Довольно быстро мы вырвались за пределы города на дорогу, идущую в сторону детских лагерей и леса за ними. Мария еще больше насупилась, чувствуя, что добром это не кончится. Я же, решив, что дальше углубляться в лес ни к чему, заглушила мотор и повернулась к своей отловленной пленнице.
— И что теперь? — подрагивающим голоском спросила Мария. — Станете меня пытать?
— Если понадобится, то да, стану! — вполне серьезно кивнула я. — Но надеюсь, что ты окажешься умнее и сама расскажешь мне все, не вынуждая прибегать к таким вот неприятным мерам.
— Но что я должна рассказывать? Я ничего, совершенно ничего не знаю! — вспыхнула Виноградова. И как бы пытаясь убедить и меня в этом, еще раз повторила: — Совсем ничего.
Естественно, что этому пылкому признанию Марии я совершенно не поверила, а потому как ни в чем не бывало, словно и не услышав последних слов, спросила:
— Что ты знаешь о смерти своей хозяйки?
— Еще раз повторяю, я не имею никакого представления, кто и почему ее убил, — занервничала девушка. — Что вы ко мне прицепились?!
— Ах, так ты не понимаешь, — усмехнулась я. — Что ж, объясню. Устроившись работать в дом Корольковых, ты следила за своей хозяйкой, и именно ты сообщила ее убийце о том, куда и когда она едет. Когда же убийство произошло, быстренько уволилась, чтобы не привлекать внимания, сменила имидж и устроилась на новую работу. К тому же ты навещала ту же клинику, в которую ездила и Алла Викторовна. Стало быть, ты хорошо знаешь ее убийцу и видела ту особу, которой это убийство выгодно.
— Чушь какая-то, — отмахнулась от моих слов девушка. — Я ничего такого не делала. Имидж сменила лишь потому, что мне так захотелось, к тому же подруги давно советовали это сделать. А в клинику ходила, чтобы проконсультироваться, не стоит ли чего на лице немножечко подправить. Там сказали, что можно обойтись одними косметическими средствами, и стоит, мол, посетить дорогой салон, где из меня сделают королеву. Вот.
— Допустим, что все так и было, — сделала я вид, что поверила сказанному. — Но скажи, зачем же тогда ты своим работодателям дала неправильные данные о себе? Ты ведь не Мария и уж точно не Виноградова. Такая у нас в Тарасове нигде не числится. Это ты как объяснишь?
— Никак, это мои настоящие имя и фамилия. А то, что вы не нашли данных обо мне в городе, объясняется еще проще. Я приезжая и не имею здесь прописки, — тут же нашлась девица.
— Ну надо же, как у тебя все складно да ладно, — начала я злиться. — Только все равно тебе не верю. Так что лучше рассказывай все как есть. Кто тебя нанял? Зачем, для чего?
— Вот заладили, я же все только что объяснила! — вздохнув, фыркнула Мария. — Вы что, столбом, что ли, работаете и ничего не хотите понимать! Я одно говорю, вы другое. Но вообще-то мне все равно, что вы там думаете, я же лучше знаю.
— Вот именно, знаешь, — уцепилась я за последние слова. — И я бы очень хотела, чтобы ты поведала и мне все, что знаешь.
— Ага, прямо сейчас и начну наговаривать на себя. Делать мне, что ли, больше нечего? — усмехнулась Виноградова. — Идите вы куда подальше.
От такой наглости я пришла в ярость и, перестав сдерживать себя, схватила упрямую девицу за руку и, резко сжав, тряхнула ее.
— Ой, больно же! — взвыла Мария.
— Будет еще больнее, если ты не начнешь отвечать на мои вопросы как положено, — предупредила я. — Ну, выкладывай!
— И не подумаю, — огрызнулась Мария. — Ты меня что, за дуру полную принимаешь? Я свои права хорошо знаю, так что можешь везти меня в свой отдел, я не боюсь. У вас на меня все равно ничего нет, стало быть, к вечеру уже и отпустите.
— Ах, так мы, значит, образованные очень? — съехидничала я. — Это хорошо. Да только без толку. Здесь-то ведь не суд, адвоката нет, и защитить тебя некому. А потом попробуй докажи, что это я тебя избила, а не кто-то другой — сомневаюсь, что получится, — выкручивая руку упрямицы, с угрозой произнесла я. — Догадываешься, о чем я?
— Вполне, — зачем-то приблизив ко мне свое сморщенное от боли лицо, скрипя зубами, произнесла Мария. Только позже я поняла, зачем именно она так сделала.
Минуту спустя, прямо перед моим носом оказался газовый баллончик, который девица, по всей видимости, осторожно сумела достать свободной рукой из своей сумочки. Секунда ужаса — и… я схватилась ладонями за лицо, завопив от жгущего газа, беспрепятственно проникающего в мои глаза. В один миг думать о чем-то, кроме боли, стало просто невозможно. Я ничего не видела, плохо соображала и почти не владела собственными руками, которые безуспешно искали вокруг хоть что-то прохладное.
— Так тебе и надо, сучка! — донесся до меня довольный голос моей обидчицы, а затем я услышала, как сначала открылась, а затем захлопнулась дверца моей машины: она убегала.
Сообразив, что и мне лучше на время покинуть загазованный салон машины, я повернулась в сторону и принялась шарить рукой по дверце, ища ручку. Словно назло, та никак не желала обнаруживаться, и это заставило меня еще больше нервничать. Слава богу, мучения мои оказались недолгими, и вскоре дверца каким-то образом открылась сама.
Я пулей выскочила из машины и, едва не упав, тут же была подхвачена чьими-то сильными руками.
— Девушка, вы в порядке? Что с вашими глазами? — спросил приятный мужской голос.
— Газовый баллончик, — коротко пояснила я, продолжая тереть руками слезящиеся и совершенно неспособные даже открыться глаза.
— Газовый баллончик? — удивленно повторил мой спаситель. — Да кто же это вас так?
Я не ответила. Мужчина понял, что мне сейчас явно не до бесед, а потому предложил:
— Давайте я помогу вам сесть. Здесь в сторонке есть подходящее бревнышко. Передохните, а я принесу вам чего-нибудь холодного. У вас в машине есть вода?
Я кивнула.
— Ну вот и отлично, — все тем же приятным голосом откликнулся мой спаситель и, усадив меня на обещанное бревнышко, отошел.
Через пару секунд послышался скрип дверцы, затем еще какой-то подозрительный звук. Я непроизвольно напряглась и попыталась приоткрыть глаза — сквозь прочную пелену слезной жидкости с большим трудом стали просматриваться световые пятна. Я несколько раз часто моргнула, снова посмотрела перед собой и в тот же самый момент увидела, как моя машина преспокойненько покатила себе прочь, причем без меня.
— Сволочь! — Мгновенно поняв, что мою «девятку» только что угнал этот хитрый тип, прикинувшийся спасителем, я вскочила и принялась пинать ногой все, что попадалось под ногу. Досталось и моему недавнему сиденью-бревну, которое тут же покатилось куда-то в сторону, и щебню, щедро насыпанному здесь кем-то, а больше всего, конечно, моим собственным ногам, которые только позже почувствовали, что немного перестарались.
— Скотина, придурок, урод!..
У меня не хватало слов, чтобы выразить свое отношение к этому мошеннику, так просто облапошившему меня. От осознания случившегося на меня дружно нахлынули все самые отвратительные чувства, какие только бывают у человека: боль, обида, негодование, ненависть, злость. Сразу захотелось разрыдаться, да так, чтобы земля затряслась, но вот проблема: я просто патологически не умела плакать. Не знаю почему, но в те моменты, когда любой другой человек на моем месте давно бы уже устроил слезный потоп, я неожиданно становилась холодной и бездушной и с еще большим рвением наносила ответный удар своему обидчику. Может быть, в этом и была моя сила?..
Еще несколько раз притопнув на месте, я снова занялась своими глазами. Перво-наперво нужно было вернуть себе нормальное видение окружающего, а уже затем подумать, что делать дальше. Ничуть не задумываясь о том, как я выгляжу, я слегка наклонилась вперед, завернула край своего короткого топика и принялась тереть им глаза. Это, как ни странно, помогло, и уже скоро я видела почти так же хорошо, как и до момента нападения на меня.
Понимая, что первым делом мне нужно попасть в город и заявить об угоне своей машины, затем привести в порядок себя и только потом продолжать расследование, я вышла на трассу, встала на обочине и стала ждать, когда кто-нибудь поедет, надеясь добраться до отдела Кири на попутке. На большее мне рассчитывать не приходилось, так как в машине остались не только все мои деньги, но еще и документы, а также пистолет и много других очень нужных мне вещей. Пока же оставалось только надеяться, что угонщик не скоро устроит досмотр салона и на все это наткнется, иначе может сообразить, что круто влип, и засядет на дно.
Вскоре из-за поворота показался огромный «КамАЗ». Не знаю, что уж он там вез и куда стремился, но, недолго думая, я выставила руку вперед, останавливая эту махину. «КамАЗ» дружелюбно замигал боковой фарой и, свернув на обочину, притормозил. Не мешкая, я торопливо вскочила на подножку и, заглянув в окошко, спросила:
