало.

— Никаких жалоб! А что же тогда только что говорили с экрана некоторые ученики?

Доктор Кори скривила губы, изобразив подобие лучезарной улыбки.

— Ну мало ли что говорят.

— Так Залман продолжит преподавание в школе Скэтскил-Дей?

— Мистер Залман временно отстранен от занятий с сохранением зарплаты.

Он так и вскипел от ярости. Первой мыслью было: «Я вас всех засужу!» Затем пришло второе, более трезвое соображение: «Я должен добиться оправдания, если дело дойдет до суда».

У него есть друзья в Скэтскил-Дей, во всяком случае, он в это верил. Та самая молодая женщина, чей брак не удался и которая несколько раз приглашала Залмана на обед. Еще преподаватель математики, с которым он часто встречался в спортивном зале. А также школьный психолог, чье чувство юмора совпадало с его собственным. Ну и, наконец, доктор Кори, очень умная, интеллигентная и добрая женщина, всегда, как казалось Залману, относившаяся к нему с симпатией.

Вот к ним-то он и обратится. Они должны ему верить!

Залман настоял на встрече с Адриен Кори тет-а-тет. Он настоятельно просил, чтобы ему разрешили представить перед коллегами дело так, как он его видит. В ответ ему сообщили, что о его присутствии в школе не может быть и речи — во всяком случае, пока. Мол, сам факт появления в школе Залмана в данной ситуации произведет отрицательное впечатление на коллег и учеников.

Последовало строгое предупреждение: если он только попробует войти в здание школы в понедельник утром, охранники не пропустят его.

— Но почему? В чем я провинился? Что я такого сделал?

Да дело не в том, что именно сделал Залман. Важно, что общественность думает, будто он в этом замешан. Неужели не ясно?

Тогда он пошел на компромисс — предложил встретиться доктору Кори на нейтральной территории. В понедельник, в восемь утра, в офисном здании попечительского совета школы, что на Трейерн-сквер. В ответ ему было заявлено, что он должен явиться туда с адвокатом. Залман отказался.

И возможно, совершил тем самым еще одну ошибку. Но он не мог ждать, когда прибудет его официальный защитник Ньюбергер, ведь дело было срочное.

— Я должен работать! Должен вернуться в школу как ни в чем не бывало. Ведь на деле так оно и есть, никакого преступления я не совершал. Я настаиваю на возвращении в школу.

Адриен Кори пробормотала в ответ нечто сочувственное или утешительное. Добрая женщина. Во всяком случае, Залману отчаянно хотелось верить в это. Она очень порядочный человек, и намерения у нее самые лучшие, и к нему относилась с симпатией. Она всегда так смеялась над его шутками!

Впрочем, иногда морщилась, если юмор Залмана приобретал, на ее вкус, слишком уж двусмысленный характер. Во всяком случае, на людях.

Залман воспротивился решению отстранить его от преподавания без «соответствующих процессуальных решений». Потребовал встречи с попечительским советом школы. Как можно отстранять человека от работы без веских причин? Ведь это же просто неэтично и незаконно! Что, интересно, скажут школьные власти, если он подаст на них в суд?

— Клянусь, я этого не делал. Я здесь совершенно ни при чем. Я едва знал эту Марису Бэнтри, вообще не контактировал с этой девочкой. Доктор Кори, Адриен, все эти так называемые свидетели лгут! И эта заколка для волос, которую якобы полиция нашла за моим домом… ее подбросили туда, вот и все. А подбросил тот, кто меня ненавидит, кто хочет погубить мою жизнь! Это просто кошмар какой-то, но я уверен, он скоро закончится, все будет хорошо. Просто я хочу сказать, нет никаких доказательств, что я имею к этому хоть какое-то отношение… ну, к исчезновению девочки. Потому что я совершенно ни при чем! Мне просто необходимо вернуться к работе, Адриен. Мне нужно, чтобы вы продемонстрировали веру в меня. Уверен, все коллеги верят