Сон мой был тревожным и коротким. Вернулась я на рассвете, а уже в семь часов открыла глаза и поняла, что уснуть не смогу. Но бодрости короткий сон не принес. Я спустилась на кухню, сварила себе, по возможности, самый крепкий кофе, который только была способна выпить. И, кажется, переборщила. Сегодня любимый напиток казался слишком густым и отдавал хинной горечью. Но выпить его было необходимо, чтобы проснуться. Я перелила вязкую жидкость в большую чашку, щедро плеснула молока. Теперь пить можно.
«Лекарство» подействовало, в голове потихоньку прояснялось, эпизоды сегодняшней ночи возникали перед глазами и сами встраивались в картинку, как детские пазлы. Скоро я поняла, что смогу ехать. Гримироваться не стала, просто скажу Васе и Люсе, чтобы не снимали повязку с глаз медсестры. Спустя час я была на кладбище. Любка сидела с завязанными глазами в углу кровати, словно зверь, пробравшийся в курятник и понявший, что его отсюда не выпустят.
– Вас зовут Люба, – скорее утвердительно, чем вопросительно произнесла я, немного понизив голос, – не отвечайте и ничего не говорите. Слушайте меня. Недавно вы убили человека. Очень хорошего человека. Вы сделали это ради денег, даже не задумываясь о том, что творите. Поэтому с вами произойдет то же самое. Вы отняли жизнь, значит, должны потерять свою.
– Я не хотела. Он меня заставил. Это не я виновата. Я знаю, вы ищете заказчика. Если я скажу, кто поручил убить старика, вы меня отпустите?
Соблазн был велик, но отступать от намеченного плана я не собиралась. Она и так все мне скажет. Надо только совсем немного подождать. И сказать она должна не ради спасения собственной жизни.
– Нам не интересен заказчик, – равнодушно ответила я, – он не забирал чужой жизни. И вряд ли стал бы убивать старика, если бы ему не попалась ты.
Любка завыла, раскачиваясь из стороны в сторону, я терпеливо ждала, когда ей надоест. Как только тон завываний стал не так резать слух, я продолжила:
– Казнят тебя на рассвете. Не бойся, тебе не будет больно. Как не было больно Матвею Лепнину. Мы не будем жестоки, мы просто точно так же, как и ты, введем тебе воздух в вену. Это будет смерть от острой сердечной недостаточности. Никто ничего не узнает.
– Узнают! Вас найдут и посадят! – провыла она, впрочем, без особой экспрессии. Быстро ломается. Это хорошо.
– Сама понимаешь, что говоришь чушь. Только один патологоанатом в городе сможет определить верную причину смерти от воздушной эмболии. А его нейтрализовали.
– Это не я! Это правда не я!
– Знаем. За него ответит другой человек. Итак, на рассвете.
Больше я не сказала ни слова, остальную работу должны были завершить за меня Вася и Люся. В чем заключалась их функция? В подготовке ее к смерти. Страшных байках о гниющих трупах, рассказываемых, будто друг другу, подробном описании мук, которые испытывает человек на пороге смерти, ужасах ада, служители которого уже стоят за порогом часовни, ожидая ее грешную душу. Я дала им направление, а уж мысль должны были развить они сами. И я была на двести процентов уверена, что сделают они это гораздо лучше меня. Фантазия Васи и Люси была безгранична, когда они что-то сочиняли, то сами верили в сочиненное. А так как уже не первый год обитали на кладбище, то и соответствующей тематикой владели виртуозно. К тому же рассказы их были полны той детской искренности и образности, которую обычно постесняется использовать в лексике взрослый образованный человек. Поэтому они и были наиболее убедительны.
Собственно говоря, я не знала, сколько продержу в часовне медсестру-убийцу. И фраза «на рассвете» не означала «завтра». Решить это должны были мои помощники.
Передав свою подопечную с рук на руки кладбищенским бомжам, я занялась парнем, мысли о котором давно не давали мне спокойно уснуть. Умельцем и алкоголиком Вовой. Даже если исключить тот факт, что к повреждению шланга он не имеет никакого отношения, то проникновение в квартиру Лепнина и попытка найти дневник говорили о многом. Этот тип точно знал заказчика и мог назвать мне его имя. Рисковала ли я? Конечно. Как я уже упоминала, приемами восточных единоборств я не владела, противостоять взрослому мужику не могла.
Но что-то подсказывало мне, что Вову не стоит так уж опасаться. Не зря же он так шустро удрал из квартиры, не завершив начатое, хотя легко мог расправиться со мной. Он напоминал мне недалекого ума шестерку, который способен на большую гадость, если только эту гадость ему кто-нибудь поручит. Вряд ли он когда-нибудь сидел в тюрьме, вряд ли пошел бы на прямое убийство. Нет, подрезать газовый шланг – это пожалуйста, а вот задушить, например, девушку собственными руками…
На всякий случай я подстраховалась. Позвонила Марте и рассказала о планируемой вылазке. Сказала, что буду скидывать ей эсэмэски каждые тридцать минут, если в определенное время какая-то из них запоздает, Марта должна будет вызвать милицию. И «Скорую помощь». Или труповозку. Расчет мой был не на то, что меня вовремя спасут, а на то, что хотя бы легко вычислят моего убийцу. Впрочем, до этого доводить я не собиралась.
Недолго думая, взяла на вооружение образ роковой женщины: черный парик, почти черные линзы, грубоватый откровенный макияж. В объемный карман куртки положила пистолет-зажигалку, прекрасно имитирующий настоящий «макаров» даже по весу. На хитроумные комбинации не было времени, поэтому я просто узнала у уже знакомой мне бабы Нади его адрес, прихватила связку отмычек, подаренную мне известным в городе авторитетом, набрала номер домашнего телефона Вовы.
– Скажите, вы – Вова? – произнесла елейным голоском. И, дождавшись утвердительного ответа, стала жаловаться на кран, который днем гудит, а ночью капает.
Вова обещал тут же подойти, я назвала первый пришедший в голову номер квартиры и стала ждать. Из окна машины видела, как он выскочил из своего подъезда и зашел в соседний. Времени было мало, и я поторопилась подняться к его квартире. Замки были простые, с отмычками я справилась.
Нашла на кухне пустую литровую бутылку из-под пива, залила ее водой, закрутила крышку. Пригодится. В прошлый раз, кажется, Вове понравился мой удар. Села в кресло, спрятала бутылку за его спинкой на расстоянии вытянутой руки и стала ждать.
Я знала, что хозяин скоро должен вернуться, поэтому была готова к встрече в любой момент. Однако звук скребущегося в замочной скважине ключа меня заставил напрячься. Хозяин зашел в квартиру, протопал на кухню, хлопнул дверцей холодильника и только после этого зашел в комнату. Я сидела поперек кресла, положив ноги на его ручку, и подпиливала ногти длинной пилочкой. Вообще-то я давно уже пользуюсь стеклянной, но в этот же раз прихватила металлическую в качестве дополнительного предмета самообороны. Выглядела она и правда устрашающе.
– Ну, чего встал? Проходи, не стесняйся. Кофе будешь? Или супчику?
– Ты кто? – наконец отошел он от шока.
– Я – большая злая бабочка махаон, – не отрывая глаз от ногтей, ответила я.
– Чего? – не отличился находчивостью Вова.
Кажется, мой диагноз подтверждался. Не боец, простой пьянчужка, за небольшие деньги выполняющий мелкие поручения. Я в последний раз провела пилочкой по ногтю, на расстоянии вытянутой руки осмотрела результаты кропотливого труда, подтянула к себе колени и села поудобнее:
– Слушай, Вова. Долго с тобой я говорить не собираюсь, по два раза повторять ничего не стану. Поэтому слушай внимательно, на вопросы отвечай, не задумываясь. Шишка прошла?
Предупреждая его любимое «чего?», пояснила:
– Шишка, которую я тебе недавно поставила в пятьдесят восьмой квартире. Голова не болит?
– Нет, не болит, – потряс головой, словно проверяя правдивость своих слов, Вова, – а это ты меня там, в квартире?
– Я. Понравилось? – с гордостью в голосе спросила я.
– Здорово. Такой удар от девушки? Не ожидал. Думал, меня амбал какой отрубил. Кулаком?
– Вот этим самым, – помахала я в воздухе своим кулачком, – скажи спасибо, силу удара не рассчитала, слабо ударила. Хотела тебя допросить, но ты смылся.
– А как меня нашла?
– От нас еще никто не уходил.
Последнюю фразу я постаралась сказать тихо и монотонно, потупив глазки. Именно такой тон действует убедительнее рычания и акцентирования на особых словах.
– Ты хоть сам понимаешь, что перешел дорогу не тому, кому ее можно переходить?
– А че? Я ниче, – залопотал Вова, – я только забрать, меня попросили и ключи дали. Я не думал, что нельзя, я только помочь хотел.
– У нас таких помощников называют киллерами, – спокойно подтвердила я, – интересно, ты не продешевил? Сколько тебе заплатили за подрезанный шланг? Может, стоит попросить моего хозяина, чтобы он и мне повысил гонорары? Ну?!
Теперь я уже кричала. И даже вскочила с кресла. Для того, чтобы сделать это быстро из неудобного положения, пришлось нагнуться, пистолет вывалился из кармана и громко бумкнул об пол. Не уделяя особенного внимания этому маленькому инциденту, я положила его в карман и продолжила:
