После обеда Дана ушла к себе «самоподготавливаться», а Артем предложил посидеть у него в комнате, посмотреть какой-то новый фильм. Я с удовольствием согласился.
Комната у него была точно такая же, как у меня, в том смысле, что такого же размера и с таким же количеством окон, но было видно, что Артем работает здесь давно. Кроме купленной хозяевами мебели, я увидел огромное количество личных вещей, книг, дисков, разбросанной повсюду одежды и прочих предметов, которые по мере необходимости приносятся из дома, но впоследствии не уносятся назад, а остаются на рабочем месте навсегда.
– Ты чего такой взвинченный? – спросил Артем, включая аппаратуру и вставляя диск.
Я удивился. С чего он решил? Вроде я нормально себя ощущаю.
– Да нет, я в порядке. Почему ты спросил?
– Вижу. – Он неопределенно хмыкнул. – На Дану набросился, аки коршун. Ты бы слышал, каким тоном ты с ней разговаривал! Девочка просто опешила. Тебя что, кто-то из здешних обидел? Не обращай внимания, они вообще такие… хамоватые. Я уже привык, а по первости тоже обижался.
– Да нет же, – горячо возразил я, – никто меня не обижал. Говорю же, я в порядке. Тебе показалось.
– Ладно, извини. Все, садись, будем смотреть.
Пока шли титры, я мысленно прокручивал этот странный разговор и вдруг понял, что Артем не ошибся. Я действительно взвинчен и зол. Сначала эти две курицы, бабка и Юлина мамаша, какая-то Олеговна, обсуждали при мне свои семейные дела, как будто я был вещью, предметом домашнего обихода, а потом еще эти обломные переживания по поводу слишком дорогих квартир в центре, на аренду которых мне не хватит денег, и грустное понимание того, что я не так уж богат, как думал вначале…
Но фильм начался и оказался настолько увлекательным, что про свои утренние огорчения я быстро забыл. После фильма мы еще немного потрепались ни о чем, и я стал проникаться к очкарику искренней симпатией.
– Слушай, откуда ты столько всего знаешь, что можешь преподавать практически все школьные дисциплины? – решился я задать вопрос, который терзал меня вот уже двое суток.
Терзания мои объяснялись тем, что я в принципе слыхал о существовании на этой земле энциклопедически образованных людей, но, во-первых, никогда их не видел собственными глазами, а во-вторых, был свято уверен, что они не от мира сего и это должно быть очень заметно. Например, они рассеянные, чудаковатые, имеют множество странных привычек и уж совершенно точно не обращают внимания на противоположный пол. Короче, они какие-то не такие. Артем же был «совершенно такой», разговаривал нормально, никаких чудачеств не демонстрировал и, если не врет, конечно, вполне исправно выполнял сексуальную функцию (я имею в виду очаровашку Юленьку).
– Долго болел, – усмехнулся он. – Много времени было для чтения. Семья у нас была бедная, новые книги покупать не могли, приходилось обходиться тем, что есть. У меня прадед был большим ученым, собрал огромную библиотеку, но книги в ней были, сам понимаешь, не художественные. Прадеда репрессировали, он в лагере умер, а библиотека осталась, вот я ее всю и прошерстил, да не по одному разу. Как научился в четыре года читать, так и читал всю жизнь.
– Ты что, правда болел? – участливо спросил я. – Или так, для красного словца ляпнул?
– Правда. У меня с иммунитетом какие-то проблемы были, еще с рождения, два-три дня в школу похожу – потом три недели болею.
– А сейчас?
– Ну, сейчас совсем другое дело, сейчас иммуномодуляторов навалом, медицина семимильными шагами развивается, так что я уже лет пять проблем не знаю.
– Артем, а зачем тебе эта работа? – бестактно задал я следующий вопрос, который тоже меня волновал.
– А тебе?
– Ну, со мной все понятно, мне надо просто пересидеть период восстановления и как-то зарабатывать. А ты-то зачем за это взялся?
– А куда мне деваться? – Он развел руками и обезоруживающе улыбнулся. – Кому сегодня нужны такие, как я? Образованные не нужны, нужны хваткие и оборотистые, такие, которые могут делать бизнес. А я не могу. У меня мозги не так устроены.
Этого я не понял, но уточнять не стал. Я так считаю, что если мозги есть – то они есть и могут все, хоть наукой заниматься, хоть бизнесом. А у Артема они, несомненно, были.
Мне показалось, что сейчас самое время позадавать интересующие меня вопросы о семье Руденко, это выглядело бы вполне уместным, но Артем посмотрел на часы и куда-то заторопился. Я мысленно выругал себя за бездарно растраченное время: вместо того чтобы боевик смотреть, мог бы затеять нужный разговор и уже сейчас знал бы все то, что должен вечером доложить Нане Ким. А теперь придется затевать беседы с Даной во время массажа, как советовала Нана. Как же их затевать, эти беседы, если я ухитрился во время обеда испортить девчонке настроение и она теперь на меня дуется? И я выругал себя еще раз.
До вечернего сеанса похудения я еще поторчал в сети, обдумывая варианты нового жилья, и даже успел немножко пострелять в любимой войнушке. Стрелял я в наушниках, выключив динамики, чтобы треск выстрелов не проникал за пределы комнаты, и так увлекся, что чуть было не пропустил время начала занятий. Выключая компьютер, я почувствовал, что проголодался, но на ужин времени уже не оставалось, пора было идти в «тренажерку».
Мои опасения насчет Даны не оправдались, и вместо надутой кислой рожицы я увидел спокойное и даже почему-то улыбающееся личико девочки.
– Как настроение? – бодро спросил я.
– Отличное! – отрапортовала она.
И тут я задал совершенно дурацкий вопрос:
– Почему?
Как будто для хорошего настроения нужны причины! Для плохого да, они нужны, а хорошее настроение – вещь совершенно естественная.
– Папа похвалил нас и сказал, что мы молодцы.
– Почему? – тупо повторил я.
– Он посмотрел наши записи и мои дневники, ему понравилось.
Да, детка, немного же тебе надо, чтобы быть счастливой. Всего лишь папина похвала. Неужели и я в пятнадцать лет был таким? Что-то не припомню.
Мы снова подышали, потом поделали упражнения, потом я отпустил Дану в душ и приготовился к массажу, ширмочку расставил, полотенца постелил, все честь по чести. Приступив к массажу, я приступил и к расспросам.
– Дана, а кто такой Ванечка?
– Ванечка? – переспросила она. – Какой?
– Ну, твоя бабушка говорила, что собирается каждую неделю ездить на кладбище к дедушке и Ванечке.
– А, это ее младший сын, он умер совсем маленьким, лет десять ему было, что ли, или девять.
Еще не легче! Бабкин муж умер, как она сама заявила, десять лет назад, а когда же умер этот Ванечка? Тридцать лет назад, пятьдесят, сто?
– То есть это было очень давно, – осторожно уточнил я.
– Ну да.
– А отчего он умер? Несчастный случай?
– Нет, просто умер. Он был даун, а дауны долго не живут.
– И ты его совсем не помнишь?
– Да вы что! Когда Ванечка умер, папа с мамой даже еще знакомы не были.
Н-да, давненько дело было… Странновато выходит. Ну да ладно, разбираться – не мое дело, мое дело – собирать информацию, а разбираться с ней Нана будет.
– И вчера вся ваша семья ездила на кладбище, – утвердительно заявил я.
– Ну да.
– А Костик и его мама не ездили, они в цирк ходили.
– Ну да, – снова подтвердила Дана.
У нее что, проблемы со словарным запасом? Я стараюсь изо всех сил, выводя разговор на молодую мамочку с мальчиком, а кроме «ну да», ничего в ответ не получаю.
– Что же они на кладбище не поехали?
– Так они Ванечку не знали и дедушку не знали. Они вообще не из нашей семьи.
– А из чьей же?
– Ну, тетя Лена – мамина дальняя родственница, совсем дальняя, просто так получилось, что она приехала в Москву и осталась совсем одна с ребенком, вот мама и взяла ее к нам жить. Вообще-то мама ее почти не помнит, они в разных городах жили и раньше даже не встречались, просто слышали друг о друге.
Вот это благотворительность! Иные люди и близких-то родственников к себе жить не берут, а тут вообще малознакомая дальняя родня. Может, зря я пытаюсь катить бочку на Ларису Анатольевну, и не такая уж она надменная, как мне кажется, а очень даже добрая и сострадательная тетечка. Нет, ни хрена я в людях не разбираюсь!
– Значит, тетя Лена не замужем? – продолжил я допрос.
– Я же говорю – нет.
Ну, положим, ничего такого Дана не сказала, она говорила только, что Лена осталась одна с ребенком, так это когда было? Может, пару месяцев назад, а может, и все пять лет прошло, за это время много чего могло произойти.
– А где отец Костика?
– Да понятия не имею! Какая мне разница?
– И давно тетя Лена у вас живет?
– Давно. Она еще беременная была, когда к нам приехала.
Вот теперь мне все стало понятно. Беременная была… Ах ты ж елки-палки! То есть старорежимные родители из маленького добропорядочного городка выгнали из дома бесстыжую дочь, пригулявшую ребеночка невесть от кого, и она кинулась за помощью к Ларисе Анатольевне. Мое воображение тут же дорисовало картину вполне житейскими деталями: отцом ребенка был некий москвич, оказавшийся в том городке проездом или по делам, соблазнил красивую девушку, наобещал ей кучу всего, оставил свой телефончик (адресок? Нет, вряд ли, скорее только номер телефона, причем мобильного, который легко сменить и скрыться) и отбыл. Когда последствия неосмотрительного поведения обнаружились и строгие родители отказали дочери-блуднице от крова и пищи, та ринулась в Москву искать возлюбленного, а того и след простыл, то есть номер телефона оказался недействующим. Глубоко беременная девушка Лена стала звонить всем родственникам подряд, прося помощи или хотя бы совета, и кто-то ей подсказал, что в Москве давно уже счастливо и богато живет Лариса, дочка дяди Толи, сына дедушки Богдана. Вот так все и вышло. Теперь все срослось.
