перед священником в белом халате, приняв его за Всевышнего. Ещё он сложил с себя постыдные полномочия председателя местного общества охотников и обещал включиться в беспощадную борьбу за права животных на жизнь и за отмену охоты на веки вечные.
– Негоже, в двадцать первом веке, насмерть забивать наших братьев меньших!– увещевал он окружающих.– Пора переходить на подножный корм!..
– Да-да, сын мой,– усмирял его доктор богоугодного заведения, любивший хороший стейк с кровью.– Мы все в руках Господа, и не нам решать, кому жить и кому умирать! Сестра, введите больному двойную порцию успокоительного. И двойную клизму в придачу…
– Но это может его доказать, сэр!– заметила многоопытная ассистентка.
– Если душа без остатка очищена, Господь не допустит!– вразумил лекарь неразумную женщину. От двойного акта сострадания, Элджернон Арчер накрепко забылся и улетел в эмпиреи. Там его встретили распрекрасные эвмениды и принялись заслуженно ублажать снотворную душу, обеленную добела. Если бы об этом узнала Труди, которую на пять минут впустили посидеть возле супруга, она бы задала ему такую трепку, какую больница святой Терезы ещё не знала за всю историю своего существования.
И пока мистер Арчер приватно забавлялся с божественными девами, мы перенесемся в полицейский участок, где готовился санкционированный набег на дом судьи. Все констебли и сам инспектор Уэбб были в бронежилетах и готовы к выступлению.
События последнего часа стремительно разворачивались, проливая свет на ряд похищений, произошедших за истекшие сутки в маленькой деревушке. Теперь в распоряжении детектива имелось предостаточно улик и свидетельств. Пробитые пальчики на оконном стекле в доме миссис Кристобаль принадлежали Биллу ванн Троппу, известному в пяти штатах Америки мошеннику, замешанному в ряде банковских махинаций и прочих преступных деяниях, но так и не доказанных из-за отсутствия прямых улик на его причастность. Кстати, он приходился родным братом-близнецом судье Филу ванн Троппу. Другие отпечатки, на брошенной недавно удочке, указывали на крайне изворотливого типа, техасского бандита Брендона Линча, который проходил по одному делу Билла ванн Троппа в качестве свидетеля. Их безусловная связь в нынешнем расследовании, и опознание пострадавшим Ричардом рыболова по фотографии, а также, подтверждение псом Уилбуром, виденного им незнакомца в плаще мистера Арчера по тому же портрету, – вдохновляли молодого детектива. И вот в такой ответственный момент, толстяк Уоттфорд пожаловался, что жилет жмёт в подмышках и натирает бока, на что инспектор справедливо заметил:
– Потерпишь, любитель кулинарных изделий, хотя бы ради того, что бы дальше наслаждаться сдобными булочками!
Уоттфорд уяснил замечание начальника и на все время операции поклялся не издавать ни звука. Команда потянулась из участка на выход, чтобы пешим ходом, не привлекая особого внимания преступников и возможных сообщников, оцепить и взять штурмом бандитское логово. Обычным шагом, словно туристы на прогулке, они достигли цели, и возле ограды, в виде давно не стриженого кустарника, присели на корточки.
– Напоминаю, я и Уоттфорд берём парадный вход,– в последний раз проинструктировал подчиненных инспектор,– а ты, Колдерон, заходишь сзади, на случай если они попробуют бежать. И не забывайте, у них там могут быть заложники! Начнём по моему сигналу!..
А теперь оставим и сельских полицейских, благо они вовремя подоспели, и узнаем, что творится в доме.
На раздольной кухне, Билл ван Тропп, надев на себя цветастый фартук, точил ножи, готовясь к разделки крольчатины, под фрикасе, а Лакшми мыла овощи и нарезала их кубиками. Помимо отрицательных качеств, злодей обладал кулинарным даром от бога. Конвекционная печь уже разогревалась до положенных двухсот градусов, отчего становилось даже жарко и невыносимо от застарелой копоти. Секретарша открыла окно, чтобы проветрить помещение и ей показалось, что по задворку кто-то проскочил. Подумав, что это кошка, она занялась выскребанием противня.
– Всякое блюдо требует деликатного подхода: чистых рук и ясной головы, без отвлекающих мыслей!– провозгласил назидательно шеф, пробуя остроту ножей и, кинув отеческий взгляд на женщину, произнес:
– Не думаю, чтобы они сунулись к нам в ближайшие сутки. Для этого им необходима масса бумажных согласований на разных ведомственных уровнях. А завтра мы будем уже далеко…
Но дотошной Лакшми не давало покоя недавнее видение за окном.
– Билл, я отлучусь на минуту,– сказала она и вышла из кухни.
– Увидишь Ловкача, передай, что пора потрошить живность!– прокричал тот ей вслед. Лакшми открыла заднюю дверь и выглянула наружу. Если б она догадалась заглянуть за дверь, то обнаружила бы там сержанта Колдерона. Но, видимо, секретарше было достаточно того, что она не заметила вокруг ничего подозрительного. Или она не хотела в одночасье терять то, что успокаивало и давало шанс надеться на будущее. Так или иначе, Лакшми удовлетворилась.
А Брендон, тем временем, смотрел в гостиной телепередачу боксерского поединка, всецело упиваясь молотобойными хуками и джебами и совершенно не подозревая, что у него под боком затаился Фицджеральд. Мышонок выжидал удобного момента, чтобы стибрить ключ, лежащий на газетном столике. И когда он был готов свершить очередной подвиг, вошла Лакшми и, передав Брендону приказ шефа, вышла вон. Фицджеральд понял, что уже поздно заниматься ключом, и надо бежать, что есть силы, в подвал и предупредить друзей. И пока техасец, весь в зеленке, досматривал кровавый мордобой, как один боксер добивает другого, мышонок дунул, словно ветер, в сторону подвала. За кратчайшее время, он преодолел расстояние в двадцать ярдов и прошмыгнул под кованую дверь.
– Скорее баррикадируйтесь! Сюда идёт Брендон, чтобы вас свежевать!– пропищал мышонок, не чувствуя под собой ног, а в груди – сердцебиения. Не выдавая усталости, он схватил какую-то плошку и волоком потащил под дверь. Гильям, Космо и Джаспер бросились исполнять призыв к самообороне, подтаскивая предметы средней тяжести. Недолго колеблясь, судья подключился тоже. Поднажав на старый шкаф, он задвигал его, дюйм за дюймом, ко входу и, наконец, приставил впритык с кованым створом. Потом, до кучи, подоспела очередь за сундуком, бюро и прочей рухляди. Через четыре с половиной минуты, вся дверь была завалена доверху.
– Быстро управились!– сказал Джаспер.
– Когда жить хочется, человек и на большее способен!– изрёк судья и, для пущей прочности, подпер груду вещей шваброй.
– Теперь им ни за что не пробиться к нам!– утешил себя Гильям.
– И не попробовать наших упитанных тел!– добавил Космо.
Но те, что по ту сторону, думали иначе. Сильный толчок всколыхнул баррикаду, чуть не развалив её. Сверху и с боков посыпалась дребезжащая мелочь.
– Вали их, Брендон! Нам нельзя оставлять их в живых!– бесновался за дверью голос секретарши в унисон ушераздирающему шуму. Удары участились, и баррикада, казалось, накрепко выстроенная, стала частями распадаться.
– Ты их прирежь пока, выпотроши, а я побегу собирать
