Ознакомительная версия.
Устав от бесцельной ходьбы, я забралась в панкратовскую машину, поудобнее расположилась на сидении и… уснула. Проснулась от хлопанья дверцы почти под утро, когда тьма стала отступать, а в побледневшем небе висел почти неразличимый прозрачный лунный круг. Уже видны были кровавые листья кленов, и где-то вдали слышалось пение неведомых лесных птиц. Панкратов сел за руль, завел мотор и молча поехал по бугристой проселочной дороге. Бусик, снявшись с места, последовал за нашей машиной.
— Как его убили? — не до конца еще проснувшись, спросила я.
— Задушили шелковым пояском. — бросил через плечо Панкратов. — Похоже, от женского платья.
Я сидела перед высоким зеркалом модного салона красоты, положив на столик возле зеркала большую цветную фотографию Лили. На фото сестра была с распущенными светлыми волосами, завитыми в крупные локоны, красиво обрамлявшие безупречный овал лица с большими синими глазами, и до боли напоминала большую фарфоровую куклу.
Я не сразу решилась на этот шаг. Наверное, дня три я просидела дома, отпросившись у руководства библиотеки, и пыталась заново определить свое место в жизни. Панкратов сказал, что я похожа на Лилю, и дело только в цвете волос? Я долго смотрела на себя в зеркало, держа в руках фотографию сестры. Нет, у меня другой овал лица, у Лили он более совершенный и правильный, белоснежная кожа и прекрасные белокурые локоны… Но… поправить овал можно удачной прической, а волосы осветлить и завить… надо решаться. Мне надо измениться, я не могу снова вернуться в свое полусонное существование, напоминающее затяжной дурной сон. Бедная Лиля, она так и не смогла прожить свою жизнь. Она умерла в 18 лет, для нее все закончилось, не успев начаться. Но я — я должна была прожить эти годы и за себя, и за нее, а что я сделала? Спустила свою молодость в унитаз?
Мое затворничество изредка прерывалось приглашениями на очередной допрос. Я рисовала схему пробежки Чудинова от кафе к кустам, под диктофонную запись пересказывала наш с ним разговор, вспоминала все свои мысли, промелькнувшие во время беседы… Смысла в этих описаниях я не видела ни малейшего, но надо так надо. Панкратов не пытался больше заигрывать, держался вежливо, но довольно сухо, Ларочкой больше не называл. И это послужило еще одним толчком, возможно, решающим. Взяв лучшую фотографию Лили, и большую часть своих скудных сбережений, я отправилась в самый модный и дорогой салон красоты в нашем городе.
Салон я нашла по Интернету, записалась на полдень, и приехала на час раньше, чтобы погулять вокруг и внимательно его рассмотреть. Меня сразу очаровала красочно оформленная витрина: прямо со стекла на меня смотрели сказочно красивые девушки, обещавшие, что после посещения салона я стану ничем не хуже их. Не слишком в это верила, но пришла пора хотя бы попытаться.
Внутри салон выглядел не менее круто, чем снаружи. Стеклянные журнальные столики, вокруг которых полукругами располагались красные кожаные кресла самых невероятных форм, наводили на мысль о современности заведения. Кофейный аппарат на барной стойке напоминал космическую ракету, готовую к взлету, а девушка на рецепшен могла, на мой взгляд, немедленно ехать на конкурс Мисс мира. Вместо этого она ласково улыбнулась мне, совсем не удивилась предъявленной фотографии Лили и пообещала, что через пару часов я буду выглядеть так же. Хотя нет — куда эффектнее!
И вот теперь сушу волосы после покраски под каким-то странным нагревающим колпаком, и жду визажиста, который должен придать моим глазам круглый кукольный вид. Интересно, сделают ли все косметические ухищрения меня хоть немного похожей на сестру?
Внезапно зазвонил мобильный. Сердце подпрыгнуло куда-то в горлу, и я дрожащими руками начала искать телефончик в сумочке, висящей на ручке кресла. Сумочка полетела на пол, на помощь поспешила сотрудница салона, а я мысленно обругала себя — ну чего я так разволновалась? Даже если это Панкратов… мне надо научиться ценить себя! Скоро я стану красавицей… а если и не стану, мне все равно. Я буду жить за себя и за Лилю!
Телефон, уже переставший звонить, вскоре был найден, и выяснилось, что меня искал вовсе не Панкратов. Пропущенный звонок оказался от Игоря. Во рту появилась буквально горечь — с некоторых пор даже упоминание о бывшем супруге действовало на меня, как хорошее рвотное. Но что поделаешь, мы ведь еще не были разведены, хоть еще раз, но встретиться все равно придется. И с него не были сняты подозрения в зверских убийствах, злорадно подумала я. Впрочем, они не были до конца сняты и с меня. Хотя, если бы следователь меня подозревал, вряд ли он стал бы ко мне клеиться…
Я перезвонила Игорю, и была ошеломлена его слегка заискивающим тоном, которым он предложил нам встретиться. Я сообщила, что нахожусь в салоне, и он с готовностью вызвался заехать за мной, подвезти домой и уже там поговорить.
Я просила заехать через час, но скоро стало ясно, что сильно погорячилась. Через час мне наконец досушили и накрутили волосы, и в самом деле ставшие ослепительно-белыми, цвета свежевыпавшего снега, с таким же слегка голубоватым отливом. Но мастер по макияжу лишь приступила к раскрашиванию моего лица. Игорь снова позвонили начал меня торопить, я начала нервничать и предложила перенести встречу. Он тут же стушевался и сообщил, что готов ждать меня сколько угодно. Угодно ему было ждать еще полтора часа, пока меня гримировали перед высоченным зеркалом, а потом проводили целую лекцию о том, как мне подчеркнуть свою природную белокурую красоту вне салона.
Наконец я вышла на улицу. Голова слегка кружилась, к тому же шел довольно сильный дождь, сильно потемневшее небо выглядело ночным, хотя не было еще и восьми вечера, а все кошки, как и машины, казались серыми. Я не сразу нашла машину Игоря среди припаркованных возле тротуара иномарок. Он не вышел мне навстречу, лишь призывно просигналил, когда я совсем уже собиралась пройти мимо. Я остановилась, эффектно распахнула дверь машины и села на переднее сидение. Чуть поколебавшись, повернулась к Игорю лицом и застыла в ожидании комплиментов. Он тоже повернулся ко мне, но по его лицу я поняла, что, пожалуй, моего изменившегося вида он не оценил. Его красивое лицо как-то потемнело, потускнело, а губы казались совсем тонкими и какими-то искривленными, словно сведенными судорогой. Темные глаза, и без того глубоко посаженные, выглядели провалившимися в глубь черепа, настоящими провалами, куда не доходил дневной свет. И смотрели эти ввалившиеся глаза словно внутрь, в какие-то свои, неведомые посторонним дали. Да что это с ним? — ужаснулась я. — И видит ли он меня вообще?
— Игорь, с тобой все в порядке? — кажется, мой голос тоже звучал не совсем обычно от страха, но он не обратил на это внимания.
— Лорик, все прекрасно. — быстро выпалил он, словно только и ждал этого вопроса. — Я понял, каким был идиотом, когда с тобой расстался. Ты мне разрешишь вернуться?
— Нет! — вырвалось у меня. — Но что с тобой, ты заболел?
— Нет-нет, что ты! — казалось, его глаза ввалились еще больше, и в них заплескался неприкрытый страх. — Я здоров, я просто по тебе дико соскучился!
Я в недоумении смотрела на него. Уж на кого, но на безумно влюбленного, увидевшего наконец объект своей страсти, он не походил абсолютно. Да что же происходит?
Не дождавшись ответа, Игорь отвернулся, завел мотор, и мы поехали. Я подумала было, что, может, нам не стоит вместе с ним заходить в квартиру, но тут я поглядела в боковое зеркальце и увидела неприметные серые Жигули, которые отъехали сразу же за нами. Да, как за главным подозреваемым, за Игорем наверняка установили слежку, пыталась я успокоить себя, за нами хвост, и я в безопасности. Да, но только на улице, где мне могут помочь, возражал внутренний голос. В квартире мы останемся без присмотра. Если Игорь меня придушит, его, конечно же, арестуют, вот только мне это уже не поможет.
Тем временем мы подъехали к моему дому, Игорь припарковался возле широкой клумбы, и мы вышли из машины. На скамеечке возле подъезда сидели три бабуси, замотанные в свои любимые шерстяные платки, и покачивая головами в такт каким-то своим мыслям, внимательно глядели на нас. Я немного успокоилась. Пусть мой бывший муженек не подозревает о полицейской слежке, бабусь он не заметить не мог, так что вряд ли в его планы входит меня убить. Если б собирался, проделал бы это без свидетелей, в укромном местечке. Таком, например, как чудесное кафе в лесопарке.
Мы зашли в квартиру. Не снимая мокрой обуви, Игорь быстро прошел на кухню и растерянно огляделся. Затем сел на мое любимое кресло с вышитой подушечкой под спину, вытянул ноги и, глядя на носки грязных кроссовок, сказал:
— Лора, я решил сделать в комнате ремонт. Поменяю тебе обои, помнишь, ты так этого хотела?
Я постояла немного на пороге кухни, затем вернулась в коридор, сняла изрядно промокшие ботильоны, непромокаемый плащик, и лишь тогда прошла в кухню. Подошла сзади к креслу, на котором сидел, глядя себе под ноги и странно скособочившись, бывший муженек, и немного подождала. Если он с ума сходит от внезапно вспыхнувшей любви, должно же это хоть как-то проявиться? Он должен вскочить, заключить меня в объятия, попытаться поцеловать… Но он даже не обернулся.
Ознакомительная версия.
