— Ну прямо! Что, этот злодей — совсем дурак, что ли? Он это орудие наверняка давным-давно выбросил…
Девушки поднялись выше, и Лола больше не слышала их разговор.
Зато Перришон неожиданно разволновался.
— Кошмар-р! — проговорил он вполголоса, испуганно поглядев на Лолу. — Пр-роверки на дор-рогах!
— Тебе-то что, Перришончик? — удивилась Лола. — Ты что — тайно от нас с Леней занимаешься контрабандой наркотиков?
— Тр-рагедия! — не унимался попугай. —Репр-рессии!
Он забегал по клетке, как нервный преподаватель по кафедре, повторяя:
— Тр-ревога! Полундр-ра! Кар-раул!
— Перри, ну что ты так волнуешься? — недоуменно поглядывала на него Лола. — Нас с тобой это не должно волновать, мы — люди честные.., то есть, конечно, ты не совсем человек, хотя болтаешь почище любой кумушки…
— Кар-раул! — повторил попугай трагическим голосом и вдруг начал теребить клювом коврик, который прикрывал дно его клетки.
— Ну давай, раз ты так волнуешься, посмотрим, что там у тебя, — Лола смирилась с неизбежным.
В это время она поравнялась с площадкой второго этажа. Свернув в коридор, она вошла в туалетную комнату, поставила клетку на подоконник и осторожно приподняла коврик.
Под ковриком лежало шило с плоской ручкой и длинным тонким острием.
Лола ахнула. В глазах у нее потемнело.
Она выронила шило из внезапно ослабевшей руки, и шило покатилось по кафельному полу с металлическим дребезжанием.
Лола в ужасе оглянулась на дверь, наклонилась и подобрала шило.
Она поднесла его к глазам.
У самого основания острие было запачкано чем-то темным.
«Это кровь, это точно кровь, — подумала девушка, — наверняка именно этим шилом убили всех троих.., и того продюсера, которого я не видела ни разу в жизни, и хамоватого писателя Волкоедова, с которым единственный раз столкнулась, и бедную одинокую Аглаю.., на этом шиле их кровь, а на его ручке теперь — мои отпечатки пальцев.., надо скорее от него избавиться, пока никто не зашел сюда и не увидел его у меня в руках…»
Трясущимися руками Лола достала носовой платок, протерла ручку шила в том месте, где она к нему прикасалась, и огляделась по сторонам.
Как все туалеты на студии, этот тоже сверкал чистотой и безукоризненным европейским дизайном. В углу стояла кадка с каким-то незнакомым Лоле вечнозеленым тропическим растением. Снова оглянувшись на дверь, Лола подскочила к кадке и, держа шило носовым платком, засунула его как можно глубже в землю.
После этого она наконец перевела дух и долго, тщательно мыла руки.
С подоконника послышался удовлетворенный голос:
— Пор-рядок! Ур-ра! Пер-ренька хороший!
— Ты действительно молодец, — Лола подошла к клетке, — ты меня просто спас! Что было бы, если бы не ты?
— Пер-ренька хор-роший! — повторил попугай, — Пер-реньке ор-решков!
— Заслужил, заслужил! — Лола достала из пакетика горсть засахаренного миндаля, дала его попугаю на ладони, и Перришон осторожно склевал орехи большим кривым клювом.
Внизу, на выходе из телестудии, было настоящее столпотворение.
Рядом с вертушкой выстроились две очереди — одна на выход, другая на вход. Каждого подходившего к проходной тщательно обыскивали двое усталых милиционеров, заставляли открывать сумки и портфели.
Сотрудники и посетители студии ругались последними словами, милиционеры, которым все это смертельно надоело, вяло отругивались.
Лола пристроилась в конец очереди. Попугай, который не мог и пяти минут провести спокойно, начал очередное представление.
— Пр-роизвол! — гаркнул он во все горло. —Тер-рор! Где демокр-ратия?
— Это кто здесь разоряется? — повернулся в его сторону милиционер. — Кто здесь такой умный?
— Пер-ри! — честно сообщил попугай. — Перришон демокр-рат!
— Во дают! — восхитился милиционер. — Попугая, и того критике обучили!
— Кр-ритика! — подхватил попугай. — Пр-рогресс! Пр-росвещение!
Окружающие смотрели на свободолюбивою попугая с явным сочувствием, но поддерживать его не торопились — всем хотелось поскорее пройти унизительную процедуру обыска и попасть кому — домой, кому — на рабочее место.
К счастью, на подмогу уставшим милиционерам подошли еще двое, и очередь пошла немножко быстрее.
Скоро подошла Лолина очередь. Она открыла для осмотра сумочку.
В это время к тому милиционеру, который ее проверял, подошел еще один и что-то прошептал на ухо. Лола расслышала слова «попугай» и «сигнал».
Милиционер подозрительно взглянул на нее и сурово проговорил:
— Клетку откройте!
Лола послушно открыла клетку. Перришон забился в дальний угол и испуганно произнес:
— Пар-рдон!
— Не клюнет? — Милиционер мрачно покосился на Лолу. — Вон у него клюв-то какой!
— Кто его не обижает, тех он не клюет! сухо ответила Лола.
Милиционер приподнял коврик и ощупал дно клетки.
— Ничего нету, — сообщил он дожидавшемуся рядом коллеге.
Тот пожал плечами и отошел.
— Я могу идти? — высокомерно произнесла Лола, как герцогиня, поднимающаяся на эшафот.
— Можете, — мрачно отозвался разочарованный страж порядка.
Выйдя из здания телецентра, Лола нервно оглянулась через плечо. «Ведь он точно знал, где искать, — думала она, — и тот, второй, говорил про какой-то сигнал.., как это говорят — был сигнал.., значит, кто-то сказал им, что шило лежит в клетке попугая…»
От этой мысли она почувствовала озноб.
Сказать это мог только тот, кто сам положил шило в клетку.
То есть убийца.
И если бы Перришон не заволновался, не привлек ее внимание, милиционер нашел бы шило в клетке и положение Лолы стало бы не просто незавидным. Оно стало бы ужасным.
— Лолка, — поразился Маркиз, открывая дверь на истерические Лолины звонки, — да на тебе лица нет! Что опять стряслось там, на телестудии? Или вас с Перришоном ограбили?
— Нас с Перришоном чуть не замели! — заявила Лола, едва переведя дух. — Ох, Леня, ну и страху я натерпелась!
Все, больше на эту студию ни ногой! Пускай, если хотят, сами за Перришоном приезжают!
— Непр-риятности… — проворковал попугай, когда Маркиз выпускал его из клетки.
— Ты называешь это неприятностями? — набросилась на него Лола на полном серьезе. —Неприятности — это когда машина сломалась посреди дороги или лучшая подруга купила точно такое же платье и выкрасила волосы в точно такой же цвет, как у тебя…
— Лолка, лучшей подруги нет даже у тебя, а уж у попугая тем более! — вставил Леня. —Что ты с ним препираешься?
— А почему он называет то, что случилось, неприятностями? — в запальчивости кричала Лола. — Это не неприятности, это полная катастрофа! Еще немножко — и мы оказались бы на нарах, меня посчитали бы убийцей, а Перришона — соучастником!
— Успокойся, дорогая, — мягко сказал Леня, — вот мы все перед тобой, твоя семья, сядь и расскажи нам, что же у вас случилось на телестудии.
Лола сбросила плащ, сунула ноги в тапочки и побрела в комнату.
— Может, налить тебе коньяку, для расширения сосудов и чтобы снять стресс? — нерешительно предложил Маркиз, он знал, что его подруга не слишком жалует крепкие напитки.
Лола прислушалась к себе и поняла, что коньяку она не хочет.
Она вообще не хочет ничего пить, она хочет есть. Действительно, утром она выскочила из дома, выпив только чашку пустого чая, а сейчас уже время обеда.
— И конечно, в доме нечего есть! — плачущим голосом воскликнула Лола.
— Но, дорогая, мы не ждали вас с Перришоном так скоро, — оправдывался Маркиз, ты же говорила, что оставишь его на студии, а сама прошвырнешься по магазинам…
Лола с трудом вспомнила, что она и правда собиралась для поднятия жизненного тонуса устроить себе небольшой шоппинг, потом найти приличное кафе и съесть там что-нибудь вкусненькое. Как далеки теперь эти мечты! И Лола заплакала.
Маркиз встревожился, потому что давно уже научился отличать Лолины настоящие слезы от ненастоящих. Он все же был знаком с ней больше двух лег и достаточно изучил свою подругу и компаньонку. Но, как уже говорилось, с утра Леня плотно и вкусно позавтракал, потом прогулялся с Пу И, подышал воздухом и удачно избежал во дворе встречи с бультерьерихой по кличке Ракша. С некоторых пор она воспылала страстью к Пу И, а ее хозяйка вечно приставала к Лене с разговорами. Пу И, хоть и был весьма любвеобильным песиком, бультерьериху отчего-то боялся до икоты, примерно такие чувства испытывал Леня к ее хозяйке, потому что собака и хозяйка были чем-то похожи.
