для себя, что если бы она принимала подобные мелочи слишком близко к сердцу, то ей пришлось бы заниматься какой-то более спокойной работой.
Прошло немало времени, прежде чем дверь наконец открыли.
Мужчина выглядел усталым.
– Добрый вечер, – тихим голосом поздоровался он.
– Мне хотелось бы поговорить с вами об Элиасе, – сказала она без предисловий. – Я проделала весь путь из Рейкьявика, только чтобы встретиться с вами. – (Немного приврать не повредит.) – Буду очень признательна, если вы уделите мне минут десять.
Свавар, похоже, не имел ничего против.
– Входите.
Она не заставила приглашать себя дважды и уже прошла в гостиную, когда он пробормотал:
– А вы ведь… из новостей? – Свавар не отрываясь смотрел на ее шрам на лице.
Гостиная походила на плохо обустроенный дачный домик, ничто здесь не напоминало о домашнем очаге; лишенная всякого шарма мебель словно попала сюда случайно; несколько книг в маленьком книжном шкафу, из самых разных областей, будто их там просто забыли.
На вопрос хозяина Исрун ответила положительно.
Свавар огляделся и пробормотал:
– И где он, ну, вы знаете…
– Кто?
– Оператор.
– Остался на юге. Я сначала изучаю вопрос, а уже затем, если нужно, беру интервью. Небольшая подготовительная работа.
Она старательно следила, чтобы невзначай не произнести волшебные слова off the record [5]. Ведь их беседа на самом деле не планировалась как off the record: в случае необходимости она собиралась использовать каждое слово, но не в том смысле, который ожидал Свавар.
Он сел в единственное кресло. Исрун стояла посреди гостиной, ожидая реакции с его стороны, и, не дождавшись, пошла на кухню, принесла маленькую табуретку и тоже села.
– Понимаю, – произнес он наконец, в голосе сквозила усталость. – Подготовительная работа. Вы, вероятно, делаете это для того парня, репортаж которого был в вечерних новостях.
Черт. Надо было лучше формулировать. Если Свавар будет думать, что она лишь помогает Комми, то она не сможет выудить из него ничего полезного. Она хорошо знала это по собственному опыту. Люди хотят разговаривать с теми, кто обладает властью, а у телевизионщиков власти много.
– Нет, на самом деле все ровным счетом наоборот, – солгала Исрун. Небольшие угрызения совести, ничего непреодолимого. – Это он мне помогает, я просто не захотела взять его на север. Кто-то должен монтировать репортаж в Рейкьявике. Муторное занятие, бесконечное. – Она улыбнулась. – Вы с Элиасом были хорошо знакомы?
– Да, – пробормотал он. – Очень хорошо. Я много лет на него работал.
– Каким начальником он был?
Помолчав некоторое время, он ответил:
– Отличным.
– Толковым?
– В высшей степени. – В его голосе сквозило беспокойство.
– И много людей на него работало?
– В основном трое. – Свавар откашлялся, потер руки и затем добавил: – Я, Логи и еще Палли Полицейский. Они оба из Сиглуфьордюра. Элли был прорабом.
– А работы было много? – тут же спросила Исрун; она старалась избегать долгих пауз, чтобы не дать Свавару уйти от темы.
– Более чем. Немало ночных смен. Этот тоннель хотят закончить прежде, чем все мы умрем. Осенью наверняка будет готов.
– И что же случилось с вашим другом? – перешла она к сути дела.
– Понятия не имею, – почти не раздумывая, ответил он. И провел рукой по небритой щеке.
– Но хотели бы узнать?
– Разумеется, – устало выдавил Свавар; его поведение убедило Исрун в том, что он что-то скрывает.
– Он был не в ладах с законом?
– Почему вы об этом спрашиваете?
Она практически чувствовала, как его прошиб пот, хотя, по счастью, сидела на значительном расстоянии.
– Разве вы не знаете, что журналисты никогда не раскрывают своих источников? – Она улыбнулась.
– Элли, он был… был… честный, – забормотал тот после некоторого молчания. – О покойных плохо не говорят.
– Иногда это просто часть работы. Ничего… предосудительного не замечали за ним?
– Послушайте, кончайте эту ерунду! – Он повысил голос и собрался было встать, но сдержался. – Я ведь у вас не на допросе. Или вы вдруг стали полицейским? Чего вы, собственно, добиваетесь?
– У меня такое чувство, что вы это хорошо знаете. Разговаривали сегодня с полицией?
– Да, они приходили, – пробормотал он, немного успокоившись. – Я сообщил им то же, что и вам. Всю ночь я был дома, я его не убивал.
– Я вас об этом не спрашивала, – мягко сказала она, довольная полученной информацией, что Свавара допрашивала полиция. Хоть что-то, лакомый кусочек, который она сможет отдать в работу Комми и Ивару, а сама тем временем продолжит расследование.
– Но ведь это хорошо? – произнес он немного увереннее, словно наконец набрался мужества вести себя в своем доме как хозяин, а не гость.
– Отлично, – сказала Исрун. – Непременно свяжитесь со мной, если вдруг захотите что-то сообщить.
Она написала на листке свой номер телефона и протянула ему, однако тут же пожалела. По правде говоря, ей решительно не нравился этот тип.
Выйдя на улицу, Исрун некоторое время постояла возле своей красной машины и достала телефон. Пора отчитаться и выторговать себе еще времени. Затем она заскочит в Акюрейри и там переночует.
Исрун сразу же дозвонилась до Комми. Он никогда не расставался с мобильным телефоном, и она это знала.
– Привет, ты на севере? – спросил он.
В телефоне слышался шум дороги. По всей видимости, он возвращался домой со смены.
– Да, в Дальвике. Разговаривала со Сваваром. Его сегодня допрашивала полиция.
– Вот как. Об этом нигде не сообщали, – удивленно сказал Комми.
Исрун знала, что раз Комми говорит, значит так оно и есть. Ему каким-то невероятным образом удавалось следить за всеми новостями конкурентов, читать газеты и сетевые СМИ – словом, добросовестным образом выполнять свою работу. Возможно, он именно это имел в виду, когда однажды сказал, что женат на работе.
– Ты сможешь это использовать? Завтра надеюсь раздобыть для вас что-нибудь пикантное. Как вообще прошел день?
– Нормально, – ответил он, однако не очень бодро. – Сегодня никакого свежака. Подождем до утра. Тебе ужасно повезло, что ты уехала на север. Этот чертов пепел душит город, как мара [6]. После твоего отъезда стало хуже. Вечером в Рейкьявике темно и туманно. Словно солнечное затмение в середине лета. И жарко, как в аду.
Южная Исландия – за год до обнаружения тела
– Знала бы ты свою бабушку, – сказала Катрин, пожилая женщина, сидевшая напротив меня за крепким деревянным столом в маленьком доме в Ландэйяре.
Само собой, подумала я, мягко улыбаясь. Мы расположились в ее гостиной – если можно называть это гостиной. Дом был настолько маленьким, что кухню и гостиную объединили в единое пространство. Наверху мансардная спальня, сообщила она мне. Дом хорошо отапливался, даже слишком, все
