— Могли бы и тряпкой перевязать, — пробурчал Доля и распорядился выдать пару пакетов.
Глаза незваных гостей так и шныряли по территории лагеря, но об этом вспомнили только потом.
Ночью Доля проснулся от автоматной очереди. Выскочив из палатки — уже занимался рассвет, — он увидел прямо перед собой белое лицо Ерменина. Тот выпустил в воздух уже, наверное, полмагазина. Изо всех палаток выбегали полуодетые бойцы с «Калашниковыми» в руках. Но стрелять было не в кого.
«Духи» пришли под утро. Их было, скорее всего, трое-четверо. Задушив потихоньку караульного, они пробрались в ближайшую от хилой «колючки» палатку и бесшумно перерезали горло десятерым сладко спавшим бойцам. Тут-то и вспомнили мальчика со стариком.
Бойцы рвались в селение. Каждый представлял себя на месте зарезанного. Эта смерть требовала немедленного отмщения, ибо была слишком унизительна. Советских солдат зарезали как баранов. Доля едва смог сдержать их немедленный порыв. Решать предстояло Буцкову.
Подъезжая к лагерю. Буцков не сразу заметил нездоровую суету в расположении вверенной ему части — по телефону мать, рыдая, сообщила ему, что два дня назад похоронили отца.
Командирский «ЗИЛ» въехал в распахнутые ворота. Буцков выслушал короткий рапорт Доли прямо с подножки. Он побледнел, челюсти его сжались. Скрипнув зубами, он отрывисто приказал:
— Автомат мне. Лейтенант Доля и двенадцать человек со мной!
Он ткнул пальцем по очереди, казалось бы, в совершенно случайных бойцов, но уже через несколько секунд стало понятно, что выбор его был неслучаен. С ним поехали только «старики», бывшие в деле неоднократно.
Зотова, по которому скользнул взгляд командира, он все же не выбрал — Зотов был еще «молодым».
О подробностях того, что было в селении, никто не рассказывал. Создавалось такое впечатление, что все участники дали обет молчания. Только хохол Лебядко как-то по пьянке проговорился, что они расстреляли едва ли не всех: и стариков, и детей, и женщин.
Через неделю большой отряд душманов совершил нападение на расположение части. Они обстреляли роту сначала из гранатометов, потом пошли в атаку. Такого никогда не бывало — обычно они действовали исподтишка, в темноте. Доля, стреляя из «Калашникова» одиночными, уложил пятерых и хохотал, беспрерывно хохотал. Это производило жуткое впечатление.
Когда с севера прибыл вертолет огневой поддержки, «духи» уже в беспорядке отступали. «Трассы» с вертолета добили почти всех оставшихся в живых.
— П-после я Б-буцкова не в-встречал, его перевели в Кабул, а вслед за ним и Долю. Я д-до сих пор не з-знаю, что в действительности т-там произошло... Но предполагаю, ч-что они выкосили всех подчистую. P-разве что к-кто спрятался. Таких с-случаев было много. Тут в-все так совпало — «духи», с-смерть отца, д-да и вообще за т-такую с-самодеятельность не казнили. С-себе дороже.
— А после Афганистана ты его не встречал? — спросил я Петю.
Тот закурил и задумался — как бы вспоминая.
— Встречал. Более того, он предлагал мне стать пресс-секретарем Фонда воинов-интернационалистов. Эт-то было т-три года назад. Фонд уже в-вовсю процветал. Через его счета п-перекачивались колоссальные деньги. Все работавшие у Буцкова получали з-зарплату з-зелеными. Кстати, нашел он меня сам, я тогда подвизался в «Московском комсомольце», так что вычислить меня особого труда не составляло. Я п-покрутился немного в фонде, но б-быстро понял, что фонд на самом деле не то чтобы служит прикрытием д-другой деятельности, но является в-всего лишь верхушкой айсберга. Н-надо отдать должное Андрею Леонидовичу, организатор он отменный, но меня он в тайные дела не с-спешил посвящать. Я думаю, не потому, что не д-доверял, хотя, наверное, и это имело место, скорее в-все же потому, что на д-должность официального пресс-секретаря ему н-нужен был человек с хорошей репутацией, не имеющий для органов н-никаких зацепок.
— Ты отказался? — Я уже знал ответ.
— Это было самое т-трудное. Отказаться так, чтобы остаться в живых. Р-ребята его круто р-работают. Он с-слывет в определенных кругах ч-человеком очень опасным. Я специально с-старался в его дела не соваться. Понимаете, все-таки с-своя рубашка ближе к телу. Но от судьбы н-не уйдешь.
Похоже, она снова нас с-сталкивает. По-моему, Буцков в последнее время занялся нефтью, многие головы в р-разные стороны полетели. Н-но это только между н-нами. Я в своей газете переквалифицировался на мошенников и брачных аферистов — они, по крайней мере, безопасны.— Зотов усмехнулся, а потом продолжил очень серьезно: — С Буцковым можно пошутить только один раз. Мне недавно позвонили от него и очень спокойно объяснили, что у меня очень симпатичный маленький сынок. Я н-не мог с ними не согласиться, особенно после того, как мне передали личный привет от Андрея Леонидовича. И еще сказали, что должность в фонде меня всегда ждет...
— Ну и что ты решил?
— Я решил лечь на дно.
Что ж, решение понятное. Я задумчиво смотрел на погрустневшее лицо Зотова и не смел осуждать его. Тем более что Буцков работает так чисто, что под него особенно-то и не подкопаешься.
Меня сейчас больше интересовал Кларк — был ли он в самом деле связан с Буцковым. Если это так, то уровень серьезности Буцкова возрастает невероятно. Такие связи случайными не бывают. Надо будет вызвать Ольгу Лебедеву, чтобы она посмотрела фотографии Буцкова. Есть у меня сильное подозрение, что в «Самоваре» к Кларку с Ричмондом подходил именно он.
— Давай теперь немного о другом, — решил я перевести разговор в новое русло. — Ты помнишь свою статью по поводу смерти Нормана Кларка?
Петя аж развеселился:
— Я все свои статьи помню. А вас что, и друг с-советского народа интересует?
— Интересует, меня все интересует. Работа такая. Почему ты писал там о торговле оружием? Это журналистские фантазии ради сенсации или у тебя были серьезные источники?
— Если полковника Ульянова из особого отдела штаба Черноморского флота можно назвать серьезным человеком, то у меня была именно такая информация. П-похоже, он играл в какую-то свою игру и, возможно, потом пожалел о том, что мне сообщил. Однако это могла быть и организованная утечка информации. Уж очень хорошо и любезно меня принимали. Очень с-старались убедить, что за этим д-делом стоит обыкновенный к-криминал, пусть и на солидном уровне. В армейских кругах, насколько я з-знаю, сложилось сейчас несколько крупных группировок, пытающихся монополизировать торговлю оружием. Это ц-целые кланы, состоящие из высокопоставленных военных, директоров ВПК, банкиров и больших чиновников. За этим с-стоят многие и м-многие миллионы долларов. Идет большой передел сфер влияния. Кстати, в это дело пытался влезть и Б-буцков, но, кажется, его быстро отшили. Ведь он в-всего лишь майор. Д-да и то в отставке, — засмеялся Зотов.
— А что-нибудь непосредственно про смерть Кларка ты выяснил?
Да практически ничего, кроме того что написал. Только чует мой журналистский нос, что там дело очень и очень нечисто. Если вас действительно интересует Кларк, то о нем следует расспросить его лучшего друга, бывшего политического обозревателя Ф-Филина. Помните такого? Про Америку нам все вещал по ящику.
Ха! Филина! Помнил ли я Филина? Да слишком даже хорошо помнил я этого Филина.
— Что, собственно, за птица этот самый обозреватель Филин? Что и для кого он сейчас обозревает?
— Вообще-то если Филин интересует вас в-всерьез, то вам следует пообщаться с моим отцом — они вместе когда-то начинали работать, да и позже не раз пересекались. Когда Филин был корреспондентом «Правды» в Нью-Йорке, отец был в том же Нью-Йорке от «Литературки». Только позже к-карьера Филина неуклонно шла вверх, а у отца — только вниз.
Всерьез ли интересовал меня Филин? Странный вопрос! Он интересовал меня чуть ли не больше, чем смерть Дэвида Ричмонда, от которой на первый взгляд я уходил все дальше и дальше.
— Как я могу повидаться с вашим отцом?
— Я вечером собираюсь к нему на дачу. Это по Ярославке, в Челюскинской.
В этот момент раздался телефонный звонок. Звонили по прямому номеру. Я взял трубку. Звонила Люба Спирина. Ну надо же! Какой потрясающий у меня успех. Молодые женщины прямо-таки рвут меня на части.
Люба сказала, что ей надо со мной поговорить, спектакля у нее сегодня нет и вечер абсолютно свободен.
Подожди секундочку. — Я прикрыл трубку ладонью и спросил Петю, не будет ли он против, если со мной поедет симпатичная девушка.
Конечно, он не был против.
Мы договорились, что Люба будет ждать нас в шесть часов у метро «ВДНХ». Наверное, я поступил опрометчиво, все-таки мы ехали по служебным делам, а не на загородный пикник. Но мы всего лишь хотели узнать кое-что об известном политическом обозревателе. Вполне простительное любопытство. Тем более что с нами будут два молодых человека, которым на какое-то время вполне можно будет доверить заботу о Любе.
