— Час, наверно. Не больше.
— То есть примерно до половины шестого? Так?
— Думаю, да. Я хотел успеть в винный магазин, пока там не закрыли.
— В какой именно?
— За универмагом «Нурдиска компаниет». Название улицы не помню.
— И как, успели?
— Успел. Взял пару банок пива.
— Кто-нибудь может подтвердить, что вы туда заходили?
Стиг Густафсон покачал головой:
— У кассира была рыжая борода. Хотя, может, у меня остались чеки. На них ведь указан день и час, верно?
Валландер кивнул:
— Дальше.
— Потом я пошел на парковку, сел в машину и поехал в супермаркет «Б&В», что возле ипподрома Егерсру. Хотел купить дорожную сумку.
— Там кто-нибудь сможет вас опознать?
— Сумку я не купил, — сказал Стиг Густафсон. — Цены оказались очень высокие. И я решил обойтись старой. Увы.
— А потом вы что делали?
— Съел гамбургер, неподалеку от супермаркета, в «Макдоналдсе». Но там обслуживают молоденькие ребятишки. Наверняка ничего не вспомнят.
— У молодых людей часто хорошая память. — Валландер подумал о банковской кассирше, которая несколько лет назад здорово помогла дознанию.
— Я еще кое-что вспомнил, — сказал Стиг Густафсон. — Это было в пивной.
— Что именно?
— Я спустился в уборную. И там поболтал с одним мужиком. Он жаловался, что у них там нет бумажных полотенец, руки нечем вытереть. Мужик был чуточку навеселе. Но не слишком. Сказал, что его зовут Форсгорд и что у него цветочный магазин в Хёэре.
Валландер записал:
— Это мы проверим. А теперь вернемся к «Макдоналдсу», что возле Егерсру. Вы были там, видимо, около половины седьмого.
— Пожалуй, — согласился Стиг Густафсон.
— Что вы делали потом?
— Поехал к Ниссе, и мы играли в карты.
— Кто это — Ниссе?
— Старый плотник, мы с ним плавали вместе много лет. Ниссе Стрёмгрен. Живет на Фёренингсгатан. Иногда мы играем в карты. Этой игре мы выучились на Дальнем Востоке. Очень сложная, но интересная, когда умеешь. Там нужно копить валетов.
— И как долго вы у него пробыли?
— Домой я уехал около полуночи. Поздновато, конечно, ведь наутро нужно было встать ни свет ни заря. Автобус-то с Центрального вокзала отходит ровно в шесть. Я имею в виду автобус до Каструпа.
Валландер кивнул. У Стига Густафсона есть алиби, думал он. Конечно, если все, что он сказал, правда. И если Луизу Окерблум убили действительно в пятницу.
Но сейчас нет никаких оснований требовать ареста Стига Густафсона. Прокурор санкции не даст.
Это не он, думал Валландер. Если даже я начну давить на то, что он преследовал Луизу Окерблум, мы все равно ни к чему не придем.
— Подождите здесь. — Валландер встал и вышел из комнаты.
Собранные на совещание сотрудники уныло выслушали его информацию.
— Надо проверить его показания, — сказал Валландер. — Но честно говоря, думаю, это не он. След оказался тупиковым.
— По-моему, ты опережаешь события, — вмешался Бьёрк. — Мы ведь не знаем точно, что она действительно умерла в пятницу во второй половине дня. Стиг Густафсон вполне мог поехать из Ломмы в Крагехольм после того, как расстался со своим приятелем-картежником.
— Вряд ли, — сказал Валландер. — Что могло задержать там Луизу Окерблум до такого позднего часа? Не забывай, на автоответчике она сказала, что вернется домой к пяти. Мы должны исходить из этого. С ней что-то случилось до пяти часов.
Все молчали.
Валландер огляделся:
— Мне нужно поговорить с прокурором. Если нет вопросов, я отпускаю Стига Густафсона.
Возражений никто не имел.
Курт Валландер прошел в другую часть здания, где располагалась прокуратура, и доложил Перу Окесону о допросе. Каждый раз, бывая у Окесона, комиссар ужасался немыслимому беспорядку, царящему в кабинете. Столы и стулья завалены кучами бумаг, мусорная корзина переполнена. Но работать с Пером Окесоном было одно удовольствие. Толковый прокурор, вдобавок и в халатном отношении к важным документам его не упрекнешь.
— Арестовать его мы не можем, — сказал Окесон, когда Валландер закончил свой доклад. — Я полагаю, вы сумеете быстро проверить его алиби?
— Да. Честно говоря, думаю, это не он.
— Другие зацепки есть? — поинтересовался Окесон.
— Очень слабые. Вдруг он кого-нибудь нанял, чтобы убить ее. Прежде чем продолжить дознание, мы все тщательно проверим. Но иных зацепок по конкретным людям у нас нет. Будем пока работать в широком спектре. Если что, я сообщу.
Пер Окесон кивнул и, прищурясь, посмотрел на Валландера:
— Как у тебя со сном? По-моему, паршиво. Глянь на себя в зеркало! Смотреть страшно!
— У меня и самочувствие соответствующее. — Валландер встал.
Вернувшись в свое крыло, он снова вошел в комнату для допросов.
— Мы отвезем вас в Ломму, — сказал он. — Но наверняка придется вас еще побеспокоить.
— Я свободен? — спросил Стиг Густафсон.
— А вы и были свободны. Давать показания вовсе не значит быть арестованным.
— Я ее не убивал, — сказал Стиг Густафсон. — Не понимаю, как вы могли подумать такое.
— Вот как? Но ведь вы неоднократно ее преследовали.
На лице Стига Густафсона мелькнула тень тревоги.
Что ж, пусть знает, что нам это известно, подумал Валландер.
Он проводил Стига Густафсона в дежурную часть и распорядился отвезти его домой, в Ломму.
Больше мы не увидимся, думал он. Можно его вычеркнуть.
После обеда они вновь собрались на совещание. В перерыве Валландер успел съездить домой и перекусить.
— Куда подевались обыкновенные воры? — вздохнул Мартинссон, когда все расселись по местам. — Ведь эта история смахивает на чистой воды грабеж. Все, чем мы располагаем, — это мертвая женщина, прихожанка независимой церкви, брошенная в колодец. И отрубленный черный палец.
— Я с тобой согласен, — сказал Валландер. — И как бы нам ни хотелось, мы не можем отмахнуться от этого пальца.
— Ниточек много, а толку от них чуть, — с досадой сказал Сведберг, почесывая лысину. — Надо суммировать все, что у нас есть. Прямо сейчас. Иначе мы никогда не сдвинемся с мертвой точки.
Валландер угадывал в словах Сведберга подспудную критику своей манеры вести дознание. Но даже и сейчас ему казалось, что это несправедливо. Всегда есть опасность слишком поспешно сосредоточиться на какой-то одной зацепке. Пожалуй, Сведберг все-таки просто дал выход своему замешательству.
— Ты прав, — сказал Валландер. — Итак, давайте посмотрим, что у нас есть. Луиза Окерблум убита. Где и кем, мы в точности не знаем. Но знаем приблизительно когда. Неподалеку от того места, где был впоследствии найден ее труп, взрывается якобы пустующий дом. На пожарище Нюберг обнаруживает детали мощной радиостанции и обгорелую рукоять пистолета. Такие пистолеты выпускают по лицензии в ЮАР. Там же во дворе мы находим отрубленный черный палец. Далее, кто-то пытался спрятать в пруду автомобиль Луизы Окерблум. По счастливой случайности мы скоро его обнаружили. То же и с ее трупом. Далее, нам известно, что она убита выстрелом в упор и что все это похоже на расправу. Перед совещанием я позвонил в больницу. На сексуальное преступление ничто не указывает. Ее просто застрелили.
— Все это надо рассортировать, — сказал Мартинссон. — Добыть побольше материала. Насчет пальца, радиостанции, пистолета. Необходимо немедля связаться с тем адвокатом из Вернаму. В доме наверняка кто-то был.
— Задачи распределим в конце, — сказал Валландер. — У меня лично есть только два соображения, с которыми я хочу вас ознакомить.
— С них и начнем, — кивнул Бьёрк.
— Кто мог застрелить Луизу Окерблум? Прежде всего насильник. Однако, по предварительной оценке патологоанатома, эта версия не имеет под собой почвы. Следов насилия нет, следов веревок или наручников тоже. Врагов у нее нет. А это наводит на мысль, что она стала жертвой недоразумения. Ее убили по ошибке, вместо кого-то другого. Вторая возможность — она случайно увидела или услышала что-то такое, чему свидетелей быть не должно.
— В эту версию вписывается и дом, — заметил Мартинссон. — Он находился неподалеку от усадьбы, которую она собиралась посмотреть. И в этом доме явно что-то произошло. Она что-то увидела и была убита. Петерс и Нурен съездили в ту усадьбу, которую она хотела посмотреть. Ну, которая принадлежит вдове Валлин. Оба говорят, что на тамошних дорогах очень легко заблудиться.
Валландер кивнул:
— Продолжай.
— Да в общем я уже все сказал. По какой-то причине некто лишился пальца. Если, конечно, не при взрыве. Но это вряд ли. При таком взрыве человека разносит в пыль. А палец целехонек, если не считать, что он отрублен.
— Я мало что знаю о ЮАР, — сказал Сведберг. — Ну разве только, что это расистская страна, где господствует насилие. Швеция не поддерживает с ЮАР дипломатических отношений. И в теннис мы с ними не играем, и никаких дел не ведем. По крайней мере официально. И я, черт побери, совершенно не могу понять, почему какие-то нити из ЮАР ведут в Швецию. Они могли бы вести куда угодно. Но не сюда.
