медленно опустил руку с пистолетом на уровень его лица.
– Нет.
Родионов устало вздохнул и сразу поник, будто из него выпустили весь воздух.
– Ну, раз так, то будет вам всем бунт, начальник.
Один из камуфлированных сплюнул и прохрипел:
– Их всего четверо, Глеб. Лучше покончим с этим здесь и сейчас.
Остальные загомонили. Кто-то достал из-за пазухи обрез.
– Не советую, – Усманов перевел ствол на него. – Если вы сейчас развернетесь и уедете, я обещаю оставить ваше правонарушение без последствий.
– Вы слышите? – обернулся к своим Родионов. – Он обещает. А что ты моей дочери пообещаешь, гребанная ты вертикаль власти?
Все разом загомонили, и сквозь этот шум прорезался вдруг визгливый голос Шухрата:
– Аллах акбар!
Бородачи взревели и рванули вперед, взметнув вверх биты и монтировки. Родионов отбросил в сторону вставшего на его пути опера, и что-то орал сбоку водитель, и из-за этого бедлама никто не услышал хлопок выстрела. Просто все вдруг замерли в одно мгновение, замолкли и уставились куда-то за спину Усманова.
Он обернулся.
Шухрат Салимов медленно сползал по борту минивена. В его лбу зияло черное отверстие, откуда толчками выдавливалась кровь.
Когда Глеб Родионов запрыгнул в «газель», а остальные бородачи бросились врассыпную, времени на раздумья оставалось мало. Где-то выла приближающаяся сирена, но выла она совсем не в той стороне, куда, виляя, уносилась ржавая «газель».
– Шеф! Ты куда?! – заорал водитель, но Усманов уже бросился наперерез ползущей по дороге «гранте», размахивая удостоверением.
Сидевшая за рулем девчушка с вытаращенными глазами ничего не успела сказать на бурный поток требовательных объяснений. «Опасный преступник, погоня, возможна стрельба». Просто выкарабкалась наружу, теряя очки.
– Ловите этих! – крикнул Усманов и прыгнул за руль.
Опера уже крутили двух самых нерасторопных бородачей.
«Газель» была уже далеко, у выезда на проспект, и Усманов кинул машину на встречку, сопровождаемый воплями и сигналами. В обычные времена здесь плотно стояли друг за другом, но при коронавирусе гнать было проще. Когда навстречу попался выгружающий пассажиров трамвай, Усманов рванул через газон, клумбу и тротуары к выезду. «Гранта» подпрыгивала и громыхала как ржавое ведро.
Родионов выжимал все возможное из дохлого движка. Усманов едва успел заметить, как «газель» ринулась через весь проспект по диагонали, через все полосы и двойные сплошные линии, лавируя между тормозящими и орущими автомобилями. Рейсовый автобус развернуло боком, перегородив половину дороги, и в узкой щели между ним и деревьями Усманов увидел, как «газель» свернула мимо строящегося аквапарка к лесу.
Он нашарил телефон:
– Преступник направляется к Оке, вниз.
– Принято, – подумав, сказал дежурный. – Помощь нужна?
– А сам как думаешь?
– Ближайшая машина в пяти минутах. Могу снять ту, что сейчас к вашим подъехала и сбежавших ловит.
– Обойдусь. Он один.
Дорога вела мимо гаражей и была вся в колдобинах и рытвинах с торчащим кусками асфальта. Когда началась лесопарковая зона, дорога пошла под уклон, оставляя по сторонам заросшие корявыми деревьями склоны. Асфальта больше не было, а была глубокая колея грязи вперемешку с гравием.
Здесь почти никто не ездил. Разве что летом к берегу на шашлыки.
«Газель» мелькала далеко внизу, за деревьями, и Усманов то и дело бросал «гранту» вбок, на траву, где можно было ехать быстрее. Потом дорога резко свернула в заросли, и «газель» пропала из виду. Он прибавил газу, еле вписался в поворот и тут же услышал скрежет под днищем. Машину повело в сторону, упирая в бордюр.
Усманов выругался, заглушил мотор и вылез наружу.
«Гранта» прочно сидела пузом на бетонной плите. Два колеса беспомощно крутились в воздухе. Была мертвая тишина, выл ветер, и где-то далеко впереди еле слышно громыхала «газель».
Он снова достал телефон.
– Я застрял. Здешняя дорога не для пузотерок.
– Не волнуйтесь, – сказал дежурный. – Все выезды перекрыты. Он никуда не денется.
Усманов хмыкнул и зашагал вперед. В этих дебрях были не только выезды.
Это было колдовское заброшенное место, старый холм с древними, заросшими мхом лестницами и зарешеченными круглыми дырами, за которыми начиналось подземелье. Справа тянулась позеленевшая каменная стена, поддерживающая склон. Иногда по ней стекала вода, а где-то сбоку слышалось журчание целого водопада. Засохшие деревья нависали над дорогой, в некоторых местах стену взломали корни, и тогда сквозь трещины можно было разглядеть мрак штолен. Оттуда веяло холодом.
Усманов сперва шел, потом бежал, боясь, что Родионов найдет лазейку и ускользнет от всех, и понимая, что это скорее всего уже случилось. Мир вокруг был похож то ли на декорации к сказке про Бабу Ягу, то ли на кадры из готического фильма ужасов. Трещали сухие ветки, шелестела под ногами прошлогодняя листва и выл ветер.
«Газель» он увидел внезапно.
Она стояла на самом берегу Оки, накренившись и уткнув рыло в бетонное ограждение.
Рядом виднелась старая водокачка, из которой уличные художники сделали достопримечательность. Зияли превращенные в глаза круглые окна. Скалился, показывая язык, нарисованный рот.
Усманов медленно обошел вокруг «газели».
Ни внутри, ни рядом никого не было.
Из ветрового стекла торчал рухнувший бетонный столб. Его остов дыбился пеньком неподалеку. Создавалось впечатление, что столб упал в тот момент, когда машина проезжала мимо.
На капоте краснели пятна крови.
Кровь была и на ограждении, и на земле, там, где начиналась тропинка, ведущая в сторону зарослей.
Сквозь деревья можно было разглядеть нагромождение краснокирпичных развалин. Сверху нависал холм, на вершине которого несколько дней назад нашли идол с головой Саши Белого.
Усманов задрал голову, стараясь разглядеть смотровую площадку.
– Не бывает таких совпадений, – пробормотал он и пошел к развалинам.
* * *
Солнце садилось, превращая руины в царство теней.
Красные полосы лежали на обрушенных стенах и кучах мусора.
Усманов не знал, что здесь было раньше, но развалины впечатляли. Они были похожи на остатки средневекового храма, сквозь которые прорастали корявые деревья. Стены были изрисованы граффити, непонятными символами и еще более непонятными рисунками. Он даже остановился на пару секунд, разглядывая один из них – гипертрофированную голову человека с прорезью для монет.
Темные пятна попадались все чаще и вскоре слились в полосу, будто человек полз, истекая кровью. Пол был исковеркан, проломан и зиял глубокими дырами.
Стояла мертвая тишина, Усманов шел медленно, но все равно каждый шаг отдавался эхом.
Наполовину обваленная лестница привела его вниз, где нависали над головой искореженные балки и торчали со всех сторон трухлявые доски. Здесь было темно, свет падал только из дыр в потолке и его было недостаточно. Усманов достал мобильник и вспомнил, что не предупредил дежурного.
Связи не было.
Луч света выхватил
