ушел не один. Но на камере выхода из подземного перехода не засветился. Не выходил он оттуда.
– А камера с противоположной стороны? Откуда они пришли?
– А вот там камеры нет. Есть на автовокзале. Их там несколько. Но они до входа в переход не достают. Следователь сделал вывод, что Степан вернулся. Не пошел за Колей в сторону дома. То есть в сторону метро. До дома надо еще сорок минут ехать.
– Итак, что у нас есть… – Юля сняла баранку с пальца и положила ее в центр стола. – Это подземный переход. С одной стороны, на входе, есть камера видеонаблюдения. С другой – нет. Ваш муж – Николай Смирнов – вышел оттуда и двинулся в сторону метро. Это зафиксировано?
– Да.
– А Фомин – нет. Он вернулся туда, откуда они пришли. Других вариантов нет. Не мог же он испариться. Я в это не верю. Значит, вернулся тем же путем, каким вошел. На автостанцию.
– Его не видели. На камерах нет.
– Значит, надо искать таксистов, с которыми он мог уехать. Человек в куртке охотника. С ружьем! Это запоминается. Его не могли не заметить, если, конечно…
– Что? – Вера даже зад приподняла, нависая над столом.
– Если только он сам не захотел стать незаметным.
– Не густо. – Юля смотрела в распахнутый чехол от скрипки. Там лежали скомканная сторублевая купюра и горстка мелочи. – Плохой день?
– У нас теперь все дни плохие, – охотно отозвался гитарист и виртуозно прошелся по струнам умелыми пальцами. – Что вам сыграть, уважаемая? Любой каприз за ваши деньги!
Юля швырнула к деньгам пятисотенную купюру, заказала любимую мелодию. Парень исполнил ее на пять с плюсом, к нему тут же подключился саксофонист. Барабанщика не было. Инструмент стоял зачехленным. Но даже так вышло потрясающе красиво.
– Барабанщик запил, – шепнул ей побирушка, незаметно подкравшись сзади.
Высокий, худой, грязный, но странно приятно пахнущий мужчина улыбнулся ей, когда она обернулась. Белозубо, что показалось ей еще более странным.
– Алкаш? – поинтересовалась она. – Барабанщик?
– Да. Из-за этого недуга из оркестра вылетел. К этим вот студентам примкнул. Но часто подводит. А так виртуоз!
– А вы тут на постоянной работе?
Юля кивком указала на гору ветоши, на которой сидел побирушка.
Перед ней лежало перевернутое сомбреро.
– Почему сомбреро? – не дождавшись ответа, изумилась она. – Не кепка, не ушанка?
– Колорит иной, – снова сверкнула белозубая улыбка.
– Вы тут… Развлекаете себя так, да? – догадалась Юля, поймав взглядом в прорехе рваной куртки отличный дорогой свитер.
– Глазастая какая. – Он погасил улыбку, вернулся на место, сел по-турецки. – Подай копеечку, красивая. Может, сгожусь.
Парни к тому моменту перестали играть и внимательно прислушивались.
– Чем сгодитесь? – разыграла она недоумение.
– Так опять по душу пропавшего мужика явились, разве нет? – Побирушка ей подмигнул: – Я вашего брата за версту чую, да…
За ее спиной гитара проиграла начало похоронного марша.
– Что, прямо так все плохо? – резко обернулась она на музыканта. – Думаете, его нет в живых? Два месяца уже ищут.
– Искали его неделю. Потом затихло, – вставил саксофонист. – Нам вопросы задавали тоже дней семь-восемь. Потом отстали. Смирились, наверное.
– По горячим следам не нашли, – пожала она плечами. – Вы рассказали все, что знали…
Побирушка скупо улыбнулся. Не обнажил на сей раз великолепный ряд зубов.
– Или не все? – наклонилась к нему Юля.
Она порылась в карманах, где было заготовлено три тысячи. Вытащила купюру, повертела у него перед лицом:
– Поговорим?
– Может, и поговорим. Смотря что вас интересует. – Он вытянул шею, отодвинул дырявый шарф и почесал идеально выбритую кожу.
– Все. Меня интересует то, что вы не сказали полиции и родственникам Фомина Степана. Это тот самый охотник, который два месяца назад слушал здесь музыкантов непозволительно долго, а потом исчез.
– Почему это непозволительно долго? – снова подал голос саксофонист. – Многие и дольше слушают, если мы в ударе.
– Его друг ушел, не дождавшись, когда он наслушается, – пояснила Юля. – И мне доподлинно известно, что он не пошел за ним следом, а вернулся туда, откуда пришел. У меня вопрос сразу ко всем: с кем он ушел и во сколько? Внимание – на кону тысяча рублей! Кто первый?
– Он ушел с их барабанщиком, – опередил всех побирушка. – Тот почти сразу вернулся. Сказал, что посадил парня в машину и ушел.
Музыканты настороженно переглядывались.
– На тысячу инфа не тянет. – В другом кармане у нее были сотни, пару она бросила в перевернутое сомбреро. – Что рассказал барабанщик? Почему он пошел за Фоминым? Что за машина? Это было такси? Или знакомый вашего барабанщика? И почему, черт возьми, он вообще пошел за ним?
– У него спросите, – подал голос гитарист.
– Спрошу. Непременно, – холодно улыбнулась ему Юля. – Но если вы скрыли серьезную информацию, ввели следствие в заблуждение, то это статья, понимаете, да?
Музыканты затихли, подошли друг к другу и принялись перешептываться.
– У него были деньги. Много, – подал голос побирушка. – И ребята это видели. Он бумажником тут вертел.
– Ты на что это намекаешь, грязь? – вскинулся гитарист. – Тут много кто с деньгами ходит. Никто не пропал ни разу.
– Барабанщик сразу к нему прицепился, в долг запросил. Потому и пошел с ним, когда ему кто-то позвонил. – Побирушка протянул руку за тысячей.
– Кто кому позвонил, не поняла? – Юля ловко выхватила купюру из грязных пальцев.
– Кто-то позвонил вашему парню, который пропал. Кажется, жена. Он сказал, что идет. И пошел. А барабанщик за ним следом увязался. Дал тот ему денег или нет, не знаю. Но вернулся он быстро. Сказал, что охотник укатил на машине. – Его грязные пальцы снова потянулись к деньгам. – Укатил с бабой.
Она отдала ему тысячу, покивала. Перевела взгляд на музыкантов и достала еще одну купюру.
– С заработком у вас сегодня не густо. На обед не хватит. Может, сообщите мне подробности о тачке и женщине, с которой он уехал? Почему утаили информацию от полиции?
– Серега попросил, – нехотя подал голос гитарист. – Христа ради. Говорит, не отмоюсь. Типа, я с ним ушел. Последним его видел. Докажи обратное!
– Хорошо. – Юля швырнула в чехол от скрипки тысячу. – Звоните ему. Хочу с ним поговорить.
Гитарист послушно достал мобильник и набрал номер.
– Серега, на вопросы ответь. Так надо, да… Нет, не из полиции. И не из газеты. Частница какая-то. Ксивой не светила. Да, понял. – Он протянул Юле телефон: – Говорите. Только не давите. Он человек тонкой душевной организации.
Ей хватило двух минут, чтобы узнать, что Степан в вечер своего исчезновения усаживался в такси, в котором его ждала какая-то женщина. Барабанщик лица не видел, но отчетливо слышал, как
