Ознакомительная версия.
– Полагаю, у «мусоров» все схвачено, – пожал плечами Антон. – Вся контора в теме. Кому интересно, почему задержанные избиты и на них нет живого места? Это не самая лучшая часть нашего общества, уж поверь. Азиаты, прибранные за реальные преступления, местная шелупонь: карманники, гопники, шпана, закрытая за поножовщину.
– И ты, – усмехнулась я.
– И я, – согласился Антон. – Уже сегодня высокому руководству уйдет рапорт, что в изоляторе номер таком-то имела место массовая драка местного контингента с прибывшим из дружественных азиатских стран. Причина конфликта – острые неприязненные отношения. Сотрудники изолятора, невзирая на героические усилия, разнять драку не смогли. Кто докажет, что было не так? Даже среди заключенных найдутся люди, которые охотно это подтвердят. А будут права качать, справедливость выискивать – так еще и добавят.
Мы угрюмо молчали, глядя, как потрескивают ветки в костре. Временами Антон снимался с места, подходил к выходу, прислушивался. Снаружи царила тишина. Какие действия предпримут полицейские, мы не знали. Я молча разглядывала широкую спину своего спасителя, а когда он поворачивался, снова утыкалась в землю. Молчание становилось неприличным, и тогда я начала повествовать. Просто так, без всякой просьбы. О том, как жила, как вышла замуж, чем это кончилось. О том, как познакомилась с Эльвирой – по ходу посягательства на свою честь и достоинство – и чем кончилось знакомство… Как меня едва не изнасиловали, как я превратилась в бешеную фурию, изувечив двух офицеров полиции, а потом опять скисла, когда Эльвира прижала меня к обрыву. О беспримерном прыжке в бурную реку – причем по собственному желанию, а не потому, что оступилась. О том, что, даже если вернусь домой, вряд ли меня там ожидает что-то светлое и радостное. Есть несколько жизнеспособных вариантов: меня закрывают, шьют дело и упекают за 101-й километр за нанесение тяжких телесных повреждений офицерам полиции. Меня сбивает машина. На меня повторно совершается нападение в подъезде, причем «удачное» – к радости Эльвиры и прочих заинтересованных лиц…
– Ты молодец, – заметил Антон, – наверное, спортом занимаешься, бегаешь много?
– Бегаю, – кивнула я. – Большей частью глазками по монитору. Сама поражаюсь, откуда во мне… столько спортивности. Можно тебя спросить?
– Да, конечно.
– Ты когда-нибудь… ешь?
Он засмеялся. А я не сказала ничего смешного – я не ела с раннего утра! Утром намазала плавленым сыром хрустящий хлебушек и быстренько схрумкала его перед тем, как бежать на улицу Мичурина, где ждал микроавтобус на пикник… Этим вурдалакам даже в голову не пришло меня покормить! Он ничего не ответил, а начал сооружать над костром какие-то «временные» распорки. Потом принес подозрительную тушку животного – в принципе, освежеванную, из чего я сделала логичный вывод, что слишком долго сплю. Лучше не спрашивать, кому при жизни принадлежала тушка. Так хотелось доверять в этом мире хоть кому-то. Ведь существуют же люди, которые точно знают, что съедобно, а что ядовито? Он мостил свою «дичь» над огнем, переворачивал, чтобы бока румянились равномерно, а я со смешанным чувством смотрела на этот маразм и в итоге не выдержала:
– Это мясо из той категории, которое нужно есть очень и очень осторожно?
– Нет, это мясо можно есть бесстрашно, – ответил Антон. – Но лучше перед трапезой заткнуть нос.
«Белка, бурундук, крыса, крот?» – со страхом прикидывала я возможные варианты. И сначала решила, что не буду это пробовать ни за что на свете, но потом все же передумала – человек старался, ловил, готовил, хочет меня накормить…
Пламя костра слегка подсело, когда он снял с огня готовый к употреблению продукт, подул на него и ловко разорвал вдоль по хребту, словно рыбу. То есть разделил по-братски и одну половину отдал мне. Я взяла ее двумя пальчиками, еще не решив, что с ней делать. На какой-то миг в свете костра мелькнула его рука, повернутая ладошкой вверх, и у меня в горле мгновенно пересохло, а волосы зашевелились на макушке. Я не верила своим глазам. С тихим ужасом я смотрела на эту чертову ладонь: средний палец на ней пересекали по диагонали два застарелых, но отчетливых белесых шрама – тот ужас, который мне вовек не забыть…
Меня пронзил махровый страх. Но это не значило, что я окаменела и не могла действовать. Половинка туши теперь была у меня, она взлетела и хлестнула Антона по щеке! Попутно я что-то взвизгнула, чтобы придать себе храбрости. Он оторопел, потерял равновесие и рухнул в костер! Переломилась перекладина, на которой он жарил тушку, и искры от костра разлетелись в разные стороны, озарив оранжевым светом сумрачный интерьер пещеры. Я с визгом подлетела и тут же отшатнулась. Часть искр попала мне на одежду, опалила лицо. Злодей чертыхался, в прыгающем свете мелькала перекошенная, измазанная сажей физиономия. Глазки сузились, сделались злобными, колючими. Это были те самые глаза! Вот же оборотень, притворялся, выдавал себя за порядочного! Как я сразу его не раскусила?!
– Ты что, дура? – прохрипел он, очумело моргая, и резво подпрыгнул.
Я нагнулась, схватила первую попавшуюся корягу для костра (она оказалась вполне убедительной) и стала пятиться к выходу, цедя сквозь зубы:
– Не подходи, ублюдок… Не подходи ко мне, а то сама не знаю, что с тобой сделаю, вурдалак несчастный…
– Ты совсем спятила? – шипел он. – Ты что творишь? Я не понимаю…
Ага, не понимает он, нашел дурочку из переулочка! Я пулей бросилась на свежий воздух, он помчался за мной, а я, выскочив наружу, развернулась и швырнула корягу в узкий проем, озаренный бликами костра. Конечно, промазала, коряга отскочила от пола, Антон запнулся об нее и, исполняя пронзительную ноту «ля», покатился по площадке. А я, тоскливо воя, пробуравила в темноте кустарник, уперлась в какую-то глыбу и застыла в причудливой позе. Просто чудо, что в этом мраке не раскурочила себе нос.
Возможно, я была не права, стоило искать выход из каменных лабиринтов, затаиться где-нибудь подальше. Ему ведь ничто не мешало вытащить из костра горящую головню, использовать ее как факел и успешно завершить то, что начал в подъезде. Но я была слишком вымотана и потрясена, чтобы делать утомительные переходы, поэтому просто съежилась под кустиками, дрожа, как зайчонок, и напряженно вслушиваясь. На площадке неуклюже возилось, проклиная женскую непредсказуемость, мужское тело.
– Дьявол, твою-то мать… – Он, кажется, поднялся и всматривался в темноту. Но что он мог увидеть? – Ты где?
Я предпочла не отвечать, чтобы не дать ему шанс.
– Тебе удобно? – усмехнулся Антон.
Я снова проигнорировала вопрос.
– Ну, вы даете, девушка, – вздохнул «мой ночной кошмар». – Романтический ужин, так сказать, плавно перешел в драку… За эти сутки избиение мужчин с последующим глумлением вошло для тебя в норму. И что мне теперь прикажешь? Лицо сгорело, рука сломана, коленка разбита в крошку, теперь еще и свежая фобия на женский пол…
Мне кажется, он сильно преувеличивал. Что бы с ним сделалось – ну, подумаешь, ушибся слегка… Он сделал паузу, прислушался: не выдам ли я себя? Я затаила дыхание.
– Да, хочу тебе напомнить: ты побежала в ту сторону, куда недавно бегала по своим делам.
Я невольно отшатнулась – да чтоб тебя! Я действительно побежала туда же, по проторенной дорожке!
– Ну все, теперь я знаю, где ты, – выкрикнул Антон.
Я напряглась. Но слон пока не рвался через кустарник. На всякий случай я встала на цыпочки, чтобы тут же сорваться в случае опасности.
Примерно минуту в ареале царила тишина.
– Что-то опять тебя не слышно, – подметил он, – ты ничего там не натворила?
– Пентаграмму рисую, – буркнула я.
– А в тебе есть изюминка, Женя! – громко засмеялся Антон.
– Есть, – согласилась я, – вместо мозга. Слушай, давай сделаем вид, что мы незнакомы, и спокойно разойдемся. А то ведь доведешь, вспомню свое боевое прошлое…
– Ты что, решила, что я в подъезде напасть на тебя собрался? – перебил он. – А с чего такие выводы?
Вот наглец! Действительно, с чего такие выводы? И руку он протянул лишь затем, чтобы поздороваться.
– Слушай, я не злой, – продолжал Антон. – Ты все перепутала. Я не хотел нападать.
– Ага, ты милый, как Бемби, – проворчала я. – Откуда у тебя шрамы на пальце?
– Старая производственная травма. В студенчестве подрабатывал стропальщиком на стройке, однажды вся эта халабуда с крюка сорвалась, ну и… Видимо, я зря этот трос придерживал. Хорошо, что сам успел отпрыгнуть. Меня действительно зовут Антон Томилин. Сам с Кузбасса, переехал после армии в ваш город, бизнесом занялся. Мелкий опт: купи-продай. Женился, развелся, бывшая жена укатила с сыном на Дальний Восток… Слушай, ты не знаешь, почему после разводов все бывшие жены уезжают с детьми на Дальний Восток? Чтобы бывшие мужья постоянно мучились, искали деньги на все эти долгие перелеты? – Ответа он не дождался, вздохнул и продолжил свое повествование: – В последние годы я был партнером твоего Олежки, но особенно мы наши деловые отношения не светили. Над нами уже начинали сгущаться тучи. Хотя бы часть своих активов мы хотели пристроить подальше, чтобы ничьи грязные лапы до них не дотянулись. К сожалению, наш третий партнер – не хочу грузить тебя именами и фамилиями – оказался полной гнидой, продался, сволочь, конкурентам, как… – он закашлялся.
Ознакомительная версия.
