Мистер Олле у себя?
Она закивала головой.
— Ну, я тогда пойду. Не забудьте, вам сейчас нужно сладкое.
И оставив её на диване, я двинулся в сторону такого родного мне кабинета.
— Добрый день, мистер Олле, — сказал я, входя в кабинет. — Рад вас видеть в добром здравии.
Стучаться я принципиально не стал. Хватит, кончился Патрик Шарп, сейчас уже другой Патрик. И надо с самого начала правильно расставить акценты. С Олле произошла та же метаморфоза, что и с секретаршей. В обморок он падать не стал, но узел галстука всё же ослабил.
— Что ты тут делаешь, Патрик? — севшим голосом спросил он меня.
— Как это что, господин Олле? Прибыл в расположение школы для прохождения годичного курса обучения, — бодрым голосом отрапортовал я.
— Вот мои документы, — сказал я, положив кипу бумаг ему на стол.
— Это должно быть какая-то ошибка, — бормотал он, просматривая мои документы. — Мы тебя не зачисляли, я бы точно знал об этом.
— Не имею представления, господин Олле, но письмо об зачислении стоит за вашей подписью.
— Патрик Флинт, — пробормотал он, найдя наконец мою фамилию. — Но ты же Патрик Шарп?
— Меня взяли под опеку, господин Олле, — радостно сообщил я.
— Флинт, Флинт, Флинт, это что, тот самый Флинт? — его глаза расширились от ужаса.
Тот самый? Ах да, он же приходил тогда в школу. Прав был дядюшка Йорген, когда говорил, что новая фамилия избавит от мелких неприятностей. Хоть и чит, а приятно.
— Не знаю, господин Олле, но моего опекуна зовут Йорген Флинт, — пожал плечами я.
— О боже, за что мне это? — простонал он.
— Ну, я пойду, или у вас есть ещё вопросы? А то друзей давно не видел, первый день как откинулся, — по-блатному цыкнул я.
И я вышел из кабинета, оставив Олле в глубокой прострации.
****
Время было обеденное, так что выйдя от заведующего административной части, я прямиком направился в столовую. «А сделаю я им сюрприз», — решил я. Сразу узнать меня было сложно. Я здорово подрос, плечи раздались, и кожа блестела бронзовым отливом. Так что надвинув на глаза кепку, я начал плавно обходить с боку стол, за которым сидели мои друзья. Странно, но Сары и Ками не было с ними, может, ещё не приехали?
— Ну что, народ, отпразнуем первый день учёбы? — бодрым голосом спросил я, приблизившись вплотную к столу. — Я привёз шикарный греческий коньяк.
Над столом повисла пятисекундная пауза.
— Твою мать, — дружно выдохнул стол.
— Патрик, это ты? — недоверчиво спросила Инга. — Но, но, но как?
— Сегодня прилетел и сразу сюда, — улыбнулся я.
— Где ты пропадал? — очнулся Том. — Всех же амнистировали несколько месяцев назад.
— Так, надо было уладить кое-какие дела, — туманно ответил я. — Вот только сейчас освободился.
Все постепенно отошли, и на меня посыпался град вопросов. Всех интересовала лагерная жизнь и где лагерные татуировки. Ну, печати я им показал, и сказал, что такие делают только тем, кто в авторитете. Все пришли в восторг от татуировок и захотели сделать себе такие же. Блин, хоть бы кто спросил, а как мне там было?
— Слушайте, а где Ками с Сарой? — в конце концов я сумел задать свой вопрос.
— А ты не знаешь? — спросила Инга.
— Не знаю, что?
— Как только тебя отправили в лагерь, министерство образования устроило проверку в школе. Это в отместку за сорванный нами Рождественский турнир. И комиссия вынесла вердикт, что неодарённым не рекомендуется учиться с одарёнными в одной школе. И программу прикрыли. Девчонки вернулись в свои старые школы.
— Погодите, но правительство же ушло в отставку? — удивился я.
— Правительство да, но министры остались, как минимум до следующих выборов. Если к власти снова придут правые, то зачем их менять.
Чёрт, логично. Вот ведь твари, мало им меня было засадить, так ещё и друзья мои пострадали. И чувство гнева охватило меня. Это мой источник пробудился. Всё это время он мирно спал, а теперь решил проснуться. Да, знаю, знаю, сам хочу мести. Но не сейчас, месть это блюдо, которое надо подавать холодным, как сказал один классик. Так что терпение мой друг, всё будет. Это я так успокаивал свой источник. Но да, я изменился, я теперь уже не тот наивный чукотский юноша. Теперь я знаю, чего хочу, и для этого у меня теперь имеются все инструменты. Главное, в пути, шею себе не свернуть.
— Инга, а ты не знаешь, где Сара учится? — спросил я.
— В еврейской гимназии для девочек, только ты туда не ходи, школа религиозная.
— Логично, тогда сгоняю к ней домой. Том, телефон мой всё ещё у тебя?
— Да, в шкафчике, так постой ты с нами будешь учиться что ли?
— Ага, в классе для одарённых.
— Но, как? — спросил Тони.
— Народ, извините, но всё потом. Побежал я. Том, пошли дашь мне мой телефон. И да, мы сегодня празднуем нашу встречу. Я договорюсь с Домиником.
— Но ведь школа? — попыталась возразить Инга.
— Школа? Теперь в школе будут новые правила, — зловеще усмехнулся я.
— А ты изменился? — задумчиво произнесла она.
— Изменился? Да, наверное изменился. Это хорошо или плохо?
— Не знаю, — покачала она головой, — но прежний Патрик мне нравился.
— Обещаю, что не разочарую тебя, сестрёнка, — улыбнулся я.
****
Забрав свой телефон, быстренько активировал его. Позвонил Доминику, попросил его хату на вечер, сказал, что придут друзья и мы закатим пирушку. А потом поехал к Саре домой, благо я адрес знал. По пути остановился, купил шикарный букет роз и штруделя к чаю, зайдя в какую-то кошерную пекарню. Дома никого не оказалось, так что я, как идиот, расположился с букетом роз на лавочке возле детской площадки.
— И что это за шлемазл припёрся сюда с каким-то драным веником, — со спины раздался голос Амалии, — если ты пришёл по мою дочь, то ты опоздал, её сердце принадлежит другому шлемазалу.
— Амалия, добрый день, — сказал я, вставая, — за то недолгое время моего отсутствия, вы помолодели минимум на три года.
— Ой вэй, вернулся, — хлопнув ладонями по щекам, воскликнула она, но быстро придя в себя, подбоченившись перешла в наступление, — Где же тебе носило, ирод? Амнистия три месяца, как прошла. Девка все слёзы выплакала, похудела, даже перестала есть крепалах. А ты знаешь, какой крепалах готовит тётя Ида?
Упс, это да, мой промах. Со всеми своими делами, забыл я про друзей. Надо было хоть весточку послать,
