Мы без проблем оказались на территории клиники, я порадовалась, что все получилось так безболезненно. Вскоре мы подошли к двухэтажному кирпичному зданию, построенному во времена Хрущева.
Стены когда-то были оштукатурены и окрашены в желтый цвет. Со временем краска облупилась, обнажая серую поверхность.
По пути мы встретили сестру из отделения для алкоголиков, которую сопровождали двое мужичков унылого вида.
— А у меня сегодня нет помощников, — сокрушенно произнесла тетка с бородавкой. — Были двое: один с температурой слег, а другого вчера выписали.
Я не стала спрашивать, сколько больных находится в отделении, чтобы не вызывать подозрения своим любопытством.
— В нашем отделении мало народу лежит, — как бы отвечая на мой вопрос, сказала толстушка. — Вот алкоголиков — тьма тьмущая. Мужики допьются до белой горячки — и сюда. Сейчас водки любой полно, на разные вкусы. Пока все перепробуешь — сопьешься.
Меня этот вопрос, честно говоря, волновал мало.
Ведра с кашей и чаем были установлены на тележку с колесиками, туда же была поставлена груда тарелок и несколько стаканов, и мы покатили по коридору.
Я старалась не смотреть в глаза представителям медперсонала, попадавшимся навстречу, чтобы никто не заинтересовался моей личностью. В принципе всем было на меня наплевать, особенно дежурившим в коридоре санитарам. Мой белоснежный, правда, немного помятый, вид не привлекал ничьего внимания.
Мы заезжали в палаты, в которых лежало по несколько человек, раздавали завтрак и ехали дальше.
Больные совсем не напоминали тех умалишенных. которых я видела раньше только в кино. Они спокойно и деловито подходили к тележке, получали свою порцию и возвращались к тумбочкам. Только взгляд был настороженный, как у затравленных волков.
— Еще три одиночки, — произнесла тетя.
Мы двинулись дальше. В одиночных палатахбоксах содержались больные, которым нужен абсолютный покой. Для них не устанавливался тюремный режим, но за ними постоянно и внимательно наблюдали. Под бдительным оком санитара мы дефилировали от «одиночки» к «одиночке», пока не оказались в последней палате.
На койке, опустив голову, сидел молодой человек. Когда мы показались в дверях, он вскинул голову и посмотрел на нас тоскливым взглядом серых глаз.
Это был Алексей Стольник.
Парень с фотографии, которую я обнаружила в доме Александры Стольник. Та же прическа, то же неулыбчивое выражение лица. Я провела с сыном Александры Ивановны часа два или больше, но могу поклясться, что передо мной был другой человек.
Похожий, но другой.
— Кушать будешь? — участливо спросила его тетка.
Молодой человек снова опустил голову и замер.
— Ужасно плохо ест, — вздохнула сестра. — Напичкают лекарствами, вот ему в рот ничего и не лезет.
Мне пришла в голову неплохая, на мой взгляд, мысль.
— Я попробую сама покормить его. Может, сумею уговорить?
Круглолицая тетя прыснула:
— С ложечки будешь кормить?
— Может быть, и так.
— Как бы нас с тобой не заругали.
— Ну не помирать же парню от истощения?! На одних лекарствах долго не протянешь…
— И то правда. Действуй.
Я дождалась, пока тетя вывезет свой, словно трамвай, гремящий транспорт из палаты, села на койку рядом с молодым человеком и взяла его за руку:
— Алексей!
Тот вздрогнул и уставился на меня:
— Кто вы?
— Меня зовут Евгения. Скажи мне, как ты здесь оказался?!
— Кто вы?! — повторил парень свой вопрос.
Я оглянулась на дверь:
— Тихо! Ты мне вот что скажи — как зовут твою маму?
— Александра Ивановна. Я уже говорил это врачу…
— Так ты не сын Николая Ивановича Стольника?
— Мы с ним не живем, уже давно.
— Но все-таки — сын?
— В общем, да.
— Теперь бери ложку и начинай есть. Заодно расскажешь как ты здесь оказался.
— Я не хочу эту кашу.
— Хотя бы для виду возьми тарелку в руки, я обещала, что накормлю тебя.
Алексей повиновался. Он нехотя пододвинул к себе тарелку и начал тыкать кашу серой алюминиевой ложкой.
— Они ворвались ко мне домой и сделали укол…
— Постой, слово «домой» мне ни о чем не говорит. Где конкретно это произошло?
— Дома, в Волгограде.
Однако! Правильно в народе говорят, бешеной собаке сто верст — не крюк. Бандюгам все равно куда ехать, лишь бы деньги платили. Теперь я поняла причину затишья во время моего пребывания на ферме Александры Ивановны — злодеи искали выход из создавшейся ситуации и нашли! В их руках оказался Алексей Стольник. Надо же, как много бандиты знали о семье Александры Ивановны!
— Когда это произошло?
— Не помню…
Мне стало тоскливо.
— Алеша, вспомни! Пожалуйста!
Парень замотал головой:
— Н-нет…
Моя шея была мокрая от пота. Здесь было так жарко, что хоть одежду выжимай. Я провела пальцами по ключице, размазав по коже соленые капельки.
— Ладно. Тогда скажи, кто это был?
— Не знаю, какие-то люди, совершенно мне незнакомые.
— Что было дальше?
— Дальше было, как в тумане. Меня довольно долго везли в машине «Скорой помощи», потом я оказался здесь.
Еще бы, от Волгограда до Красноармейска немалый путь, это не на соседнюю улицу проехать.
— Ты кричал, отбивался?
— Пытался, но это было бесполезно.
— А здесь ты наверняка всем доказывал, что ты никакой не сумасшедший, но тебе никто не верил, верно?
— Никто. Стали пичкать меня лекарствами. Я половину выбрасывал, хитрил. Как накачают — все плывет перед глазами!
— Еще один вопрос — когда ты был на ферме в последний раз?
— На майские праздники приезжал к маме, выдалось четыре свободных дня.
— Это точно?
— Конечно!
— Значит, позавчера мы никак не могли видеться…
— Позавчера? — переспросил Алексей. — Не понял…
— Видишь ли… — начала было я, но потом подумала, что парень не поверит ни единому моему слову.
Но внезапно одна мысль мелькнула в моей голове:
— Послушай, у твоего родного отца есть еще сын? От другой жены?
— Понятия не имею.
Кажется, я начала понимать, что происходит.
Весьма хитроумная комбинация, надо сказать.
— Ты не против, если мы сбежим отсюда?
Алексей посмотрел прямо мне в глаза и покачал головой:
— Не получится. Я уже пытался во двор выйти, так санитары меня чуть не избили.
— И все-таки надо попытаться, я тебе помогу.
— Ты? Думаешь, у тебя получится?
— Это будет второй побег из больницы, который я устраиваю. Сначала это было приключение с твоей мамой, а теперь — с тобой. Все повторяется.
— Это как в компьютере — происходят одни и те же процессы, только с каждым разом задачи все более сложные.
— Правильно ты говоришь. Пора действовать!
Я выглянула в коридор и сделала знак санитару, рослому дядьке лет сорока пяти с редкими волосами на плешивой голове. Он читал газету, полуразвалившись в кресле. Отложив ее, санитар резво вскочил на ноги и поспешил в палату.
Когда он вошел, я подскочила сзади и, применив удушающий прием, пережала артерии на его шее.
Дядя попытался соскользнуть на пол, но я крепко держала его под руки. Алексей с изумлением смотрел на меня, словно увидел настоящего Терминатора.
— Быстро, помоги мне снять халат.
Мы стянули с санитара больничную униформу.
— Надевай.
— Но…
— Быстрее!
Халат сидел на Алексее, как балахон на участнике Ку-клукс-клана. В таком виде его арестуют сразу. Он не успеет сделать даже шаг.
— Это ужасно! — взмолился парень.
— Попробуем кое-что сделать. Подвернем рукава, подтянем поясок.
Все равно зрелище было удручающее. Старомодные пугала на крестьянских полях выглядели более презентабельно.
— Быстро выскакиваем на улицу, нас ждет машина!
Санитара мы уложили на койку и, накрыв серой дырявой простыней, выглянули в коридор.
Не скажу, что просматриваемое пространство было безлюдным, но все занимались своими делами.
Может быть, никто не обратит на нас внимания?
— Пошли!
Мы направились к выходу.
— Женька! — донеслось сзади. — Где шляешься?
Давай помогай!
Мы замерли на месте. Я толкнула Алексея к креслу, в котором только что сидел санитар, ныне мирно отдыхающий в одиночной палате.
— Возьми газету и прикройся…
Алексей послушался, а я повернулась к сестре с бородавкой на носу, которая теперь объезжала палаты, чтобы забрать обратно посуду.
Я подошла к ней вплотную и как можно спокойнее произнесла:
— Мне нужно выйти на секундочку, я потом подойду. Справитесь пока без меня?
— Так не впервой!
— Вот и хорошо.
Я сделала знак Алексею, и он последовал за мной.
Я полуобернулась и краем глаза заметила, что сестра пристально смотрит мне вслед.
— Скорее…
Мы оказались у входа.
— Сейчас спокойно идем через проходную — и пулей к машине.
