— А как ты думаешь, этот бандит может объявиться на похоронах? — спросила я. — Вообще-то это ему совсем ни к чему, но вдруг? Это было бы очень некстати. Он наверняка нас узнает и насторожится.
— Наверняка, — подтвердил Виктор.
— Поэтому нам нужно быть предельно бдительными, — заявила я. — Иначе он вообще заляжет на дно, и пиши пропало. Но интересно, если племянница настоящая, то почему она не воспользовалась квартирой покойницы? Все-таки не по-человечески получается. Конечно, вряд ли многие захотели бы проститься с Татьяной Михайловной, но все-таки… Я понимаю, что этот тип не хочет светиться больше на Садовой, но почему он не отдал ключи племяннице? Ведь они наверняка между собой связаны — я имею в виду не ключи, а бандита и племянницу…
— Как раз потому, что связаны, — заявил Виктор.
Я хорошенько обдумала эту мысль. Пожалуй, Виктор прав. В сложившихся обстоятельствах племяннице ни к чему было рисоваться в квартире на Садовой, тем более что наследство ей не светило. От опасного места лучше держаться подальше. Скорее всего, никто не ставил в известность о случившемся и коллег Самойловой по работе. Все должно было произойти тихо и незаметно.
— Но, похоже, все идет к тому, — опять заговорила я, — что, избавившись от тела, уйдет на дно не только грабитель, но и эта деловая племянница. Нам никак нельзя ее упустить!
— Нельзя — не упустим! — сказал Виктор.
Я посмотрела на часы — до назначенного срока оставалось ровно десять минут. Наверное, я и их потратила бы на многословные рассуждения, но тут из-за угла вывернулся черный, сверкающий лаком фургончик, подъехал к воротам больницы и покатил дальше — прямо к крыльцу морга. На боку фургона белой краской было выведено: «Агентство ритуальных услуг «Погост».
— Кажется, они! — толкнула я Виктора в бок.
Он, не говоря ни слова, протянул мне бинокль. Я поднесла его к глазам и принялась наблюдать, что будет дальше.
Фургон остановился, и из кабины вышла женщина. Она была в черном платье и черной косынке, повязанной поверх рыжих, коротко стриженных волос. Как и сообщили санитары морга, женщина была несколько полновата, но весьма активна. На ходу отдав какое-то распоряжение шоферу, она быстро обошла фургон, задние дверцы которого в этот момент раскрылись, и встретила двух молодых людей, одетых в одинаковые черные костюмы. Вероятно, это были сотрудники фирмы — первым делом они сноровисто выгрузили из фургона гроб, обитый траурным крепом. Женщина о чем-то поговорила с ними, живописно жестикулируя, а затем решительной походкой направилась к дверям морга. Молодые люди с озабоченными лицами понесли следом гроб.
— А церемония, похоже, ожидается не слишком многочисленная, — заметила я. — Что ж, будет удобнее наблюдать.
В ответ на это Виктор высказался в том смысле, что еще неизвестно, кому за кем будет удобнее наблюдать. В этом замечании был свой резон, но я успокоила себя тем, что безутешная племянница пока не проявляет признаков подозрительности. Кроме того, она не знала нас в лицо. Главное было не попасться на глаза нашему общему знакомому, который так легко хватается за нож. Но пока его присутствие ничем не обнаружилось. Я все-таки надеялась, что он не захочет лезть на рожон.
Племянница пробыла в морге около двадцати минут. Наконец она снова появилась. Несмотря на траурный наряд, вид у нее был как у прораба, проводящего погрузочно-разгрузочные работы. Она отдавала команды и выразительно жестикулировала.
Грузили, разумеется, тело ее тетушки. Двери морга открыли пошире, и четыре человека вынесли гроб. Сотрудникам фирмы помогали санитары, с которыми я накануне беседовала. Спотыкаясь и покрикивая друг на друга, мужики снесли гроб по ступеням и доставили его к фургону.
В бинокль я с содроганием разглядела восковое лицо покойницы, бесстрастно выглядывающее из гроба. Несомненно, это была Татьяна Михайловна. Так и не зажившие кровоподтеки на ее лице делали его сейчас особенно страшным. Наверное, поэтому несущие гроб мужчины старательно отводили взгляд в сторону.
Гроб быстро погрузили в фургон и, по-моему, сразу накрыли крышкой. Племянница провела с молодыми людьми короткое совещание и опять села в кабину. Похоронщики устроились в кузове рядом с гробом, и дверцы фургона с треском захлопнулись. Из выхлопной трубы вырвался голубоватый дымок, и скорбный экипаж задним ходом выехал с больничного двора.
Мы дождались, пока он развернется и отъедет метров на пятьдесят, а затем устремились за ним. Фургон покатил к центру города, поэтому можно было не опасаться, что на нас обратят внимание: движение на улицах было достаточно интенсивное. Главное было — не потерять фургон где-нибудь на перекрестке, но Виктор был опытным водителем и без труда сохранял оптимальную дистанцию.
Когда мы пересекли центр города и повернули за фургоном к Северному микрорайону, стало ясно, на какое кладбище мы направляемся. Теперь можно было не торопиться и не висеть на хвосте у фургона: он все равно уже никуда не мог от нас деться.
Поэтому перед выездом на трассу Виктор притормозил и позволил похоронщикам уйти в отрыв. Вполне возможно, эта предосторожность была не лишней — в этой части города машин было мало.
Мы подъехали к воротам кладбища как раз в тот момент, когда гроб с телом Татьяны Михайловны извлекли из фургона. На помощь двум молодцам, которых мы уже видели, пришла еще парочка — в таких же казенных торжественных костюмах. Мы догадались, что эти приехали сюда на грузовике, в кузове которого стояли свежепокрашенная оградка из металлических прутьев и надгробие, сваренное из стального листа.
Процессия, состоящая из четырех служащих фирмы и одинокой племянницы, направилась к воротам. Водитель грузовика меланхолически смотрел ей вслед, готовый в любую минуту тронуться с места, — он просто ждал, когда гроб отнесут подальше. В зубах у шофера дымилась сигарета.
Мы развернулись и остановились на почтительном отдалении. Возле кладбища уже стояло несколько легковых машин, и на их фоне наша «Лада» не бросалась в глаза. Мы решили дожидаться здесь.
Уже окончательно было ясно, что на погребение не явятся ни коллеги по работе, ни другие родственники Самойловой, если они, конечно, существуют в природе. Церемония не афишировалась — это было ясно. Мог ли быть здесь где-то поблизости тот человек, с которым мы схватились во дворе на Садовой? Я его присутствия не наблюдала, да и зачем ему было забираться в такую даль?
Место вокруг довольно голое, пустынное и ровное. Слева в отдалении темнели силуэты городских кварталов, справа за невысоким забором тянулись ровные ряды могил. Растительности было немного, и за обрядом захоронения можно было наблюдать, даже не выходя из машины.
Одновременно с Самойловой хоронили кого-то еще. Церемония тоже была достаточно скромной, но все-таки человек пятнадцать присутствовали. На их фоне одинокая фигура племянницы выглядела особенно одиноко и траурно. Впору было прослезиться.
Вторые похороны закончились раньше. Провожавшие человека в последний путь, разбившись на небольшие группки, медленно выходили с кладбища и рассаживались по машинам. Вскоре площадка возле ворот опустела. Остался только фургон фирмы «Погост» и мы.
— Давай отъедем, — предложил Виктор. — Подождем на въезде.
Мне и самой не нравилось, что мы торчим здесь, как бельмо на глазу. Племянница Самойловой с ее острым взглядом сразу обратит на нас внимание. А кто знает, может быть, ее предупредили о любопытной парочке, которая всюду сует свой нос? Не дожидаясь, пока племянница закончит свои дела, мы поехали обратно. На первом перекрестке, свернув к недавно выстроенному жилому дому, мы остановили машину и стали ждать.
Похороны не самое быстрое занятие, но племянница Самойловой, похоже, не любила терять времени зря. С тетушкой она простилась в рекордно короткий срок, и уже минут через двадцать мы увидели на дороге приближающийся траурный фургон, за которым с некоторым отрывом пылил пустой грузовик.
Когда фургон подъехал к перекрестку, мы с облегчением увидели в кабине рыжую голову племянницы — платок она уже сняла и о чем-то деловито договаривалась с водителем.
Пропустив их немного вперед, мы пристроились к хвосту фургона, намереваясь сопровождать его до тех пор, пока племянница не сойдет. Водитель грузовика, который теперь шел за нами, отнесся к этому совершенно равнодушно: это было видно по его лицу.
Мы не знали, как племянница договорилась с фирмой, но надеялись, что ее доставят с кладбища прямо домой. Это очень облегчило бы нашу задачу: не пришлось бы долго выяснять личность этой женщины и адрес.
Доехав до центра, фургон свернул к центральному рынку и притормозил неподалеку от входа. Стоянка здесь была запрещена, и нам пришлось проскочить еще метров двадцать, прежде чем мы остановились.
