- Мюнхгаузен, значит? Отлично! - воскликнул Братченко, у которого начиналось головокружение. - Так вы что, уважаемый писатель, действительно видели во вторник на участке Финка?
И что там происходило? Он приезжал один?
- Он приезжал, да, - кивнул старик, потом отпустил собаку с поводка и сказал ей ласково, как кошке: - Иди, Сивка, поиграй.
Собака галопом поскакала по дачной улице и скрылась в темноте.
- А если с ней человек встретится? - спросила Буденного Галочка. - Ведь разрыв сердца произойдет.
Старик не услышал ее. Он вспоминал.
- Во вторник он приехал не один, часиков в пять-по лшестого.
- С женщиной?
- С женщиной? - переспросил писатель, покручивая ус. - Никак нет. Один, но с чемоданами. С ними же и вышел, но тащить ему уже было тяжко. Думаю, он что-то загрузил в них.
- А на какой машине?
- На своей, на служебной "Волге".
- А женщины не было? Может быть, днем?
Может быть, вы проглядели?
Старик лукаво улыбнулся, наклонив голову вбок.
- Когда мимо наших окон проходит человек, мой Сивка обязательно подходит к окну, вот к этому, которое выходит на улицу, и начинает чихать. Да-да, не выть, не лаять, а именно чихать. У него на людей - аллергия. А женщина была в понедельник. Одна. Я не успел выйти, как она и калитку открыла, и в дом вошла. Значит, думаю, есть ключи. Значит, своя. Не стал особо беспокоиться .
Братченко больше ничего не узнал у старика.
Навстречу ему не попадался ни один автомобиль, но в доме, похоже, сегодня кто-то побывал. Братченко спросил у Мюнхгаузена, где здесь может быть телефон, а старик ответил "везде" и предложил свои услуги. Каково же было удивление Вити, когда в доме старика на него напала еще одна собака. Маленькая, с ладошку, пушистая и свирепая, она так атаковала брюки Братченко, что ему пришлось срочно сесть на стул и поднять ноги.
- Вот моя настоящая защитница, - засмеялся сосед и подхватил "моську" на руки.
Братченко вызвал опергруппу из прокуратуры, попрощался со стариком и вышел на улицу, совершенно забыв о мастифе. Больших деревьев почти не было. Яблони-трехлетки проглядывали в огородах, участки явно пустовали. Мастиф оказался за спиной Гали, когда она, оставшись на улице, пыталась открыть калитку.
- Калитка заперта, - прошептала она, услышав шаги Братченко, по, оглянувшись, столкнулась нос к носу с улыбающимся слюнявым Сивкой.
Причем нос Сивки был размером с ее лицо. Пес шумно разжал пасть, иочамкал языком и облизнул Галочку. Ей показалось, что он облизал ее всю, целиком. Она и сама не заметила, как, оттолкнувшись ногой о пенек, перемахнула через забор. В здравом рассудке она вряд ли бы повторила этот трюк. Когда же вышел Братченко, озабоченно ища глазами Галю, и увидел мастифа, серого, пульсирующего, довольного, он подумал, что Галочку не то чтобы проглотили, но разодрать разодрали, и она лежит где-нибудь в дальнем конце улицы бездыханная.
Тут Сивка, слегка косолапя, подошел к Вите, обнюхал его и ласково поставил свои передние лапы ему на грудь. Что-то хрустнуло у помощника следователя возле ключицы. Но маленькая собачка, в этот момент выскочившая со двора, подняла переднюю лапу, покрутила ею у своего виска и потом позвала мастифа домой. На прощанье тот ткнулся носом в ухо Братченко, будто хотел чтото шепнуть, медленно слез с него и зашагал в дом.
На Витин зов Галочка ответила с территории Финка:
- Давай пакет, Витя, земли накопаю.
"Жива", - догадался Витя.
Галочка смотрела на него из-за металлических прутьев.
Обратно она выбралась с трудом, подставив к забору ведро, потом спрыгнула с заветным мешочком прямо в руки Вити. Он нес ее на руках до самой дороги.
- Как легко с тобой! - шепнул он Галочке, притянул ее к себе, подбегая, к машине.
Но машины не было. Шутка. Была-была. Кому нужна такая машина?
Они мчались к Москве по пустой трассе, лес то подползал, то отходил от дороги. Спать вовсе не хотелось, да они и не замечали, что уже третий час ночи.
Дело было за малым: отыскать в чащобе хижинку дяди Сени и устроить игру "Зарница" на территории пансионата "Вилла Переделкино".
- Зачем Нонна Богдановна так жестоко поступила с вами? - спрашивала Галочка, раскрасневшаяся or приключений и чистого воздуха, возбужденная внезапным чувством к этому угловатому кудрявому человеку, который вдруг вдохнул в нее жизнь.
- Наказание номер два, - вздохнул Витя.
- А какое же тогда номер один? Расстрел?
- Серафима справедливая, - философски ответил Братченко, - я сам виноват. Завтра все уладится.
Галочке очень понравился ответ Вити.
- А как же с тем, кто приезжал перед нашим носом на дачу? - спросила Галочка. - Ведь ктото же проник в дом?
- Что-то ищут, - пояснил Братченко. - Ничего, сейчас наши ребята дедушку пощупают, может, след возьмут.
- Страшно, - Галочка поежилась, - меня вторые сутки не покидает чувство, что за мной кто-то охотится.
- Как это?
- Нет-нет, не то чтобы следят, а чувство такое, как будто я что-то знаю, но не догадываюсь об этом... Кто-то довлеет надо мной, как бы тебе это объяснить?..
НОЧНАЯ ПРОГУЛКА
В это время Серафимова ехала на служебной машине по ночному шоссе, обгоняя ползущие вдоль обочины рефрижераторы, в сторону от Москвы.
Ей вдруг стало нестерпимо совестно, что она приказала Братченко выполнить практически невыполнимое задание. В душе она еще надеялась, что Братченко окажется дома, позвонила ему, но скучающий сосед ответил ей, что Виктор домой не возвращался и ему, соседу, не с кем сыграть в бильярд. Предложил следователю партию, по та, поблагодарив, отказалась.
Серафимова решила ехать на перехват Братчепко. Поскольку оперативники уже доложили ей о ночном дебоше, устроенном Витей в Переделкине, она рассчитала, что на даче Финка проблем у него возникнуть не должно и надо ехать спасать его при посягательстве на частные владения Семена Мошонко. Серафимова и сама не знала, как это в два часа ночи можно найти определенное место в лесу, но решила пошарить наугад.
Встреча состоялась.
Свернув вправо с трассы за указателем на "Виллу Переделкино", Братченко направился по извилистой и бугристой проселочной дороге в глубь леса. В машине играла музыка, Галочка рассказывала ему о своем детстве в Туле, о том, какой романтической девчонкой она была, о разладе в семье родителей и вечной войне между старшими женщинами: мамой и бабушкой. Судя по ее рассказу, бабушка была женщиной своенравной, но и мама давала жару всей семье без исключения и без скидки на былые заслуги семьи.
Галочка потому и вышла замуж за первого своего парня, с которым она встретилась в кино, чтобы поскорее уехать, - не из города, нет, Тулу она очень любила, - а из семьи.
Неожиданно машину Братченко обогнал эскорт, состоявший из длинной черной хай-класс машины и трех джипов, летевших, вернее скачущих но кочкам, словно мячики, за этой самой хай-класс...
- Может, это и не наши клиенты, но чует мое левое ухо... многозначительно пошутил Братченко.
Он дал газ и затарахтел за эскортом, как маленький боевой трактор. Через какое-то время эскорт внезапно исчез из виду, Братченко оглянулся по сторонам и увидел за деревьями всего лишь один мелькнувший огонек фары.
- Туда?
- Туда, - согласилась Галочка.
Братчеико доехал задним ходом до узенькой прямой асфальтированной дороги, которую не было бы видно и днем: кусты и две ольхи своими ветвями перекрывали въезд на финишную прямую.
Проехав по ровной дороге метров двести-триста, машина остановилась. Перед бампером, выхваченные светом фар, засеребрились высокие кованые ворота. Братченко спешно выключил огни и призадумался.
- Похоже, здесь, - устало констатировал он.
- Готова сигануть на вражескую территорию?
На лице Галочки отразились сложные чувства.
Ее сильно клонило ко сиу, при этом она вряд ли хотела оставаться одна в машине, но и покушаться на спокойный сои одного из главных слуг народа вряд ли стоило - так ей казалось.
- А нас не привлекут? - спросила она.
- Не привлекут... если не поймают. Может, еще не туда приехали.
- А вдруг это логово бандитов?
- А ты уверена, что представители преступного мира страшнее предоавителей власти? - философски заметил Братченко. - Одну я тебя все равно здесь не оставлю.
За оградой асфальтовая дорожка была с двух сторон подсвечена гирляндами лампочек, лежащими на земле. Эта "взлетная полоса" уходила вдаль, ни зданий, пи машин видно не было. Братченко съехал с насыпи, чтобы машина не бросалась в глаза, и поставил ее за кустами. Затем достал из багажника и протянул Гале свою теплую куртку, вооружился фонариком, и они подошли к воротам. Вряд ли их можно было перелезть. Ох уж эта Серафима! Не могла подождать до завтра, выдать ему постановление, все полномочия. Зачем ей к утру грунт со всего Подмосковья?
- Ты по деревьям лазить умеешь? - спросил он Галю.
- Нет. Не умею. И я в юбке! Может, поищем лаз?
