Оксана хорошо поняла меня, и мы принялись за работу. Хотя внешний, поверхностный осмотр наших «камер» не дал никаких результатов, по всем остальным пунктам он был явно неутешительным: ни люков, ни ниш, ни каких-либо углублений обнаружено нами не было.
Договорились с дочерью так: если до трех часов следующего дня в субботу, семнадцатого апреля, к нам никто не придет на помощь, мы, на свой страх и риск, вдвоем сделаем попытку освободиться. На том и разошлись по своим «камерам» после ужина.
Засыпая, я пытался представить себе, что в этот момент делала ты, Татьянка, как ты там одна-одинешенька?..
В холл вошел адъютант ее превосходительства Власов и что-то прошептал хозяйке на ухо.
— Дамы и господа, выбираемся на природу. Шашлык готов! — С этими словами Галина Анатольевна стала спускаться к выходу.
Трех женщин мужчины галантно пропустили вперед. Ветрова как хозяйка шла первой, показывая нам дорогу в дальний конец участка. Там, огороженный забором, стоял нетронутый клочок соснового бора. Под соснами была расстелена скатерть, на которой в одноразовой посуде лежали салаты, холодные закуски. Даже выпивку предполагалось разливать в одноразовые стаканчики.
Скрестив ноги по-турецки, все расселись вокруг. Кудрин открыл бутылки с дагестанским коньяком. Чувствовалось, что Ветрова и ее партнер любят хорошие коллекционные напитки. Букет у предложенного нам «Багратиона» был изумительный, а нежное мясо молодого барашка, со знанием дела замаринованного в сухом белом вине, так и таяло во рту. Тосты хозяев сыпались один за другим, как из рога изобилия.
Меня насторожил спич Кудрина:
— Судья спрашивает женщину: «Почему вы решили развестись?» — «Ваша честь! Мой муж ведет двойную жизнь. И ни одна из них мне не нравится!» Так выпьем же за то, чтобы все присутствующие здесь никогда не вели двойной жизни!
Видимо, Игорь Владимирович не оставил своих подозрений по отношению ко мне. Положительно это начинало мне досаждать. Надо было немедленно рассеять его подозрения. Но как?
Между тем количество выпитого, в особенности мужчинами, перешло ту границу, после которой россияне, подогретые алкоголем, начинают обсуждать животрепещущие темы, и наиболее жгучей в тот момент была агрессия НАТО в Югославии. Поскольку мужской состав руководства «Спаниеля» был представлен бывшими офицерами, их отношение к проблеме отличалось безапелляционностью.
— Нет, о нас НАТО просто вытерло ноги! В советский период ни одна бомба не упала бы на территорию Югославии, американцы знали: СССР отреагирует адекватно. А сейчас? — горячился Кавазашвили. — На весь мир объявили в первые дни кризиса: «Посылаем в район конфликта эскадру судов Черноморского флота». А где она, эта эскадра? Не послали, боимся. Противно просто…
— Объясните мне, сугубо гражданскому человеку, зачем России втягиваться в этот военный конфликт? Нам, с нашей нищей армией, нехваткой горючего, давно не ремонтированными танками и отслужившими свой век атомными бомбами? — подлила я масла в огонь.
— А затем и надо вмешаться, Татьяна Александровна, чтобы в следующий раз бомбы и ракеты не начали падать на российские города, — объяснил свою точку зрения вице-мэр Субботин. — Если мы позволим расправиться с Югославией, то это даст повод натовцам при удобном случае вмешаться в наши дела где-нибудь в Чечне или Таджикистане.
— А как вы представляете себе помощь России сербам? Мы официально открещиваемся от оказания военного содействия, не направляем туда даже добровольцев. Чем мы можем помочь югославам? — настаивала я.
— Никто не запретит военным, уволенным в запас, выезжать за пределы России, ведь так? — уточнил, глядя на меня, Кудрин.
— Совершенно верно, свобода передвижения гарантируется Конституцией страны, — подтвердила я.
— Вот именно. И тогда, например, капитан Иванов, прекрасный зенитчик, направляется на отдых в сугубо мирную Болгарию, а уже там пересекает югославскую границу. И становится наемником сербской армии. Естественно, под чужим именем, скажем, капитана Йовановича, — объяснил простую механику этого дела Кудрин.
— Мой далекий прапрадед, ученик знаменитого Николая Пирогова, отправился добровольцем на Балканы в середине семидесятых годов прошлого века. Он спасал там умирающих солдат, — убежденно заговорил доктор Гаспарян. — Что мешает мне, его потомку, повторить подвиг предка?
— Доктор, с врачами все понятно. По линии Красного Креста и нашего МЧС вы сможете отправиться в Югославию. Но наемники — это уже чревато вхождением в конфликт. Мне страшно за судьбу страны, — подогревала я страсти.
— Милая Танечка, вы женщина, предоставьте право воевать нам, мужчинам, — посоветовал Субботин.
— Я с вами категорически не согласна! — заявила я. — Интересно, известны ли вам данные ЮНЕСКО о самых опасных профессиях на нашей планете?
— Признаюсь, нет, — честно ответил вице-мэр.
— Так вот, самые опасные профессии в мире — летчик-испытатель и космонавт. Здесь без комментариев. На втором же месте мы, журналисты. Нас слишком часто стали отстреливать в зонах всевозможных конфликтов, — с чувством гордости за «свою» профессию произнесла я.
— Или за ваше чрезмерное любопытство, — с мрачной угрозой в голосе добавил Кудрин.
— Танечка, а кто же занимает почетное третье место в списке профессиональных камикадзе? — поинтересовался поэт Балкин.
— Как ни странно, учителя. Их губят сердечно-сосудистые и нервные заболевания, — пояснила я.
— Наташенька, ты слышишь, какая у тебя опасная работа? — вице-мэр поцеловал жену в щечку.
Чего угодно, но этого я не ожидала: моделеподобная жена Субботина — обыкновенная учительница?
— Давайте выпьем за то, чтобы война в Югославии скорее закончилась и чтобы там не гибли наши российские ребята! — предложила я тост, воспринятый присутствующими с большим энтузиазмом.
Но разговор на тему политики продолжился. Неожиданно масла в огонь подлила Наташа Субботина:
— Все равно это страшно. Моя одноклассница вышла замуж за серба, родила двоих детей. Хорошо, что ее с малышами наши успели эвакуировать из Белграда. Она сейчас здесь, в Зареченске, у родителей. Такое порассказала!.. А мы даже оружием помочь сербам не можем!
«Умница!» — подумала я, а вслух сказала:
— Вот именно. Только языками трепать с высоких трибун умеем, а как до дела доходит, так в кусты! Весь Северный Кавказ оружием нашпигован, откуда берут? За какие деньги? А таким же православным, как мы, оружие дать боимся.
— Татьяна Александровна, любое оружие — это громадные деньги. Вот мы и продаем его тем, кто платит, — продолжал учить меня уму-разуму чиновник Субботин.
— Выходит, деньги не пахнут, и, будь у вас оружие, вы с удовольствием продавали бы его чеченцам, чтобы они потом из этих самых «калашниковых» истребляли парней из Зареченска? — удивилась я.
— Слава богу, у меня лично из оружия только газовый пистолет! — отшутился вице-мэр. — А во-вторых, да будет вам известно, государство на экспорте оружия делает громадные деньги. И пусть делает — бедных бюджетников-то содержать как-то надо.
— Так то государство! А если оружием торгуют частники, как стиральным порошком, детскими колготками или телевизорами? — Я кивнула на молчавшую до сих пор Ветрову.
Надо отдать должное ее выдержке. Она усмехнулась:
— Галина Анатольевна торгует лишь электронными пистолетами для детских компьютерных игр. И спит оттого спокойно. В отличие от тех, кто не в ладах с законом! — Ветрова посмотрела мне прямо в глаза.
Так, кажется, начался поединок между нами, девочками. Ну что ж, посмотрим, кто кого!
— А как бы вы отнеслись, друзья, к тем россиянам, кто жаждет на этой войне нагреть руки? Продать, например, наши последние военные секреты натовцам, пусть даже за очень кругленькую сумму? И не останавливается для этого ни перед чем? Человека убить? Пожалуйста. Ребенка украсть — запросто! А через пару лет этими военными секретами будут начинены их крылатые ракеты, летящие уже в нашу сторону! — произнесла я с гневом, исподволь наблюдая за реакцией Ветровой и Кудрина.
Но те лишь молча переглянулись. Зато остальные дружно и вовсе не по-показному негодовали:
— К стенке таких! Без суда и следствия. Из «калашникова», сам лично, — сжал кулаки Кавазашвили.
— А что, есть такие данные у компетентных органов? — спросил меня Субботин.
— Это мое следующее задание. После вас на той неделе лечу на Урал, там чекисты засекли попытку продажи на сторону фрагментов наших суперновых зенитных ракет, — на ходу сочинила я версию.
— Мне просто становится страшно, когда вспоминаешь нашу историю и думаешь о предсказаниях на будущее, — тихим голосом произнесла Наташа. — Я историк и знаю, на Балканах от одного выстрела уже началась однажды Первая мировая война. Помоги Россия сейчас сербам хоть одной зенитной установкой — начнется война, теперь уже третья.
