Кьюсак, держа фоном барабанную дробь премий, сосредоточился на сборе средств. Он назначал презентации для инвесторов на десять утра и попросил Сая держать это время свободным. Вдвоем они сортировали потенциальных клиентов и разбивали их на три основные категории: пенсионные фонды, университетские фонды пожертвований и слоны, как в их бизнесе называли людей с уймой денег.
В результате Кьюсак погрузился в рутину работы хедж-фонда. Он работал за обедом, отвечал на телефонные звонки, писал письма, изучал позиции портфеля, отвечал на электронную почту и ужинал с клиентами или потенциальными инвесторами. Потому что всегда могла найтись какая-то зацепка. С понедельника по пятницу Кьюсак редко возвращался домой раньше десяти вечера.
Долгие рабочие дни казались небольшой платой за возрождение карьеры. Повседневные заботы обнадеживали, но одна деталь не давала покоя. Джимми по-прежнему не представлял, как Сай хеджирует.
Акции «Бентвинга» усиливали беспокойство. Цене следовало бы расти. Двадцать второго мая нефть дошла до ста тридцати пяти за баррель. «Голдман Сакс» прогнозировал двести за баррель и дальнейший рост. «Бентвинг» же разрабатывала ветряные электростанции, горячий сектор в мире, жаждущем энергии. Однако акции шли вниз.
Когда Кьюсак в очередной раз размышлял, как же «ЛиУэлл» снижает риски, зазвонил телефон.
– Хочу обсудить с тобой одну мысль, – сказал Лизер.
– Я как раз собирался позвонить вам.
Кьюсак сидел в кабинете Лизера. Массивный стол разделял двух мужчин, как тридцать восьмая параллель – Северную и Южную Корею. Время от времени писк компьютера предупреждал о получении новой почты.
– В чем дело? – спросил Сай.
– Через полчаса мы встречаемся с пенсионным фондом «Нью-Джерси Шит Метал Уокерс». Что мне следует сказать им о «Бентвинге»?
– Что сказать? Наша крупнейшая позиция. Мы уже заработали на них втрое.
– Это старые новости, – ответил Кьюсак. – Акции «Бентвинга» торгуются, как дерьмо, а энергия с марта взлетела на пятнадцать процентов.
– Люди фиксируют прибыль, – возразил Лизер.
– Вы должны рассказать, как хеджируете тридцатипроцентную позицию.
Лизер нахмурился. Потом спросил:
– Думаешь, пенсионный фонд хочет услышать о моем вторжении в фильмы про зомби категории B?
– О чем вы?
– Я продюсировал «Ночь оживших голов»[31] в 2003-м. Культовая классика. Про рок-группу зомби. Нас выручили продажи билетов.
– Так вы управляете рисками посредством денежных потоков? – уточнил Кьюсак.
Хедж-фонды часто баловались с Голливудом. Они частично финансировали «В погоне за счастьем», «Кровавый алмаз» и «Бората». Но несмотря на прецеденты, Кьюсак не мог поверить своим ушам.
– Нет, но фильм был очень кстати, пока я не усовершенствовал свой алгоритм. И это все, что я скажу. Мне нужно защищать торговые секреты.
– Пожалуйста, не упоминайте зомби, – без тени веселья сказал Кьюсак.
– Дело вот в чем, – наклонился к нему Лизер; сейчас он говорил уверенно и внушительно. – Эти ребята не хотят слушать про числа. У них сразу мутнеет взгляд. От их вопросов можно отбиться получше.
– Да?
– Я в совете директоров «Бентвинга». Если я не могу успокоить «Нью-Джерси Шит Метал», то кто сможет?
– Справедливо, – признал Кьюсак.
Железная уверенность в инсайдерской информации всегда играла на руку.
– Значит, с этим мы разобрались? У нас мало времени, Джимми, а мне нужно обсудить с тобой еще одну тему.
– Какую?
– Твой тесть – Калеб Фелпс?
«Ага, тесть… Скорее, кадавр».
– Кто вам сказал?
– Один из наших партнеров, – ответил Лизер. – Я бы с удовольствием встретился с Калебом.
– У него своеобразные взгляды насчет инвестирования в родственников, – сказал Кьюсак. – Кроме того, у меня с Калебом сложные отношения.
– Меня не волнует, даже если он для тебя мертв, – заявил Лизер. – Проводить время с успешными людьми полезно для бизнеса.
– Пришли парни из «Нью-Джерси», – прервала их Никки, ассистент Сая.
– Подумай об этом, – продолжил Лизер. – Вот и все, о чем я прошу. Просто подумай.
Джимми меньше всего хотелось «подумать об этом». Однако он припомнил совет Гика о том, как войти в круг доверенных лиц: «Как только ты принесешь ему пару толстых клиентов, он расскажет тебе о хеджировании».
– Ладно, – ответил Кьюсак. – Но сейчас давайте растрясем ребят из «Нью-Джерси Шит Метал».
2 июня, понедельник«Бентвинг» по $60,08
– Нет, нет и нет. Забудь об этом.
– Сигги, послушай меня…
– Ответ – нет. Я не обсуждаю Сая Лизера.
Олавюр опешил. Сигги никогда не спорил, ни разу в жизни никого не ударил. Сигги был семейным посланником, несущим оливковую ветвь. Он всегда искал мирное решение конфликта, даже если в результате ему приходилось говорить «да» вместо желанного «нет».
Они сидели на красных табуретках в баре «Хвервисбаринн». Оба пили «Ред Булл» и «Тури», густую водку по старинному эстонскому рецепту. Сигги снял черные очки и откинул назад волнистые волосы. Он допил содержимое стакана, дважды звякнул по стойке, давая сигнал повторить, и собрался перед следующей фразой.
– Олавюр, ты зациклился.
Когда Сигги напивался, что случалось часто, он становился добродушным увальнем. Но этим вечером он напирал на Олавюра, как опухоль размером с наковальню.
– На чем?
– На Сае. А если не на нем, то на «Хафнарбанки». Или на цене акций. Или на портфеле. Почему ты не съедешь на какой-нибудь подружке?
Сигги остановился. Ему хотелось сказать: «Прежде чем ты пропьешь весь свой вид. Ты дерьмово выглядишь». Но он сдержал порыв, хотя банкиру не повредил бы сеанс в клинике. На его носу, как у запойного пьяницы, прорезались все капилляры.
Олавюр превратился в Мистера Лёд. В полевого генерала, который успокаивал соратников. В бойца, который сохраняет спокойствие и методичность в пылу битвы. В человека, который пробудил трясущего старого председателя и потребовал голову Сайруса Лизера. Сейчас он был хладнокровным и безжалостным воителем. Он мог пожать врагу руку, а в следующий миг снести ему голову с плеч.
Но у этого солдата есть скрытые опасения. Карьера Олавюра зависит от взлета «Хафнарбанки» и падения «Бентвинга». Он знал, как поступить со своим банком. Катарцы покупали акции. Однако он не представлял, сможет ли «ЛиУэлл Кэпитал» поднять цену «Бентвинга». Если да, то Лизер просто распнет инвесторов, которые ставят против его акций. А Олавюр знал, что не стоит недооценивать врага.
Он обнял Сигги, связав арт-дилера тяжестью своего тела, и спросил:
– В чем проблема? Мне-то ты можешь сказать.
– Забудь, что я когда-либо упоминал имя Сая Лизера, ладно?
– Брат, мне нужна твоя помощь.
– Олавюр, ты просишь меня перерезать себе глотку. Сай – мой лучший покупатель.
– Был.
– Он может купить другую картину, – добавил Сигги, не уловив значимости короткой реплики Олавюра.
Банкир неожиданно полностью повернулся к троюродному брату и ободряюще наклонился ближе:
– Расскажи об этом.
– А почему ты спрашиваешь? – спросил Сигги, с подозрением взглянув на брата.
– Сколько стоит картина? – проигнорировал вопрос Олавюр.
– Четыре миллиона американских долларов.
– Это справедливая цена?
– Нет, – выпалил арт-дилер тоном недовольного авторитета. – Справедливая цена – шесть миллионов.
– Тогда зачем продавать так дешево?
– Шуточки рынка.
Возможно, помог «Ред Булл» с «Тури». Возможно, тема. Сигги расслабился – они обсуждали искусство. В разговорах с братом ему редко доводилось играть на своем поле. У Олавюра всегда было преимущество.
– Лизер хочет именно эту картину? – уточнил Олавюр.
– Возможно. Но он добивается лучшей цены.
– Братик, твой корабль только что вошел в гавань.
Олавюр сиял алкогольным энтузиазмом такой мощности, что мог бы осветить «Лёйгардалсвёллур», национальный стадион Исландии.
– Тебе легко говорить. Акции «Хафнарбанки» снова идут по девятьсот с лишним крон.
– Забудь про мои акции, – рявкнул Олавюр.
Кроткий арт-дилер вздрогнул от резкой фразы, раздосадованный потерей бдительности.
– Сигги, у меня есть предложение.
– Ответ – нет.
Олавюр, ветеран финансовых поединков, упорствовал, отметая слабые возражения брата.
– Владелец картины заработает деньги. Сайрус Лизер заработает деньги. Ты заработаешь деньги, и это еще не все.
– Брат, у тебя уши заложены? Я же сказал – нет.
– Твой новейший клиент может сто раз купить Сая Лизера, – заявил банкир и после паузы добавил: – По крайней мере, сто раз.
– И кто же он такой? – скептически поднял бровь Сигги.
– Завтра мы вместе позвоним в Катар. И ты познакомишься по телефону с шейхом Фахадом бин Талифой.
– Это тот, который купил пять процентов акций «Хафнарбанки»? – спросил Сигги.
