— И что означал тот предостерегающий знак?
— Может, мое предположение прозвучит дико, — быстро заговорил Терри. — Не знаю, как у вас, а в Англии у большинства барж и буксиров двойные названия, обычно из женских имен. При случае обратите внимание: сплошные «Мэри и Энн». «Эммы и Маргариты». Где-то на Темзе плавают и «Джейн с Кристабель».
Джигс присвистнул.
— Название судна? Хорошенькая шуточка!
В управлении Терри поговорил со старшим офицером речной полиции — ходячей энциклопедией речных судов.
— «Джейн и Кристабель»? Знаю, конечно. Крупный буксир, из самых мощных — двойные двигатели. Когда-то принадлежал «Колкрафт компании». Когда они обанкротились, буксир кому-то продали. Схожу узнаю.
Через десять минут он вернулся с сообщением, что буксир продан некоему Грейшоту из Куинсборо и что обычно он в Пуле[7]. Десять дней назад он отбуксировал баржу с древесиной в Педдинггон; затем что-то случилось с двигателем, и с тех пор стоит на ремонте. От всех предложений найма хозяева отказываются.
— Где он сейчас? — спросил Терри.
— Может, в Пуле, а может, ниже — в Гринвиче.
Местонахождение буксира установили через полчаса. Он своим ходом дошел до Собачьего острова и там пришвартовался. Таким было полученное сообщение.
— Его купили, чтобы идти на нем в Америку, — вдруг добавил офицер речной полиции. — Команда, в основном американцы, уже на борту. Но вышла какая-то заминка с регистрацией.
Тем же вечером Терри Уэстон отправился в Гринвич. На пирсе его уже ждал полицейский катер, и вскоре они с ревом неслись по середине реки, взяв курс вверх по течению.
— Вот он, — показал сержант.
Терри навел ночной морской бинокль на огромный двухтрубный буксир, стоявший у самого берега. Если не считать огней, указывавших, что буксир пришвартован, судно было погружено во мрак. Оно действительно выглядело мощным, и Терри легко мог поверить, что «Джейн и Кристабель» — самое быстроходное судно на реке.
— Хотите попасть на борт?
— Нет, — покачал головой Терри. — Не нужно, они не должны подозревать, что находятся под наблюдением. Но за буксиром следить надо днем и ночью. Вам пришлют подкрепление и катер. С вашим начальством я договорился. Вас они видеть не должны, но Скотленд-Ярду должно быть известно каждое их передвижение. На катере, что пришлют, будут радиостанция и радист.
Поднимался прилив, и катер продолжал свой путь вдоль берега, пока не поравнялся с высоким зданием склада. При свете прожекторов у причала виднелись две баржи с кирпичом. Терри мог видеть фасад безлюдного склада, на причале не было ни души.
— Сойдете на берег?
— Нет, в этом нет необходимости. Подбросьте меня к пирсу Старого Лебедя. Я сказал, чтобы машина ждала там.
Катер снова выбрался на середину реки.
— Берегись! — вдруг закричал один из полицейских.
Рулевой оглянулся и резко повернул штурвал. Катер едва не опрокинулся. От столкновения они были буквально на волосок. Над катером нависла темная громада буксира, он шел в полной темноте. Когда он поравнялся с ними, неожиданно загорелись огни по правому и левому бортам. Сержант что-то прокричал, но судно продолжало ход.
— Он шел без огней! — Разъяренный сержант смотрел вслед удалявшейся корме буксира. — Я их арестую за это!
— Не надо, — сказал Терри. — Не поднимайте шума.
Дома он застал Джигса, внимательно изучавшего специальный вечерний выпуск, в котором был опубликован перечень новых чрезвычайных мер.
— Может, эти подонки теперь призадумаются. — Американец постучал пальцем по газете. — Смертная казнь за взрывы, пожизненное заключение за хранение бомб, двадцать пять плетей за ношение заряженного огнестрельного оружия, семь лет и двадцать пять плетей за сговор с целью вымогательства денег…
Он зачитывал статью за статьей и с восхищением покачивал головой.
— Плеть им не понравится, но, черт побери, кому какое дело, что им нравится, а что не нравится? Четырнадцать лет и двадцать пять плетей за использование огнестрельного оружия с намерением убить! — Он присвистнул. — И это еще не все. Пятьдесят тысяч фунтов — о-го-го! — за сведения, позволяющие добиться осуждения лица или лиц, виновных в преднамеренном убийстве…
Джигс сложил газету.
— Сначала ловите кролика, обрываете ему уши, и он все выкладывает о лисице; затем ловите лисицу и обрываете ей уши. А вскоре добираетесь и до большого медведя. Что узнали сегодня о «Джейн и Кристабель»?
Терри рассказал о приключении на реке. Американец слушал не перебивая.
— Они знают каждый ваш шаг! Завтра, когда найдете этот буксир и вручите капитану повестку в суд за плавание без огней, окажется, что на борту новая команда. Вполне возможно, что буксир перешел не прямо в их руки и теперь принадлежит какой-то сошке. Ну, а я тем временем проверил склад. На вашу Лесли он, похоже, произвел впечатление.
— Так что со складом?
Джигс пожал плечами.
— А ничего. Со складом у них вышла промашка. Но эти парни могут позволить себе купить несколько складов и отдать на слом. Во всяком случае, дли них это не смертельная потеря: в конце концов, могут продать склад и потеряют совсем немного. Вот в другом могут потерять больше. Деньги сейчас потекли к ним рекой. — Джигс откинулся на спинку кресла, — сорок тысяч фунтов в день — двести тысяч баксов! Подумайте, дружище. И, боюсь, немало еще осталось таких, кого ни плети, ни страх угодить за решетку не остановят.
Прежний муж миссис Керки Смит, Эдвин Теннер, считал ее поразительной женщиной: она была глупа в такой же мере, как и красива. Когда у него появлялось желание поизощряться, он называл ее Гардум. Что это значило, точно никто не знал, но звучало очень похоже на ругательство.
Будь она поумней, уже поняла бы, что терпение ее мужа вот-вот иссякнет. После ее сотого «Ты собираешься это так и оставить?» он отложил газету, очень аккуратно сложил ее и опустил в корзину для мусора так, словно это была готовая взорваться бомба.
— Слушай, Кора! Я не часто говорю о своих делах, особенно с тобой. Но сейчас ты меня достала. Да, я знаю, в той темной комнате тебе пришлось пережить несколько очень неприятных минут. Хочешь знать, почему ты там оказалась? Слушай. Кто-то послал одно из тех писем Лесли Рейнджер. Ты знаешь, кто она, поскольку говорила с ней; знаешь, кто она, поскольку мы думали, что она станет моим секретарем; а раз ты знаешь, кто она, ни о чем больше не спрашивай, поскольку… поскольку знаешь, кто она!
— А я-то тут причем?
— Скажу. Они решили, что я могу иметь отношение к этому письму. Подержали тебя там, пока кто-то не забрал у Рейнджер письмо и не сказал ей, что это была просто шутка. Не забери тот парень письмо, знаешь, чем бы кончилось? Они собирались отрезать тебе голову.
Кора широко раскрытыми глазами смотрела на мужа.
— Мне?
Керки мрачно кивнул.
— Да, они собирались убить тебя, отрезать голову, детка, и прислать мне в качестве презента.
Кора презрительно улыбнулась.
— И не делай такого личика, детка. Можешь не сомневаться — они бы так и сделали. Ну, теперь ты будешь хорошей девочкой и перестанешь хныкать?
Но миссис Смит была далека от олимпийского спокойствия.
— Все из-за этой проклятой стенографистки! Керки, ты мне не все сказал.
— К этому я больше не возвращаюсь, ангел мой, и ты об этом больше ни слова. Что у тебя на душе, я знаю; а вот что на душе у меня, ты даже не догадываешься: так широко, как ты, рот я не раскрываю. Но можешь быть уверена: им это с рук не сойдет — и раньше, чем ты думаешь! Пока ничего мне в голову не приходит, но придумаю обязательно. Тогда он у меня попляшет!
— Я хочу, чтобы ты разобрался и с этой девкой.
— Все будет в лучшем виде, — мрачно усмехнулся Хозяин.
На следующее утро произошло событие, сразу же попавшее на передовицы всех газет, которое полностью выбросило Лесли Рейнджер из его головы.
Мало кто не слышал о полковнике Карберте Друде. Он прославился на весь мир как великий охотник, путешественник, храбрец и великолепный рассказчик. Его заслуги были отмечены высшей наградой, о которой только может мечтать настоящий герой — крестом Виктории.
Это был высокий мужчина с рыжеватыми волосами, который всю зиму проводил на охоте, а большую часть лета ходил на яхте. Он прекрасно боксировал, в университете был чемпионом по бегу, стрелял из пистолета и был холостяком. Многочисленные восхищенные родственники оставили ему в общей сложности около шести миллионов фунтов стерлингов. И вот такой герой получил сразу два письма, одно, отпечатанное голубой краской, другое — зеленой. Карберт Друд в полицию не побежал. Он фыркнул от удовольствия и позвонил в телеграфное агентство. Его сообщение было кратким, но энергичным.
«Мои сограждане, которые получают письма с угрозами, похоже предпочитают скрытничать. Так вот, не опасаясь последствий, открыто сообщаю вам: я получил такое письмо, и не одно, а сразу два!»
