– И ему дали больничный только на несколько дней.
– Его домашний врач – один из представителей нового поколения, который хочет внести свою лепту в оздоровление системы социальной защиты. Его пациенты должны быть при смерти, чтобы он выписал им больничный на неделю.
– Жаль.
– Что ты имеешь в виду?
– Что Барт не может себе позволить врача со старыми принципами.
Версавел засмеялся.
– Мне запросить машину?
– Нет, – сказал Ван-Ин. – Полицейская машина слишком бросается в глаза. Дево дежурит?
– Я думаю, да, – кивнул Версавел. – Он сидит на КПП.
– Прекрасно. Тогда мне сначала надо кое-что у него спросить.
Ван-Ин направился к двери, но на полпути обернулся.
– Свяжешься пока с Карине Неелс? Спроси у нее, не захочет ли она несколько дней поработать на нас. Я хочу, чтобы она обзвонила всех пластических хирургов.
Версавел удивленно посмотрел на него.
– Герберт обратился к одному из этих «творцов красоты», чтобы его привели в порядок. Ханнелоре это вчера выяснила. Извини, но во всей этой спешке я забыл тебе рассказать.
Ван-Ин открыл дверь.
– Питер.
– Да, Гвидо.
– Я задаюсь вопросом, откуда ты знаешь, что Карине Неелс сегодня дежурит, и почему ты у меня спрашиваешь, на месте ли Дево.
Ван-Ин уже взялся за дверную ручку. Вопрос Версавела его необычайно развеселил.
– Потому что именно я знаю, где обитают красивые девушки.
«Помощь», в отличие от Love, была безупречно отреставрированным загородным комплексом с изобилием хорошо ухоженной зелени. Тот, кто приходил сюда, не мог обвинить НКО «Собственная помощь» в дилетантстве. Это место было похоже на дорогую «фирму красоты», где каждые полгода обрюзгшие представительницы среднего класса подтягивали кожу. Но наружность обманчива. Маленькие корпуса, беспорядочно разбросанные по территории, предлагали приют десяткам семей, которые в силу разных обстоятельств впали в нищету.
Илсе, проворная социальная работница, которая, видимо, здесь всем заправляла, провела Ван-Ина и Версавела по территории.
– НКО, прежде всего, заботится о судьбе семей, – сказала она с улыбкой, за которую любое уважающее себя рекламное агентство предложило бы круглую сумму. – В первую очередь мы стараемся предложить людям немного отдохнуть. И только спустя две недели принимаемся за дело. Команда специалистов выявляет проблемы и предлагает подходящие способы их решения. Их излагают нашим клиентам. После тщательной оценки вырабатывается стратегия, которая обеспечивает реинтеграцию наших клиентов. Наши шансы на успех выше среднего показателя по стране.
Ван-Ин уже давно не слушал. У Илсе были роскошные ноги, а сквозь цветастое льняное летнее платье он видел, что директор «Помощи» покупает себе нижнее белье отнюдь не в местном супермаркете.
К счастью, Версавел на подобного рода детали не отвлекался. Он непрерывно делал заметки.
– Это была очень интересная экскурсия, госпожа…
– Ванкватем, доктор, – сказала она. – Но вы можете называть меня Илсе.
Версавел старался сохранять серьезный вид. Представиться врачами была идея Ван-Ина. Это была проверенная тактика. Последователи Гиппократа по-прежнему вызывали уважение. Илсе Ванкватем была убеждена, что доктор Вансанде и доктор Прат хотели начать подобный проект недалеко от Тюрнхаута[37]. Даже деланый антверпенский акцент, который по этому случаю выдавал Ван-Ин, не вызвал у нее подозрения.
– Наверное, было бы полезно обменяться мнениями с парой клиентов.
Сияющая улыбка на ее губах застыла.
– Боюсь, доктор, что в такого рода деликатных делах мы не можем импровизировать. Подобные встречи требуют серьезной подготовки. Я обязательно упомяну ваше предложение на нашем совещании.
– Прекрасно, Илсе. Вы должны понимать, что нам будет полезна любая информация об этом потрясающем проекте.
Версавел протянул ей свою визитку.
Илсе быстро взглянула на изящные буквы: профессор, доктор Питер Вансанде, психиатр. У Версавела было при себе еще пятьдесят таких визиток. Они напечатали их на вокзале. Там стоял автомат, и за двести франков ты мог напечатать на нем все что угодно. Надменным жестом он, в свою очередь, достал свои «верительные грамоты».
– Спасибо, доктор Прат, – сказала Илсе с некоторым восхищением. У нее была слабость к мужчинам с высшим образованием в возрасте и в хорошей форме. – Могу я предложить вам чашечку кофе?
Илсе провела своих гостей в главное здание и дала одному из клиентов задание сделать кофе. Когда Версавелу срочно потребовалось в туалет, Ван-Ин усиленно расхваливал НКО «Собственная помощь». И делал он это так убедительно, что Илсе не заметила, что Версавел отсутствовал больше пятнадцати минут.
Когда они прощались с директором у входной двери, Ван-Ин натолкнулся на сухощавого человека в комбинезоне. Их взгляды ненадолго пересеклись. Холодные глаза рабочего вызвали у Ван-Ина неприятное чувство. С садовыми ножницами мужчина был вылитым Фредди Крюгером из «Кошмара на улице Вязов».
– Который час? – спросил Ван-Ин, когда они стояли перед светофором, ведущим на автостраду.
– Полпятого, – ответил Версавел.
– Отлично. Дево не стоит волноваться.
Их коллега Андре Дево всю душу отдавал дорогим машинам. Он был обычным полицейским, но ездил на великолепном «альфа-ромео». Его-то и одолжил Ван-Ин на пару часов, чтобы выглядеть солидно во время визита в «Помощь».
Ван-Ин медленно отпустил сцепление и неаккуратно прибавил газу. Нервный «итальянец» отреагировал соответствующим образом. «Альфа-ромео» легко оставлял своих конкурентов далеко позади.
– Пикантный драндулетик, – оценил Ван-Ин.
– У тебя скорость сто двадцать, Питер, а скоростной предел здесь тридцать километров в час.
– Здесь нет ни одного копа, чтобы нас оштрафовать, – усмехнулся Ван-Ин.
Версавел покорно промолчал, надеясь, что Ван-Ин не разобьет машину, потому что Дево этого не переживет.
Ван-Ин стоял за плитой. В сковороде булькали четыре перепела. Стол был накрыт. Бокалы сияли, столовое белье пахло душистым стиральным порошком. Тем не менее в воздухе возникло некоторое напряжение. Оно стало зримым, когда Ханнелоре захлопнула входную дверь. Обязательная для такого случая свеча задрожала в бутылке, пламя зловеще затрепетало.
– Ты же не злишься, дорогая?
Ханнелоре швырнула свою сумку на стул. В бирюзовом платье она была так хороша, что у Ван-Ина дух захватывало. Казалось, что беременность делает ее с каждым днем все моложе.
– Ты слабоумный дурак, Питер Ван-Ин. Господи, что мне с тобой делать?
Она ничего не сказала об аромате тушеных перепелов, который распространялся по дому. События последних дней заставили ее забыть о диете.
– Я спросил, злишься ли ты.
Бывали такие моменты, когда Ханнелоре проклинала наглую самоуверенность, которая сквозила в его взгляде.
По тому, как она молча застыла, Ван-Ин понял, что дела плохи. Оставив перепелов, он обнял жену. Ханнелоре протестовала не очень убедительно. Он крепче прижал ее к себе, и она согласилась на поцелуй.
– Мне надо было тебя запереть вчера. В суде ты – тема дня. Даже секретарь на входе презрительно поинтересовался, как у тебя дела. Можешь проверить.
– Не принимай близко к сердцу, Ханне. Я знаю, что делаю.
Она вырвалась из объятий.
– Сейчас на меня еще насядет прокурор Бекман.
Ван-Ин усмехнулся, оскалив зубы.
– Прокуроры умеют держать удар, любимая.
Он употребил слово «удар» двусмысленно, но она, к счастью, это не заметила.
– Госпожа Артс пытается играть на публику. Ей никто не поверит. Ну а Провост… он, вероятно, просто забывает, что относится к тем похотливым козлам, которые приезжали в загородный дом Вандале восстанавливать свой гормональный баланс. А как только дойдет до дела, он сбавит тон.
– Ты уверен?
Ханнелоре подошла к плите и приподняла крышку сковороды. От аромата золотисто-коричневых перепелов у нее закружилась голова. Сегодня днем она пропустила обед, и сейчас ей не терпелось съесть что-нибудь горячее.
Ван-Ин достал из холодильника полупустую бутылку мозельвейна и снял перепелов с огня.
– У меня есть заявление от госпожи Артс, – сообщил он флегматично.
– Провост сделает так, что оно ничего не будет стоить.
Ханнелоре села за стол, задаваясь вопросом, почему именно в те дни, когда она просто синела от злости, он готовил для нее самые изумительные блюда.
Ван-Ин налил два бокала вина, при этом пролил вино на скатерть.
– Для меня загадка, почему Провост ее защищает. Если дело когда-нибудь дойдет до суда, его имя будет упомянуто в связи с деятельностью Love.
