— Если Рут не будет найдена, этот разговор может рассматриваться как доказательство ее вины. Все будет разбегаться, как круги на воде. Дело будет удаляться все дальше и дальше от нашего города. Следы будут становиться все более неясными. Будь здоров! Меня это совсем не радует!
— Ваши рассуждения не кажутся мне бессмысленными, Дэйв.
— Замолчите!
Взгляд Тулли стал твердым.
— Для меня это дело стало теперь дьявольски ясным…
— Вы основываетесь на предположениях и божественном вдохновении?
— Я исхожу из логики и фактов.
— Вот как?
— Не выводите меня из терпения, Юлиан! Выслушайте меня. Рут исчезла не по своей воле, она не скрылась от страха перед наказанием. Вы же не станете отвергать такой возможности, не правда ли? Если она исчезла не по своей воле, значит, ее куда-то упрятали насильно.
— Кто упрятал, убийца Кокса?
— Да. Отсюда следует, что Рут невиновна. Нет, дайте мне договорить! Я допускаю возможность, что Рут в тот вечер была в Хобби-мотеле. Для моих рассуждений не имеет значения причина, по которой она туда пошла. Вы полагаете, что она была когда-то любовницей Кокса и стала жертвой шантажа, а по-моему, она каким-то образом узнала, что у Сандры Джейн возникли затруднения, и захотела ей помочь. Предположим, что Рут была там. Она видела, как Кокс посадил Сандру Джейн в такси, и пошла к нему в комнату. И увидела нового посетителя Кокса. Я предполагаю, что она знала этого неизвестного, иначе не стала бы поджидать его на улице…
— Простите! — перебил его Смит. — Ваши рассуждения ошибочны. Рут никого не поджидала возле мотеля. Она последовала за Кранни Коксом в его комнату и завела с ним разговор — либо о себе, либо о Сандре Джейн, в данном случае это не имеет значения. Постучали в дверь, — это был тот неизвестный, о котором вы говорили. Рут попала в ловушку. Ее никуда бы не упрятали, если бы она не увидела этого таинственного незнакомца. Кокс, вероятно, проводил ее в ванную, затем впустил посетителя. Возникла ссора. Незнакомец схватил оружие, которое Кокс отобрал у Сандры Джейн. Выстрел, и Кокс убит! Рут вскрикивает или каким-нибудь другим, неизвестным нам образом выдает себя. Во всяком случае, убийца обнаружил ее присутствие и куда-то упрятал. Он мог и лишить ее сознания. Так это произошло, Дэйв?
— Да, так и было! — воскликнул Тулли. — Разве это лишено смысла? Продолжим. Почему он не убил Рут? Потому, что он сообразил, что можно свалить вину на нее. Как только он увез ее из мотеля и спрятал, подозрение в убийстве Кокса падало только на нее. Ему оставалось лишь уничтожить следы, которые могли стать уликой против него.
— А позже он не стал ее убивать, — добавил Юлиан, — потому, что она была еще нужна ему для претворения в жизнь его плана. Верно, Дэйв?
— Верно. Он выбрал время для телефонного звонка и принудил ее связаться со мной. Он заставил ее сказать, что она намерена скрыться и что я должен позабыть ее.
— Но каким образом он мог принудить ее к этому?
— Вы шутите, Юлиан? Конечно, он угрожал убить ее или меня. Рут наверняка пошла бы на это, если бы моя жизнь была в опасности.
— И этот убийца попытается убить Рут, не правда ли? — пробормотал Смит.
— Конечно. Все подозрения он уже направил на нее. Теперь она ему больше не нужна. Само собой разумеется — он ее не освободит.
Тулли хрипло продолжал:
— Он убьет ее, а труп исчезнет. Юлиан, вы должны прекратить свои идиотские поиски Рут как подозреваемой в убийстве. Вы должны сконцентрировать все усилия, чтобы найти ее прежде, чем она станет новой жертвой! Может быть, и теперь уже поздно!
Лейтенант остался невозмутимым. Тулли вскочил и зарычал:
— Бог мой, Юлиан, неужели вы законченный идиот? Разве я рассуждал не логично? Разве одно не вытекает из другого?
— Все это логично, — согласился Смит. — Только глупо основываться на одних предположениях.
— Каких предположениях! — воскликнул Тулли. — Рут невиновна!
— Возьмем, например, предположение, что Рут упрятали против ее воли. На чем оно основано? Это — просто плод воображения, а не факт.
Тулли облокотился о письменный стол. Он чувствовал нечто вроде горького триумфа.
— Нет, вам придется согласиться с моими рассуждениями. Речь идет не об игре воображения, а о факте.
— Это только одни слова!
— У меня нет объяснения, равносильного присяге, и нет вещественных доказательств. У меня есть только два слова самой Рут.
— Слова самой Рут? — строго повторил Смит. — Что же она сказала?
— Сказала, что сообщение, переданное ею Джорджу Кабботу, ложно.
— Очень интересно. Как она дала знать об этом?
— Она употребила известный лишь нам двоим пароль. Он похож на безобидное ласковое прозвище, но имеет определенный смысл.
Смит нахмурился.
— Я не совсем вас понимаю.
— Разве между вами и вашей женой нет секретного сигнала, Юлиан? Слова или фразы, значение которых знаете только вы двое?
— Ну, есть, — признался сбитый с толку лейтенант. —
Когда моя жена хочет пораньше уйти из гостей, скажем, когда ей скучно, то она напоминает мне о случае с О'Тулом. Это и есть наш личный код для «Пойдем домой».
Тулли кивнул.
— А у нас с Рут есть слова «сахарная пилюля».
— Сахарная пилюля?
— Во время медового месяца Рут рассказала мне историю о своей тетке. Это была ипохондричная дама, кото— рая часто обращалась к врачу с жалобами на воображаемые болезни и боли. Он прописал ей пилюли из сахара, и тетка стала чувствовать себя лучше. Эта история позабавила меня, и с тех пор слова «сахарная пилюля» стали для нас обозначением чего-либо выдуманного, неверного. Если кто-то рассказывал выдуманную историю, то я наклонялся к Рут и называл ее своей маленькой сахарной пилюлей. Она тотчас понимала, что эта история — небылица. Если мы находились в компании и я проявлял интерес к какой-нибудь даме, то Рут иногда говорила: «Правда ведь, мисс Такая-то — очаровательная сахарная пилюля?» Это означало, что жена считает эту даму глупой или не желает поддерживать с ней знакомство.
— Так что же?
— Прежде чем положить трубку, Рут сказала Джорджу Кабботу: «Дэйв — моя сахарная пилюля». Это был намек, Юлиан. Рут хотела мне сказать: «Не верь ни одному моему слову. Все это ложь». Отсюда можно сделать только один вывод: ее принудили позвонить, принудили все это сказать. Подтверждает это мою теорию или нет?
Смит молчал. Тулли озадаченно смотрел на него.
Наконец лейтенант спросил:
— Вы это не выдумали, Дэйв?
— Нет, Юлиан, я ничего не выдумал. Но, если вы мне не верите, позвоните Кабботу.
— Это ничего не докажет. Я только с ваших слов знаю, что для вас с Рут слова «сахарная пилюля» имеют некий смысл. И мне известно лишь то значение этих слов, какое вы указали.
Тулли покачал головой.
— Мне не приходило в голову, что вы можете не поверить мне.
Он пожал плечами.
— Ну что ж, Юлиан, это — то доказательство, какое я мог вам представить. Больше нам говорить не о чем.
Тулли направился к двери.
— Подождите! — воскликнул Смит.
Тулли остановился.
— Проклятие, Дэйв, с этим делом я попал в переплет. Возможно, из-за него я потеряю работу…
Затем лейтенант встал и решительно проговорил:
— Если ваш анализ ситуации правилен, я должен круто повернуть дело. И действовать нужно быстро, так как в таком случае Рут в опасности. Убирайтесь и не мешайте мне.
Тулли поехал домой.
Войдя в гостиную, он упал в большое кресло. Ноги были словно ватные; устал он до крайности. Сколько же времени прошло с момента его возвращения из Нью-Йорка? День, два, три? Он не помнил.
Юлиан был прав — Тулли не мог больше ничего сделать. Теперь должна действовать полиция и разыскать невиновную женщину, которая находилась в смертельной опасности. Удивительно, но это дело явилось испытанием его чувств к Рут. Вера в нее и сомнения беспрестанно сменяли друг друга. Он прислонился головой к спинке кресла и вытянул ноги.
Сначала он разорвал ее фотографию. Потом собрал клочки и составил их. А теперь самой Рут угрожала опасность быть уничтоженной…
Тени становились длиннее, сумерки сгущались. Ему не хотелось включать свет. При свете он стал бы видеть вещи, которые они вместе приобретали, среди которых жили и которые любили. Свет напоминал о Рут. Да, лучше сидеть в темноте и тишине.
В тишине ли?
Тулли поднял голову и прислушался. Что-то необычное было в этой тишине. Словно кто-то присутствовал в доме. Бесшумно он встал на ноги, прошел через комнату, нажал выключатель и огляделся.
В дверях между гостиной и задней частью дома стояла Норма Херст. «Наверное, она давно стоит тут», — подумал Тулли.
Его бросило в дрожь.
Такой он Норму Херст еще не видел. Ее каштановые с сединой волосы были тщательно причесаны, однако вид был ужасен. Длинное худое лицо ее казалось гротескным, словно маленькая девочка пытается имитировать мать. А ее глаза… Они были совсем ненормальными. Чрезмерно большими и словно слепыми.
