Кажется, он спал? Он вернулся к действительности из голубизны, но был ли это сон? Фантазия? Реальные мысли, нет, нет, это было ведение! Он не спал.
Фредрик приподнялся.
Темнота. Ночь, но скоро уже рассвет. Невероятно, но он чувствовал себя отдохнувшим, сильным и хотел пить. Но в камере не было ни капли воды.
Неужели полковник действительно такой глупец, каким кажется? Вероятно. Но ведь есть и другие офицеры, и они вовсе не обязательно идиоты. Оставалось только надеяться, что Таваллану никто не помешает и Фредрика отпустят на волю. Он должен как можно быстрее выбраться из этого гадючника. И не позволять случайности одержать верх.
Тем не менее пребывание в камере пошло на пользу. Он мог подумать. Собраться с мыслями. Он был уверен, что жив.
Фредрик вскочил. Подошел к стене и высунул руку в окошко. Потрогал края. Отесанные камни, залитые цементом. Он поскреб цемент ногтем. Пористый и легко отстает. Теперь достать половинки тарелки из-под матраса. И попытаться расковырять камни. Если отвалится хотя бы один камень, он сможет выбраться. Речь шла о жизни и смерти, поэтому рисковать он не мог.
Когда рассвет окрасил камень в зеленый фосфорицирующий цвет, он отложил самодельные инструменты в сторону и прикрыл отвалившийся цемент матрасом. Кажется, один из камней начал поддаваться. Фредрик уселся на пол, прислонился спиной к стене и принялся за чтение мятых листов самодовольных утверждений полковника о несомненной роли военных и их необыкновенном значении для Египта. Эти слова должен произносить Фредрик Дрюм. Но больше они подошли бы для реприз клоуна.
Ядовитый зеленый свет сменился желтым, и камера стала нагреваться от жара пустыни, вытесняя благословенную прохладу. Закукарекал петух. В ту же секунду за дверью раздались шаги, засов отодвинули и на пол поставили поднос с завтраком и кувшин с водой. Он позавтракал, прислушиваясь к звукам улицы. Проехала машина. Громко лаяла собака, но вот кто-то прикрикнул на нее, и собака заскулила. Пахло испражнениями и гнилью.
Он поднялся на ноги, когда в камеру явился полковник.
— Вы готовы, мистер Дрюм? Моя съемочная группа с нетерпением ждет появления главного редактора.
Фредрик поклонился.
— Мою шляпу, мой парик, мои усы и солнечные очки, пожалуйста. Фредрик Дрюм должен предстать перед египетским народом во всем великолепии.
Полковник моргнул и почесал нос.
— Простите?
— Вы прекрасно знаете, и вы это подтвердили не далее чем вчера вечером, что мистер Дрюм это мистер Дрюм, который известен как мистер Дрюм ближайшему окружению мистера Дрюма. Не хотите же вы, чтобы меня увидели как Фредрика Дрюма, а не как его парафразу, с приличествующим моему положению уважением и во всем великолепии Фредрика Дрюма? Другими словами: шляпу, парик, усы и очки. Или никто не узнает Фредрика Дрюма как настоящего Фредрика Дрюма. Понятно?
Полковник Таваллан наморщил лоб в тщетной попытке усвоить взаимоопровергающие утверждения Фредрика, ухватить в его запутанных рассуждениях кончик нити здравого смысла и попытаться вырваться из заколдованного круга слов, но отчаялся понять что-либо и предпочел расплыться в улыбке.
— Понимаю, мистер Дрюм. Все будет так, как должно быть. Вы хотите предстать официальным лицом, хотите сохранить свой имидж. Ваш авторитет не должен подвергаться сомнению, тут и говорить нечего. — Он произнес эти слова с нажимом, давая понять, что прекрасно понимает важность и необходимость требований мистера Дрюма.
Фредрик первым вышел из камеры. В коридоре стояли два солдата, те же что и вчера вечером. В кабинете полковник вернул ему шляпу, парик, усы и солнечные очки. Фредрик потребовал отвести его в уборную, где, разглядев себя в зеркале, с удовлетворением понял, что ни одна живая душа не сможет узнать теперь Фредрика Дрюма.
Яркое солнце ослепляло. Он огляделся. База повстанцев располагалась в пустыне. Серые каменные строения с плоской крышей, безобразные казармы, наполовину разрушенные, со всех сторон были окружены рвами с застоявшейся вонючей водой мерзкого зеленого цвета. Кругом забор из колючей проволоки. Отсюда один путь на волю — через мост к проволочным воротам. Но рядом замерли два часовых. Похоже, кроме них, полковника, еще двоих охранников и коротышки с видеокамерой на базе никого не было. В тени у стен казармы лежали собаки, а вокруг бродила дюжина куриц. Везде валялись ржавые трубы и разрушенные бетонные плиты. Заброшенная насосная станция? Остатки водохранилища? Попытки неудачного строительства гидроэлектростанции в «доасуанский» период, когда еще не было плотины? Тогда в паводки Нил заливал Каир. Какой-то канал уходил на восток, наверное, к Нилу.
У моста стоял «джип», тот, на котором его вчера сюда привезли. Больше машин нигде не видно.
Ему приказали встать в тень у стены. Толстяк в гражданском костюме крутился вокруг него, выбирая наиболее выгодное положение для съемки. Наконец он, кажется, решился и успокоился. Можно было начинать.
В руки Фредрику сунули египетскую газету. Ее нужно было прижимать к груди, показывая зрителям дату выпуска, чтобы все знали, что съемка делалась сегодня утром и что это не фальшивка.
В тени было прохладно, да и неудивительно — стрелки часов только приближались к девяти. Фредрик еще раз огляделся. Песчаные дюны. Интересно, сколько отсюда до Каира? И в каком направлении Каир? Он постарался сконцентрироваться на предстоящем заявлении.
Серьезность. Чувство собственного достоинства. Мелочи.
Полковник Таваллан замер на приличном расстоянии от места съемки, но достаточно близко, чтобы слышать каждое слово Фредрика. И когда Фредрик уверенно начал восхвалять военную хунту, превознося до небес идиотские предложения полковника и доказывая необходимость власти военных в стране, полной памятников культуры, Таваллан буквально на глазах стал надуваться от гордости. Еще чуть-чуть — и он бы лопнул, но, к счастью, просто замер, превратившись в живой памятник военным.
И когда Фредрик закончил свою серьезную речь непредусмотренным сценарием «insha´allah», полковник чуть не растаял от счастья.
Он захлопал в ладоши. Солдаты опустили винтовки на землю и тоже принялись аплодировать. Толстяк-коротышка радостно улыбался и упаковывал драгоценную аппаратуру. Фредрик оставался в тени у стены.
Декорации.
Пора убираться подобру-поздорову. И как можно быстрее. Прежде чем явятся более умные офицеры и превратят в пыль и декорации, и актеров, раскроют блеф и расскажут полковнику, что настоящий Фредрик Дрюм давным-давно умер и лежит в ожидании кремации в университетском морге.
— Мы очень вам благодарны, мистер Дрюм. Мы уверены, что ваше statement будет иметь решающее значение для нашей борьбы. Вы оказали Египту услугу. Сейчас я отправляюсь в Каир, чтобы лично передать пленку с записью на телевидение. Ваше заявление будет показано несколько раз в течение дня, в этом я уверен, и потом, еще до захода солнца, вас освободят. Естественно, мы отвезем вас обратно в отель. Но пока вам придется довольствоваться нашим гостеприимством. Может быть, выпьете вина?
Фредрик застыл. Значит, сейчас его они не отпустят. Блеф будет раскрыт. Полковник станет опаснее песчаной бури. Они живым разрежут его на куски и скормят собакам.
— Это дело чести, клянусь шляпой и усами, но мой парик испорчен. Я должен немедленно вернуться в Каир, полковник Таваллан. Это необходимо. Ведь я должен поддерживать свой имидж. Неофиты не должны расслабляться. — Чем запутаннее он говорит, тем лучше. Пудри его несчастные мозги, Фредрик, не стесняйся.
Но полковник оказался настоящим змеем.
— Мистер Дрюм. — Холодная презрительная улыбка уверенного в своей власти человека. — Вы должны потерпеть. Я прекрасно понимаю необходимость поддерживать ваш имидж, и обещаю отпустить вас сразу же по возвращении из Каира. Но не ранее того.
Он махнул рукой и солдаты потащили Фредрика обратно в казарму, к ужасающему запаху испражнений. Но перед тем, как задвинуть засов, полковник все же спросил:
— Вина, мистер Дрюм?
— Воды! — громко и медленно ответил Фредрик.
Кувшин наполнили водой, и дверь захлопнулась. Вскоре он услышал, как с базы уехал «джип».
Сколько человек осталось? Самое большое четверо, а может, всего двое. Фредрик выпил половину воды. Затем подошел к окошку и принялся за работу.
В этой части здания никого не было. Охранники стояли, наверное, у моста, стерегли въезд. Со стены посыпались куски цемента. Он изо всех сил старался раскачать камень, миллиметр за миллиметром освобождая его из стены. На мгновение он прервался и прислушался, но, кажется, все тихо. Ни в коридоре, нигде поблизости никого нет. Он с силой нажал на камень и вынул его из стены.
