Венец царицы Тамары - Наталья Николаевна Александрова

© Александрова Н.Н., 2021

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021

* * *

Даша замахала водителю, но двери все равно закрылись, и маршрутка умчалась вдаль. И в этот самый момент начался дождь как из ведра. Даша, как мышь, метнулась через лужи и, за неимением другого укрытия, юркнула в телефонную будку.

Скрывшись от дождя, она перевела дыхание, отряхнула плащ, взъерошила волосы.

Надо же, в городе есть еще телефонные будки! Даша думала, что таксофоны остались в прошлом, вместе с ярко-красными автоматами для газированной воды и афишными тумбами, а тут – вот она, будка, и внутри висит новенький красный аппарат…

По стеклянным стенкам ползли водяные змеи, мимо проезжали машины, выбрасывая из-под колес снопы брызг, иногда пробегали одинокие пешеходы – мокрые, несчастные, растерянные, они боролись с непослушными, предательски выворачивающимися наизнанку зонтами.

Да уж, вот тебе и май месяц. Весна в Петербурге редко когда обходится без таких сюрпризов. Сейчас настоящая буря, а ведь еще и снег может пойти. Даша взглянула на часы. Ну, время у нее еще есть, Андрей не любит, когда она опаздывает. Сижу, говорит, как дурак, жду, официанты за спиной посмеиваются… Это, говорит, у вас, девочек, с детства такая установка, чтобы мальчиков непременно заставлять ждать, таким образом цену себе набиваете. Это, говорит, глупо очень.

Так что за все время их знакомства Даша опоздала-то всего, может быть, раза два, из-за транспорта, да еще начальник как-то задержал ее на полчаса. Вот тогда Андрей и высказал ей все, что думает. И не поссорились они тогда только потому, что Даша терпеть не может оправдываться. Это вроде как вину свою признать, хоть вины и нету, не на начальника же все сваливать.

Даша снова поглядела в окно будки, теперь вообще ничего не было видно из-за потоков воды.

И вдруг зазвонил телефон.

Ничего себе! Он еще и работает!

Даша удивленно смотрела на красный аппарат, а он звонил, звонил и звонил. И то ли из-за его упорства, то ли под влиянием неожиданного порыва она сняла трубку, поднесла к уху и проговорила чужим, хриплым голосом:

– Слушаю!

– Маруська, это ты? – прозвучал в трубке взволнованный, торопливый мужской голос.

– Да… – ответила она, окончательно растерявшись.

Дело в том, что друзья и знакомые еще с незапамятных школьных времен называли ее Марусей или Маруськой – из-за фамилии. Фамилия у нее подходящая – Марусина, Даша Марусина, очень удобно в кличку переделать.

Это еще ничего, говорила мама, когда Вовка Муравьев в детском саду впервые назвал ее Маруськой, вполне прилично, а вот была бы у тебя фамилия, к примеру, Крысюк. Или Выдрина, представляешь, какую бы кличку тебе дали?

Так и получилось, что по имени в школе никто ее и не звал. Маруся – и все. И она так привыкла, вот и ответила сейчас: «Да».

Но она уже ничего не понимала. Как это может быть – выходит, это ей, именно ей звонят в уличный таксофон… но кто это? И как этот неизвестный узнал, что она здесь, что она прячется от дождя в этой будке? Да нет, бред какой-то…

– Слушай и запоминай! – торопливо проговорил голос в трубке. – Повторять некогда! Поедешь на Измайловский проспект, дом двенадцать, квартира сорок. Скажешь, что ты из «Катафракта»…

– Чего? – переспросила Даша, услышав незнакомое, непривычно звучащее слово.

– Из «Катафракта»! – недовольно повторил мужчина. – Не перепутай, иначе тебя не впустят! Как спросят в домофон – так и отвечай! Ничего не передавай, пока их не увидишь! Только в квартире скажи, что Орбелиани в городе! Они начали действовать, так что нужно все сворачивать и срочно уходить!

Вдруг голос в трубке изменился, в нем прозвучало удивление и даже испуг:

– Как вы сюда попали? Кто вас впустил? Вы с ума сошли! Да что вы… да что…

Голос оборвался, словно захлебнувшись, и перешел в хриплый, мучительный стон. Потом раздался надсадный хрип, и наступило безнадежное молчание.

А потом послышался другой голос – более далекий, но отчетливо слышный:

– Ну что ты сделал? Зачем ты его?.. Он бы нам еще пригодился! Он много знал!

Затем этот голос стал громче – должно быть, человек взял телефонную трубку и произнес в нее:

– Кто здесь?

Тут Даша, которая до этого стояла, не двигаясь и даже не дыша, как будто превратилась в соляной столп, сбросила оцепенение и швырнула трубку на рычаг.

И тут же выскочила под дождь – слишком страшно ей было оставаться в этой будке! В ее ушах все еще звучали мучительный стон, и хрип, и второй голос – холодный, безжалостный, равнодушный. Ей казалось, что обладатель этого голоса может дотянуться до нее через телефонный провод, может схватить ее за горло…

К счастью, проливной дождь уже закончился, на лужи еще падали отдельные капли, но и они скоро прекратились, хотя небо и было затянуто тучами, но не свинцовыми, а самыми обычными, серыми, которых в Петербурге никто не боится. Дело привычное.

Даша шла по улице, не разбирая дороги, пытаясь осознать, что только что произошло.

Вообще говоря, поверить в это было просто невозможно.

Сначала ей позвонил какой-то неизвестный человек – позвонил в телефонную будку, где она пряталась от дождя… Потом… потом этот человек говорил странные вещи. Просил ее куда-то пойти, что-то там передать, твердил, что это очень важно…

Она все это посчитала бы бредом сумасшедшего, если бы не явственный страх в его голосе, а потом этот мучительный стон и грубый голос, который утверждал, что этот человек им был нужен. Что это значит, что его убили?

Какой-то фильм ужасов получается. Или скорее малобюджетный боевик. Но этот стон…

Даша не могла ошибиться, у нее мало того, что слух абсолютный, так еще она может отличить все особенности интонации и определить фальшь. Этому человеку и правда было больно, плохо и страшно. Такое редко кто может сыграть.

Значит… значит, его убили?

От этой мысли Даша остановилась на месте, и на нее тут же налетел какой-то тип с картонной коробкой на плече. Обозвав ее неприличным словом, тип пошел дальше, и Даша с необъяснимым удовлетворением увидела, что коробка вся размокла и вскоре то, что там лежит, вывалится на асфальт.

И тут она вспомнила, что ее ждет Андрей, и все посторонние мысли тут же выветрились у нее из головы. Оставшиеся несколько кварталов она почти бежала и едва успела перевести дух перед входом в кафе.

Кафе было несетевое, довольно приличное,