Ознакомительная версия.
— Он поправился, честное слово! Его состояние улучшилось за последние два дня!
— Как долго он пользуется благотворным влиянием твоего общества, мой Петер? — спросил Сноу.
— Два дня, — ответил тот, не подозревая подвоха.
Когда они сидели за чаем, Сноу имел возможность наблюдать за мистером Сеттоном.
Он не был стар, принимая во внимание возраст, но джунгли посеребрили его волосы, а лицо изрезали глубокими морщинами. Сноу считал, что они с Ламбэром ровесники.
Он говорил только тогда, когда с ним заговаривали. Большей частью он сидел, задумчиво опустив голову на грудь и нервно шевеля пальцами.
Его ум полностью прояснялся лишь при одной теме разговора, которую все избегали затрагивать…
Сноу рассказывал о своем посещении Лондона, как вдруг старик его перебил. В начале это был почти шепот, но чем больше он говорил, тем сильнее звучал его голос.
— …на земле лежало немало крупных гранат, — начал он тихо, будто разговаривал сам с собой. — Были и другие признаки существования алмазных россыпей… почва была похожа на ту, что встречается в Кимберлее… голубая почва, несомненно, содержащая алмазы… Конечно, было неожиданностью найти эти признаки так далеко от того места, где, как мы полагали, должны находиться россыпи…
Наступило молчание. Никто не нарушил его и он продолжал:
— Слухи о россыпях и пробы, которые я видел, заставили меня предположить, что россыпь скорее находится у порога страны, чем на ее крайней границе. Это указывает на неточность предварительных исследований. Неточность… Неточность? Нет, это не то слово, я хочу сказать…
Он закрыл глаза руками. И хотя все молчали, он не произнес больше ни слова. Это был обычный конец его рассказов, ему не хватало какого-то слова, он останавливался, ища подходящего выражения и снова замолкал.
Разговор опять стал общим и вскоре мистер Сеттон отправился в свою комнату.
— Он выздоравливает! — радостно воскликнул Сноу, когда за стариком закрылась дверь. — Тайна россыпей начинает проясняться!
— Ты думаешь, наверно, что за те месяцы, что я с ним пробыл в лесу, я бы мог узнать правду, — заметил Фрэнсис. — Но с того момента, когда меня бросили эти мошенники, до той минуты, когда ты нас нашел, он не говорил со мной об этом ни одного слова.
Сноу обождал, пока Петер, начинавший привыкать к своей новой роли сестры милосердия, деловито ушел, а затем спросил Фрэнсиса:
— Когда тебе стало ясно, что он открыл алмазный поток?
Медленно набивая трубку, Фрэнсис ответил:
— Не помню… Когда я пришел в себя, то увидел склонившегося надо мной человека, который давал мне пить. Кажется он меня и накормил. Я был тогда ужасно слаб. Когда мне стало лучше, я начал наблюдать, как он возится в русле реки…
— Он был в полном разуме?
— Да, хотя меня немного беспокоило то, что он мне приносил камешки кремнезема и просил их надежно сохранить. Чтобы угодить ему, я их сохранял, он смотрел как я завязывал их в свой платок, причем я ни одной минуты не предполагал, что это алмазы.
— И ты все это время знал, что это отец, Фрэнсис? — спросила Цинтия. Тот утвердительно кивнул.
— Не знаю, откуда я это знал, но я знал определенно, — ответил он просто. — Я ведь был еще ребенком, когда он отправился в Африку, и он нисколько не был похож на того человека, который у меня оставался в памяти. Я пробовал его уговорить уйти со мной к берегу, но он и слышать не хотел об этом, так что оставалось только ждать случая, что пройдет какой-то туземец и тогда можно будет отправить с ним известие, но туземцы считали это место проклятым и поэтому избегали его…
Он встал и, направляясь к двери, сказал:
— Я вас оставлю на время. Если я вам понадоблюсь, вы меня найдете в библиотеке.
— Я тоже на минутку тебя оставлю, — извинился в свою очередь Сноу.
Цинтия, улыбаясь, кивнула.
— Фрэнсис, — сказал Сноу, когда за ними закрылась дверь библиотеки. — Я прошу тебя быть особенно осторожным с проспектом. Ты получил мою телеграмму?
— Да, ты предупредил, чтобы я не отправлял его в типографию. Почему?
— Он содержит слишком много материала, который может пригодиться Ламбэру, — пояснил Сноу.
— Пожалуй, — сказал Фрэнсис, — но каким образом он смог бы его достать в маленькой провинциальной типографии?
— Я тоже не думаю, чтобы он отважился на такое, но есть еще Уайтей… Завтра или даже сегодня министерство колоний потребует данные о местонахождении россыпи, и мы должны следить за тем, чтобы он не добыл эти данные у нас самих.
— Понимаю, — ответил Фрэнсис. — Я сниму копию с того плана, который ты приготовил, и пошлю ее завтра в министерство колоний.
Сноу вернулся к Цинтии, которая сидела в углу дивана возле камина.
— Я хочу с тобой серьезно поговорить, — начал он, садясь на другой конец дивана.
— Прошу тебя — не очень серьезно, — поддразнила она его, — Я хочу хоть раз повеселиться.
— Я полагаю, ты понимаешь, — продолжал Сноу, — что приблизительно через неделю станешь дочерью очень богатого человека…
Он в полутьме не мог как следует разглядеть ее лица, но ему показалось, что она улыбнулась.
— Я этого не знала, — ответила она спокойно. — Но я полагаюсь на тебя. Так что из этого следует?
— Что?.. О, ничего, разве только, что сам я не очень-то богат…
Она промолчала.
— Ты сознаешь это? — спросил он через некоторое время.
— Я сознаю все то, что можно осознать, а именно: отец мой станет очень богатым, а ты — нет. Что я еще должна осознать?
Он немного помолчал, потом хрипло пробормотал:
— Видишь ли, дорогая, я бы хотел, чтобы ты стала моей женой, а ты вдруг так некстати разбогатела…
Она, уже не в силах сдерживаться, громко расхохоталась.
— Я почти ничего не слышу, — сказала она. — Сядь поближе.
— Цинтия, дорогая, ты еще не спишь? — спросил Фрэнсис, появляясь в дверях. — Уже двенадцать. Мы с Петером сидели вдвоем и скучали…
Он подошел к камину и увидел, что огонь почти погас.
Цинтия встала и виновато пролепетала:
— Мне кажется… капитан Грэй… мы…
— Мне кажется, что это ты виновата, — сказал Фрэнсис, целуя сестру.
Когда она ушла, Сноу спросил:
— С Петером разговаривал? А я думал, ты занимаешься в библиотеке.
— Да я уже час как кончил. Однако вы тут заболтались…
Сноу смутился и ничего не ответил.
— Я нахожу Петера невероятно интересным, — нарушил, наконец, молчание Фрэнсис. — Этот человек — просто находка…
Они услышали торопливые шаги, дверь отворилась и на пороге показалась бледная Цинтия.
Сноу шагнул ей навстречу.
— В чем дело? — спросил он.
— Отца нет в комнате, — ответила она, задыхаясь. — Я хотела ему пожелать доброй ночи, но его там не оказалось!
Мужчины переглянулись.
— Он, вероятно, в саду, — спокойно сказал Фрэнсис. — Возможно, вышел, хотя я и просил его этого не делать.
Он вышел в переднюю, взял электрический фонарик. Цинтия накинула шаль, и все трое направились к двери.
— В библиотеке еще горит огонь, — заметил Фрэнсис.
Сноу вернулся, погасил свет и догнал остальных.
В парке стоял небольшой туман, не мешавший, однако, их поискам, но обход парка не принес никаких результатов.
В дальнем углу парка находилась калитка, выходившая на узенький переулок. Они направились к ней. Подойдя ближе, у Сноу вырвалось проклятие. Калитка была открыта. Их внимание привлекла маленькая бумажка, прикрепленная к столбу калитки.
Это был листок, вырванный из записной книжки.
Сноу поднял свой фонарик и прочел:
«Они его увели в каменоломню. Торопитесь.
Выйдя из калитки, ступайте направо и идите
вдоль улицы, ведущей на гору. Если поспешите,
то можете еще все спасти.
Друг».
— Подожди минутку!
Сноу удержал за руку Фрэнсиса, который хотел выйти из калитки.
— Ради Бога, не задерживай, Сноу, нам нельзя терять ни минуты!
— Стой, — строго приказал Сноу.
Он осветил землю. Почва была глинистая и размякла от дождя. Следы были заметны, но сколько их, нельзя было разобрать. Они вышли на улицу. Здесь росла трава, почва также была мягкая и следы должны были быть ясно видны, но тот, кто вошел в калитку, избегал, видимо, наступать на траву.
— Вперед! — Фрэнсис нетерпеливо побежал вперед. Сноу и Цинтия следовали за ним.
— Револьвер при тебе? — спросил Сноу.
В ответ Фрэнсис достал огромный «Кольт».
— Ты именно этого ждал? — спросила Цинтия.
— Нечто в этом роде, — ответил Сноу спокойно.
Фрэнсис возвратился к ним и сказал:
— Я не могу найти следов, и все-таки меня волнует содержание записки…
— Пара следов есть, — коротко сказал Сноу, шаря по дороге лучом фонарика. — Содержание записки меня не так волнует, как наводит на размышления. О, а это что?
Посреди улицы валялся какой-то черный предмет.
Фрэнсис поднял его.
Ознакомительная версия.
