Ознакомительная версия.
Трудно будет, конечно. Очень трудно, потому как доказать факт насильственной смерти Волиной пока еще не удается. Обкололась, и все тут, стоят на своем эксперты. Ни синяков, ни царапин, ни ссадин, которые могли бы подтверждать ее сопротивление в момент инъекции, на теле нет. Стало быть, что? Стало быть, либо девица сама вкатила себе такой дозняк, либо доверилась кому-то. Подставила руку, поморщилась немного, когда игла вошла в вену, и откинулась в ожидании прихода. А того не ведала, глупая, что с дозой переборщили из злого умысла.
Могло ведь такое быть? Да запросто! И скорее всего так и было. И наверняка это был Лозовский Ярослав, раз его пальцы повсюду в квартире.
– Скажите, а что же вы все-таки искали в ее квартире, Ярослав Всеволодович?
Этот вопрос настиг Лозовского уже у самой двери, к которой его повел конвойный. Ему его уже несколько раз задавал этот странный малый, совсем не похожий на следователя.
Ну что это за манеры, скажите, пожалуйста? Что за оскал? А портки, засаленные от ширинки до коленок! А рубаха клетчатая навыпуск! Разве может быть доверие к такому следователю? Разве может случиться доверительный контакт, когда тебе с первой минуты дали понять, что шансов никаких у тебя, парень, нет и быть не может.
Спрашивает, что он искал в Алкиной квартире? А…
А не его растрепанного ума это дело, вот так вот! Не станет он с ним говорить и тайн своих доверять не станет тоже. Потому что если откроет ее, то на разговоры уже времени не останется. Времени останется лишь на то, чтобы обнять Наташу в комнате для свиданий, принять у нее из рук узелок со сменой белья и бритвенными принадлежностями и отправиться прямиком на этап.
Вот и все, что может случиться с Лозовским, если он только посмеет открыть рот и кое о чем рассказать. Все остальные оправдательные добавления силы иметь не будут. Неубедительными они покажутся всклокоченным следователям в неопрятных рубахах.
А Дмитриев Андрей…
Он ведь одного с этим Давыдовым поля ягода. Он ведь тоже в курсе всего, что сейчас происходило и происходит в этом кабинете. И наверняка под его одобрительное предварительно кивание этот Александр Иванович и скалил угрожающе зубы в сторону Лозовского. Тоже еще хищник! Тьфу на него!.. Адвокат нужен. Срочно нужен хороший адвокат. Надо звонить Наташе и просить ее.
Так, минуточку. А что он ей скажет? А правду, елки-палки! Теперь-то чего миндальничать, раз она такой великолепной оказалась. Щадить теперь некого. Его барышня стряхнула кисею и с себя, и с глаз его тоже.
Надо звонить Наташе…
– Что вы там искали, Ярослав Всеволодович? – повторил Давыдов, видя, что Лозовский замешкался. – Что вы искали в квартире Аллы Волиной?
– Ничего, – твердо выговорил Ярослав, даже не оборачиваясь. – Я ничего не мог искать в ее квартире, потому что я там не был в ту ночь…
Татьяна Суркова задремала совершенно незаметно для себя. До этого момента она все сидела в кресле напротив напольных часов, подаренных ее мамой к их с Сашкой свадебному юбилею, и все следила за минутной стрелкой.
Та будто и не двигалась совершенно, застыв где-то на отметке между цифрой пять и шесть. Даже подумалось, что часы сломались. Мать, она ведь вечно выгадывала на подарках. Наверняка не в приличном месте часы куплены, а где-нибудь на барахолке. Маятник будто бы и болтается туда-сюда, а стрелка на месте стоит как прилепленная. Эта стрелка, видимо, Татьяну и заворожила, усыпила. Голова опустилась к плечу, пристроившись на мягком валике подголовья. Ручки в карманах халата расслабленно распустили пальцы, до того судорожно сжатые в кулаки. Коленки разъехались в разные стороны. И она будто бы даже всхрапнула немного. Кажется, даже вздрогнула от собственного храпа. Тут же встряхнулась, поморгала, удивляясь тому, что в комнате горит свет. Она спит, сидя в кресле, а на часах-то уже половина второго ночи. Хотела вроде подняться, но тут же снова испуганно вжалась обратно в кресло.
Господи! Господи, да что же это?! Второй час ночи, а… а Сашка-то еще не вернулся, значит, да?! Он бы не прошел мимо нее в спальню, не разбудив. Как бы они ни собачились между собой, он не оставил бы жену сидеть, скукожившись в неудобной позе, в кресле. Непременно ткнул бы в бок кулачищем и отослал в кровать.
А он не разбудил ведь, подумалось Татьяне сквозь разбухающий в груди страх. Не разбудил, не накричал. Он, получается, не пришел еще, да? Не вернулся? Время полвторого ночи, а его все нет, да?
– Господи, господи, господи, да что же это?!
Татьяна выбиралась из кресла, как из глубокой ямы. На обмякших ногах дошла до входной двери, подергала ее, приложила ухо. Заперто, тихо. Потом обошла всю квартиру. Никого!
Детей она намеренно оставила у матери. Потому что не хотели они с Сашей обсуждать успех их операции, когда он вернется. Не хотели деньги считать, а их должно было быть много. Они будто бы и спят всегда, дети-то, а потом вдруг, раз – и в самый неподходящий момент им в туалет припрет, или попить, или сны вдруг им страшные сниться начинают. Один раз их с Сашкой в гостиной на диване чуть не застукали. Еле муж успел с нее соскочить…
Деньги! Сашка должен был принести очень много денег! И должен был вернуться уже к одиннадцати, а его все нет. Где же он, господи?! Неужели случилось что-то?!
Татьяна с громким судорожным всхлипом осела на край супружеской кровати. Посидела, всматриваясь в темноту, не мигая. Потом влезла на середину кровати, подбила под спину подушки, натянула одеяло до подбородка и, сотрясаясь всем телом, начала соображать.
В сообразительности ей отказать было сложно всегда. Это даже Сашка признавал. И это, кажется, было единственным ее достоинством, которое он соглашался признать.
– Ты, Тань, как скажешь иногда!.. – частенько с восхищением выдыхал он. – Я бы в жизни до такого не додумался…
Он и в этот раз не додумался. Это она все, она!
– Господи, прости меня! Прости мне алчность мою, господи! – прошептала Татьяна и заплакала.
С Сашкой случилась беда, это ясно. У него ничего не получилось – у этого простоватого олуха, который и горазд был только брехать с ней. А как до серьезных дел, так он оказывался жидковат в кости. Не мог договориться ни со слесарями насчет замены батарей отопления, ни со сволочью этой, которую они придумали, как на деньги раскрутить. Она придумала, а ему реализовать ее замысел следовало. Не получилось, стало быть. Не обернулся их шантаж золотым дождем, бедой обернулся.
А что беда с ее мужем приключилась, она теперь уже не сомневалась. Не просто же так все внутри у нее будто вымерзло. Не просто так она ни самого сердца, ни теплых толчков его не чувствует.
Беда…
– Что делать-то теперь, господи? Что же делать?
А делать-то что-то нужно было незамедлительно. Как-то действовать, что-то предпринимать. Матери там позвонить, может быть. Или в милицию. Сообщить им о том…
А о чем, кстати, она сообщать станет, а? О том, что собрались шантажировать честного, возможно, человека? О том, что запросили с него баснословную сумму денег за их молчание? И даже не за молчание, а за необнародование секретных материалов.
Кажется, фильм еще такой был: «Секретные материалы». Два главных героя с кем-то постоянно боролись, слизь какую-то инопланетную уничтожали или демонов. Но вроде бы все во имя добра.
В их с Сашкой замыслах добра не было. Их задушила вечная нехватка денег, и она же толкнула на самое настоящее преступление. Конечно, преступление, а что же еще? Шантажистов, кажется, тоже судят. И сроки назначают, кажется, довольно-таки приличные. Потому что шантаж – это всегда сокрытие преступной информации от представителей власти, то есть от милиции. А если ты скрыл эту информацию, да еще решил при этом на ней заработать – значит, ты такой же соучастник преступления.
И вот как тут было звонить в милицию? Как?!
Ну, позвонит она и что скажет?
Примерно так, да: Сашка Сурков – начальник охраны фирмы «Октава» – выкрал диски с записями камер наблюдения и пытался на этих дисках очень хорошо заработать. Он договорился о сумме вознаграждения за собственное молчание. Договорился о встрече, ушел на нее, но со встречи так и не вернулся.
Разыщите теперь его, дорогая милиция! Разыщите и того человека, которого пытались шантажировать! И…
А вот черта с два! Она сама его потом разыщет. Сама! Но сделает все очень ловко, очень тонко и очень грамотно. Не то что ее Сашка. Он попался, а она ни за что не попадется.
И милицию никакую привлекать она не станет. Смысл? Какой смысл в том, что найдут человека, который, возможно, убил ее мужа? Посадят его, а ей как жить потом с двумя детьми на руках? Копейки считать и носом в подушку хлюпать?
Нет уж! Пускай эта сволочь на свободе остается и платит, платит, платит всю оставшуюся жизнь за свою свободу. А уж она – Татьяна Суркова – постарается, чтобы свобода эта очень дорогой для него оказалась. У нее получится, она сумеет…
Ознакомительная версия.
