она не очень довольным голосом.
— Да, спасибо большое, — ответил с улыбкой Станислав. — Полчаса нам вполне хватит.
Полицейская хмуро покосилась на Крячко и вышла, оставив их с Кирьяновой наедине.
— Лев Иванович, Станислав Васильевич. — Ольга вышла к ним из спальни бледная, заплаканная, но во всей ее невысокой и стройной фигурке чувствовалась решительность.
— Ольга Михайловна, как вы тут? Держитесь? — с участием спросил Гуров.
— А что мне еще остается? — горько улыбнулась Кирьянова. — Я просто не представляю, как я буду жить без Жени. Он был для меня всем. У меня больше никого нет.
— У вас нет братьев и сестер?
— Нет, никого. Я у родителей была единственной дочерью. Папа умер, когда мне было шестнадцать, а мама — два года назад.
— А у Евгения Петровича родственники есть?
— Женя — детдомовский, — ответила Кирьянова. — Он всего в жизни добивался сам. Кроме друг друга, у нас никого не было.
— Ольга Михайловна… — начал было говорить Гуров, но Кирьянова его перебила.
— Не люблю отчества, называйте меня просто Ольгой.
— Хорошо, Ольга, — согласился Лев Иванович. — Вы какие-то вещи из своего номера забирали? Одежду, я имею в виду.
— Да, мне разрешили взять кое-какую свою одежду. Остальное пока нет, — опустила она голову.
Гуров достал из кармана и развернул салфетку, показывая Кирьяновой найденную им под кроватью пуговицу с якорем.
— Это не от ваших вещей пуговица?
Ольга хотела было взять пуговицу в руки, чтобы рассмотреть ее поближе, но Лев Иванович не позволил ей этого.
— Нет, — ответила Ольга после некоторой паузы, во время которой она внимательно рассматривала находку сыщика. — Такой пуговицы ни на моих, ни на Жениных вещах нет, — твердо заявила она и, пристально посмотрев на Гурова и Крячко, спросила: — Вы нашли ее в номере?
— Да, под кроватью, — честно ответил Лев Иванович и тут же поправился, увидев, какой надеждой загорелись глаза Ольги: — Это не значит, что ее потерял убийца. Она могла закатиться туда, и отпав от одежды предыдущих жильцов номера.
— Да, конечно, и такое может быть, — покорно согласилась Кирьянова, и лучик надежды в ее синих глазах угас.
— Ольга, давайте с вами все начнем, так сказать, сначала, — предложил Лев Иванович. — Нам очень важно знать, есть ли у вас на подозрении кто-то, кто желал бы смерти вашему мужу?
— Этот вопрос мне уже задавали в полиции, — сникла Кирьянова. — Нет, я не знаю никого, кто бы хотел убить Женю. Он был общительный, в отличие от меня, но у него не было врагов.
— А Слепаков? — напомнил Крячко.
— Артур? Да нет, что вы, — махнула рукой Ольга. — Он из интеллигентной семьи, и вообще не способен на убийство.
— Отчего так? Только потому, что из интеллигентной семьи? — усмехнулся Крячко.
— Нет, я просто знала его семью и его самого еще до того, как познакомилась с Женей. Он даже ухаживал за мной, — еле заметная улыбка тронула губы Кирьяновой. — Поэтому я точно знаю, что говорю. Нет, Артур, конечно, не любил моего мужа, но он не стал бы делать ему плохо, зная, как я люблю Женю.
— А когда вы познакомились с Евгением Петровичем? — задал следующий вопрос Лев Иванович.
— Четырнадцать… Почти пятнадцать лет назад. На выставке одного художника — друга Жени. Он пригласил на открытие его и еще нескольких начинающих писателей. А я там была скорее по работе, чем из любопытства. Вы ведь, наверное, уже знаете, что у меня свое издательство в Москве?
— Да, нам рассказали, — подтвердил Лев Иванович и задал следующий вопрос, который уже давно ему хотелось задать Кирьяновой: — А до встречи с Евгением Петровичем вы были замужем?
Ольга не сразу ответила. Она суетливо встала и, извинившись, спросила, не хотят ли Гуров и Крячко воды. Те отказались.
— У меня в горле все пересохло, налью себе воды и вернусь.
Ольга прошагала к холодильнику, потом к окну, заглянула зачем-то в спальню, а когда вернулась, то в руках у нее был стакан с водой.
От Гурова не ускользнули эти попытки скрыть волнение, и он не очень удивился, когда Ольга нехотя ответила на его вопрос:
— Да, я была замужем, но это было так давно.
И Кирьянова замолчала. Ей явно не хотелось вспоминать то время, и Лев Иванович не стал настаивать. Гуров по опыту знал, что если человек не хочет вспоминать прошлое, то ничего хорошего в этом прошлом не было. В конце концов, он мог узнать о прошлой жизни Ольги и из других источников.
— Ольга, мне нужно задать вам один деликатный вопрос. Вы только не обижайтесь. Это вполне дежурный вопрос, который задают всем свидетелям. — Лев Иванович пристально посмотрел на смутившуюся Кирьянову.
— Если вы хотите спросить, не имел ли Женя или я связь на стороне, то меня об этом уже спрашивали, — разочарованно вздохнула Ольга и, посмотрев прямо в глаза оперативнику, ответила: — Нет, не было. У нас с Женей было полное взаимопонимание и в психологическом плане, и в интимной жизни.
— Это хорошо, — дежурной фразой ответил Гуров. — А какие-то новые мысли по поводу того, как пистолет мог очутиться в сумочке, к вам не приходили? — задал на всякий случай еще один вопрос Лев Иванович.
Наблюдая за Кирьяновой, за ее словами, жестами, мимикой, Гуров уже понял, что что-то новое сообщить Ольга ему или не может, или не хочет. Скорее, второе. Он чувствовал, что она что-то скрывает. Но вот что?
— Нет, понятия не имею, — вздохнула Кирьянова. — Послушайте, Лев Иванович, но ведь в коридоре, кажется, есть видеокамеры. Вы ведь должны это знать. Там наверняка есть запись, на которой видно, кто заходил в номер в мое отсутствие.
Лев Иванович и сам все время думал об этом. И наверняка Пятаков тоже первым делом должен был просмотреть видеозаписи с камер наблюдения. Вполне возможно, что он их даже и просмотрел. И если бы на них было что-то зафиксировано… Что-то такое, что обличало Ольгу, то он бы сразу же запросил ордер на ее арест, а не отпускал ее, пусть даже и под присмотром полицейской, в отель. Значит, что-то тут было не так.
— Да, камеры есть, — задумчиво ответил он на вопрос больше самому себе, чем Ольге. — И я бы не меньше вашего хотел бы посмотреть на записи с них.
— Ольга, скажите, а насколько вы хорошо знали своего мужа? — спросил Кирьянову Станислав. — Я имею в виду его жизнь до встречи с вами. Вот вы сказали, что Евгений Петрович был воспитанником детского дома. Так у него вообще не было родственников — ни братьев, ни сестер? Да и отношения с женщинами у него наверняка какие-то были до вас.
— Я ничего не знаю ни о каких братьях, сестрах или другой родне Жени. Муж вообще не любил вспоминать свое детство и юность. Говорил, что ничего хорошего в них не было, а вспоминать плохое он не хочет, — ответила Ольга. — Но
