Мисс Сильвер позволила себе осветить смеженные веки. Кроме того, что стали лучше видны великолепные ресницы Мэриан Торп-Эннингтон, ничего другого не произошло.
Мисс Сильвер кашлянула и вернулась к двери.
– Я думаю, их можно оставить в покое до приезда полиции, – сказала она своим обычным голосом. – А тогда решим, стоит ли их будить.
Фогерти снова всплеснул руками:
– Какой дар! Если бы я мог так спать! Какая потрясающая женщина! Какое сердце, какие лёгкие, какое пищеварение! Я бы отдал все сокровища мира, чтобы иметь возможность положить голову на подушку и ни о чем не думать до следующего утра! Моя жена Энни тоже так спит, но я… я буду думать, метаться в постели, обдумывать все по сотне раз за ночь. И поэтому я могу сказать полиции, кто убийца. Если бы я спал, я бы его не услышал. Но я не спал, думал о том, что весной дом надо обязательно покрасить снаружи и что весна – плохое время для наружной покраски, потому что, если лето будет жарким, краска начнет пузыриться. И если я не куплю самую лучшую краску, то и не нужно затевать эту покраску, потому что плохая краска не стоит затраченного труда. Снова и снова, опять и опять я обдумываю это. А потом я услышал, как он идет мимо дальнего конца дома и свистит.
Они шли по коридору. Мисс Сильвер все еще держала в руках свечу, которая освещала мелкие, строгие черты ее лица, аккуратно причесанные волосы и отделку теплого красного халата. Она сказала:
– Бог мой! Кто же это был?
Кастелл развел руками:
– Это решит полиция. Но когда они услышат, что он приходит вечерами к нашему дому и свистит под окном моей племянницы Эйли, причем всегда одну и ту же мелодию…
Он сложил губы трубочкой и очень мелодично воспроизвел первые две строки известного гимна епископа Гебера.
– И ведь он приходит не днем, а только поздно вечером и свистит под окном Эйли – вот так. А когда я спросил мою жену Энни, она сказала, что этот гимн называется «Скалистые горы Гренландии».
Педагогические привычки были неотъемлемой частью жизни мисс Сильвер. Она кашлянула и поправила:
– Ледяные.
Фогерти выглядел оскорбленным:
– Ледяные – скалистые – неважно, как вы это назовете! Я не пою религиозные гимны. Это Джон Хиггинс поет их и насвистывает под окном Эйли. А мой бедный Люк, влюбленный в нее… – конечно же, он мог рассердиться. И это вполне могло привести к словесной перепалке между ними и, возможно, перерасти в драку. А может, Джон Хиггинс и воткнул Люку нож в спину? Эйли же выбралась из кровати и спустилась вниз, где ей совершенно нечего было делать посреди ночи!
Мисс Сильвер снова кашлянула.
– Вам придется рассказать все это полиции, мистер Кастелл. Не кажется ли вам, что мы должны постучаться в дверь мисс Тавернер?
Они постучали, но не получили ответа. На этот раз мисс Сильвер не стала стучать повторно. Она открыла дверь и переступила через порог.
Комната была довольно большая и скудно обставленная. Кровать, небольшая и современная, была прислонена изголовьем к стене справа. Она была пуста точно так же, как и комната. Милдред Тавернер не было. Ее одежда была аккуратно сложена на стуле у изножия кровати. В комнате спрятаться было негде.
Мисс Сильвер вернулась в коридор, оставив дверь открытой. С того места, где она стояла, она увидела, что дверь ванной открыта, но там было темно. Она прошла мимо своей комнаты и комнаты Джейн и заглянула в ванную. Несомненно, там никого не было.
Когда она вернулась в коридор, то заметила какое-то движение в другом коридоре, находившемся с другой стороны площадки. И этот коридор был пуст. Но кто-то шел по нему на свет свечи. Через мгновение появилась Милдред Тавернер. Ее прическа была в беспорядке, а лицо встревоженным. На ней был халат цвета гелиотропа.
– О, мистер Кастелл, что случилось? Я проснулась от ужасного шума, побежала, чтобы найти Джеффри, но его не было в комнате. Это пожар? У меня есть время, чтобы собрать вещи?
В единственное окно кабинета Фогерти Кастелла проникал холодный свет зимнего дня. Кроме большого простого стола, на котором лежал блокнот с промокательной бумагой, стояла чернильница и подносик для ручек, ничто не отличало эту комнату от любого другого убогого помещения, запрятанного где-нибудь в глубине всякого старого дома со сложной планировкой. На полу лежал затертый ковер, а стены были оклеены выцветшими обоями. Засиженная мухами гравюра, изображавшая герцога Веллингтона, командующего битвой при Ватерлоо, висела над камином, который как бы срезал угол комнаты, придавая ей неправильную форму.
В комнате были две двери. Одна выходила на лестничную площадку, а вторая – в коридор, ведущий в кухню. Регистрационная книга гостиницы лежала на стуле возле окна, так как стол был освобожден и передан в распоряжение полиции.
Инспектор Крисп из Ледлингтона, невысокий и худой, сидел перед блокнотом с промокательной бумагой, держа в руке карандаш. На его лице было настороженное выражение, свойственное терьеру, охраняющему крысиную нору. С другой стороны от него, сбоку стола, расположился инспектор Эббот из Скотланд-Ярда в удобной, насколько это позволяло кресло, позе: руки засунуты в карманы, длинные ноги вытянуты. Его темно-синий костюм был идеально отутюжен. Галстук довершал картину, оживляя ее темные цвета ярким пятном. Его светлые волосы, аккуратно причесанные, были откинуты назад с высокого бледного лба, лицо тщательно выбрито. Ничто в его внешности не указывало на его работу в полиции и на то, что он не спал большую часть ночи, занимаясь делом об убийстве.
Кроме них в комнате находилась мисс Сильвер, которая тоже не спала всю ночь, но это также было мало заметно. Ее прическа с челкой впереди и завитками сзади и с надетой на волосы сеточкой была образцом аккуратности. Оливково-зеленое платье было застегнуто любимой ее брошью в форме розы, вырезанной из мореного дуба и украшенной в центре ирландской жемчужиной. Она досталась ей в наследство от ее тети Эдиты Блейк, отступившей от традиций семьи, вышедшей замуж за необузданного ирландца и сломавшей шею во время охоты. Роза Эдиты прошла большой путь и сменила хорошенькую бесшабашную хозяйку на серьезную и практичную мисс Сильвер, оставаясь одной из наиболее ценимых вещей.
Мисс Сильвер сидела в низком кресле с прямой спинкой. Вместительная сумка для вязания лежала открытой на ее коленях, и мисс Сильвер вязала, не глядя на быстро мелькавшие спицы.
С них свешивалось шерстяное полотно длиной около десяти сантиметров, похожее на оборку. Когда вязание будет завершено, оно превратится в теплое шерстяное платье для младшей дочери ее племянницы Этель Беркетт, маленькой Джозефины, которой всего два годика.
Все это время инспектор Крисп продолжал говорить.
– Инспектор Эббот предлагает просмотреть показания вместе с вами, чтобы определить, нет ли г них чего-то, что покажется вам странным. Ситуация, как я понимаю, такова: вы здесь находитесь неофициально, по просьбе старшего инспектора Лэмба.
Мисс Сильвер утвердительно кивнула:
– Именно так.
– Он также рассказал мне, что вы и раньше негласно занимались расследованием ряда дел вместе с полицией.
Мисс Сильвер слегка поправила его:
– Я негласно принимала участие в расследовании ряда дел, которыми занималась полиция.
На лице Фрэнка Эббота на мгновение появилась насмешливая улыбка. Инспектор Крисп наклонил голову набок, озадаченно покусывая губу. Он не совсем понял, что она имела в виду, а он не любил, когда ему не удавалось что-то понять. Схватив один из листов бумаги, лежавших перед ним, он повернул его так, чтобы на него падало побольше света:
– Итак, вот показания Кастелла, которые сводятся к следующему. Он работает здесь управляющим уже пять лет, сначала при мистере Смите, а затем при мистере Джекобе Тавернере, чей отец в свое время отдал «Огненное колесо» в аренду отцу мистера Смита. Срок действия этого договора об аренде истек много лет назад, после чего ежегодно возобновлялся. После его смерти Джекоб Тавернер взял на себя руководство гостиницей. Жена Кастелла – его кузина. Кастелл опознал в убитом Люка Уайта – бармена, официанта, помощника на все руки в этой гостинице. Говорит, что он работал здесь три года и считался вполне порядочным человеком. Но он принадлежит к семейству с очень плохой репутацией в здешних местах, причем все они незаконнорожденные потомки семейства Тавернеров. В этом деле все являются членами семейства Тавернеров. Мисс Сильвер прервала его:
– Все они внуки или правнуки Джереми Тавернера, который был хозяином гостиницы до самой своей смерти в тысяча восемьсот восемьдесят восьмом году.
Инспектор пошевелил бровями: – – У меня есть их список, что-то вроде генеалогического древа. Но, полагаю, вам нет необходимости видеть его. – Тон его был довольно резким.
Мисс Сильвер обезоруживающе улыбнулась:
