Он выскочил как раз в нужном месте и в нужное время. Сразу заметил автобус с зарешеченными окнами, два «козлика», которые пустовали без пассажиров. Увидел три спины в камуфляжной форме, которые согнувшись шли к избе, держа на изготовку короткоствольные «калаши»… Даже не успел удивиться, что видит настоящую армию, четко, как на показательных учениях, тяжелым ударом в затылок уложил ближнего — тот ткнулся в землю носом и замер. Второй обернулся на шум, а Локтев только этого и ждал — резким движением отвел ствол автомата в сторону и тут же шмякнул автоматчика ребром ладони в переносицу. Легонько, убивать не собирался, но нос сломал основательно.
А третий уже нажимал пальцем на курок — Локтев видел это словно в замедленной съемке, но мысль-то быстрее любой пули. Он подкатился третьему под ноги и ударом кулака в промежность — жуткая боль, между прочим, вырубает мужчину надолго — свалил автоматчика рядом с двумя его коллегами.
Ну, теперь у него было хорошее оружие, теперь он мог воевать долго, теперь пусть хоть дивизию шлют.
Локтев быстро обыскал валявшихся куклами камуфляжников, выпотрошил их боезапасы, запихивал рожки с патронами в сапоги, за пояс, за пазуху, дернулся было уже к дому, как замер. Хорошо, что он этих ребят только чуть оглушил, а мог ведь под горячую руку и кончить молодые федеральные жизни. Так вот, значит, какие высоты штурмует Борис! Так вот что за компромат у него греется!..
Ну, погодите, ребята. ФСБ Локтев, в принципе, уважал, но подонков везде хватает, сюда же пришли явные подонки, он их поучит. Нет, не станет убивать, но поучит, может, для острастки кое-кому и задницу ремнем исполосует.
Он залег за ближайшим кустом, прицелился и выпустил очередь в бак душа, под которым как раз сгрудились трое. Было у него старое военное наблюдение — голый и мокрый солдат воюет раз в десять хуже одетого и сухого. Эти трое теперь точно будут воевать хреново. Их обдало таким потоком холодной воды, что они даже взвизгнули по-бабьи, бросились от бака в разные стороны, а вот здесь уже их поджидал Локтев. Первому, бежавшему от искусственного дождя, он просто подставил ногу. Тот такой детской шалости от обыкновенного куста не ожидал, тяжелым кулем грохнулся прямо в объятья Локтева. Впрочем, Локтеву было не до объятий, он хлопнул парня по ушам, тот затих. Второго пришлось догонять, хотя он и не знал, что за ним гонятся. А как догнал, просто придал движению дополнительную скорость, пнув в зад ногой. Этот новой скорости не выдержал и налетел всей дурью на крепкий локтевский забор, а проломить его оказался не способен.
В рядах нападавших наконец заметили, что кто-то быстро и продуктивно уменьшает их ряды: ведь из двенадцати человек пятерых уже было не дозваться. Началась у них не то чтобы паника, но какое-то легкое замешательство.
А Локтев высматривал командира. Это ясное дело — первая статья, достать командира, тогда солдат уже можно брать голыми руками. Но командира видно не было. Наверное, Локтеву надо было все-таки заходить сзади.
Но почему стреляли? И кто? У Бориса оружия не было. Анастасии он строго-настрого запретил стрелять. Если они хотят просто убить парня, Локтев не даст. Тогда перестанет миндальничать, будет бить наповал. Руками, ногами, пулями, годовой. Но лучше бы до этого не дошло…
Теперь надо было пробраться к задней стене избы, а фээсбэшники уже стали догадываться, откуда исходит опасность. Кто-то, наверное, успел заметить перебегающего Локтева, и туда было отправлено за десять секунд пуль сто, не меньше.
Локтев понимал, палили нападавшие почти вслепую. Скорее от страха, чем расчетливо. Он еще и запустил в обстрелянное место сучком, чтоб те не отвлекались от увлекательной стрельбы в «молоко», пока Локтев будет добираться до их командира.
Еще несколько выстрелов искрошили кусты, в которых никого не было, а Локтев уже находился у задней стены. Здесь шло настоящее сражение. Трое фээсбэшников лупили из автомата по окнам. И оттуда — что за черт! — тоже кто-то палил.
Анастасия?! Ох, он ей и всыплет! Локтев секунду оценивал обстановку, когда вдруг стрельба смолкла. Фээсбэшники бросились к дому, но Локтев остановил их плотным огнем сразу из двух стволов, целил под ноги — фонтаны пыли окружили нападавших, они залегли, Локтев хотел было уже вскочить, чтобы догнать их, отключить одного за другим, когда услышал, как взревел мотор «козлика».
Он вскочил чуть не в полный рост — вот черт, так и есть!
Трое волокли к машине Бориса, заломив руки за спину. Анастасии видно не было. Стрелять отсюда Локтев не мог — запросто попал бы в Бориса, он еще надеялся добежать до них, но «козлик», как только Бориса бросили в него, выбив из-под колес шлейф пыли, помчался прочь от избы.
Все, конец. Парня теперь не спасти…
Была еще у Локтева надежда, что успеет добежать до второго «козлика», что сможет в секунды завести его и пуститься в погоню за первой машиной. Но над головой засвистели пули, пришлось залечь, а фээсбэшники в это время успели погрузиться в свой транспорт, втащить туда малоподвижных коллег и укатить.
«Идиот, дубина!» — ругал себя Локтев, перекатываясь в сторону, чтобы пули не задели, когда он вскочит на ноги и сделает стремительный бросок к прикрывающему отход. Надо же было сперва вывести из строя машины. Понадеялся, что некому будет ими воспользоваться. Вот и «сработали старые рефлексы»… Теперь расхлебывай, разведка..
Когда же он вскочил на ноги, то увидел только, как третий «козлик», прыгая на ухабах, летит прочь от опасной избы. Все было кончено. Локтев обессиленно сел на траву и чуть не взвыл от бессилия и злости. Но тут же вскочил. Настюха! Где она? Если с ее головы упал хоть волос — он ведь все равно найдет их всех до одного и ни капли милосердия не останется в его солдатском сердце…
Часть вторая О ПРЕИМУЩЕСТВАХ БЕЗДЕЛЬЯ
Импульсивная и стремительная в обычной жизни Валентина Карандышева в зале суда становилась воплощенным спокойствием и рассудительностью. Уверенность в победе и какая-то внутренняя собранность сразу же привлекали к ней потенциальных клиентов, способных оценить впоследствии и ее ум, и хватку, и цепкий взгляд, который не скрывали даже толстые стекла очков. У Вали была приличная близорукость, кстати, вовсе не мешавшая ей без устали гонять на машине, и Гордеев помнил, что впервые увидел ее без очков, только когда впервые же и поцеловал. Очки куда-то девались, и они долго тогда про них не вспоминали. В самом деле, нужны ли очки, если глаза закрыты?
Когда Валя была в Москве, Гордеев знал, что она в разводе, и кольцо она носила тогда на безымянном пальце левой руки. Сейчас же первое, что ему бросилось в глаза, это самое колечко, он его хорошо помнил — узенькое, неброское, с продольной глубокой чертой, оно переместилось на правую.
Она наконец отпустила его шею и перехватила взгляд. Но сказала другое:
— Что же не предупредил?.. — Потом спохватилась: — Вот черт, как назло, у меня сейчас клиент важный будет, какой-то занудный тип из Питера напросился… Нет, Юра, я просто поверить не могу! Или?.. — Тут она внимательно посмотрела ему в глаза. — Подожди-ка, это ты, что ли?!
Гордеев кивнул.
— Но что за странности? Ты же запросто мог вообще ко мне не попасть! У меня дел невпроворот, и я улетаю на днях… Назвался бы своим именем… Господи, Юрка, да что случилось-то?
Тогда он коротко объяснил ей, что вынужден был уехать из Москвы по не зависящим от него причинам, что это не надолго и вообще ничего страшного, просто лучше перестраховаться.
— Как же ты тут перестрахуешься? — буркнула Валя. — Со своим-то паспортом?! Ты же небось в гостинице уже остановился?..
— Не волнуйся, документы у меня в порядке.
— В порядке, в смысле, на чужое имя?! И это ты называешь в порядке? — Она даже побледнела немного, и это ей удивительно шло. — Вот черт, черт возьми, ну что такое, а? Как приличный человек, так обязательно в какое-нибудь…
— Что, я разве не первый? — засмеялся Гордеев.
— А, — махнула рукой Карандышева. — Ладно, это я так, к слову, не обращай внимания. Все, хватит тут торчать, а то меня тошнит уже от кабинета, поедем сейчас ко мне домой, хоть поужинаешь по-человечески.
— Вот уж не откажусь, — с удовольствием признался Гордеев, благоразумно оставивший в желудке резервные места. — А… как же муж?
— Объелся неспелых фруктов, — безо всяких эмоций сообщила Валентина, собирая документы со стола и виртуозно, как иллюзионист, рассовывая их по ящикам стола, в свой портфель, в сейф, который, как заметил Гордеев, закрывался банальным ключом. Через несколько минут они сели в спортивную «тойоту» (это была ее-таки машина), и Валентина объяснила: — На самом деле я уже почти в разводе, кольцо не снимаю из суеверия, пока бумажку не оформлю.
Гордеев хмыкнул:
