Ознакомительная версия.
Турецкий был уверен, что найдет Киру в худшем состоянии. Для девочки, папа которой недавно умер, а мама накачалась таблеток, Кира выглядела совсем не плохо. Способность делать хорошую мину при плохой игре, видимо, передается по наследству.
– Как она?
– Да нормально. Сделали промывание. Спит. – Девочка недоверчиво посмотрела на стоявшую рядом Алевтину. – На самом деле, я и сама могла бы справиться. Вы уж извините. Нервы сдали. – За последними словами последовал ироничный смешок.
– Да разве с такими вещами можно справиться в одиночку! – Алевтина старалась быть уместной. Пыталась, чтобы ее слова звучали сочувственно. И ей действительно было жалко девочку, но почему-то получилось все равно фальшиво. Дурацкая ситуация.
– Это моя помощница из Москвы, Алевтина Григорьевна.
– А-а… очень приятно. Но вообще-то я почти привыкла. Это уже не в первый раз. Да и не во второй. – Она хотела продолжить, но запнулась. – В общем, извините еще раз. Вы поезжайте обратно, ладно? А я в отделение пойду.
Он ничего не ответил, только махнул рукой.
Отделение токсикологии находилось на пятом этаже шестнадцатиэтажного здания. Лифт шел вниз мучительно долго и точно так же поднимался наверх. Можно было, конечно, пойти пешком, но больница была большая, и совершенно не хотелось заплутать в лабиринте лестниц и коридоров.
Оставив их на скамеечке, Кира подошла на пост. Они остались вдвоем, издалека наблюдая за слегка нелепой фигурой девочки, опиравшейся на стойку.
– Дочка Анны на нее не похожа, – прошептала Алевтина. – Я ее один раз видела, но запомнила хорошо. Совсем не похожа.
– О чем ты? А вообще-то, я надеюсь, что она ни в чем на нее не похожа. Так для нее было бы лучше.
– Если учесть, что я за вчерашний вечер узнала про ее папашу, на него ей тоже лучше не походить.
Кира вернулась и вжалась в кресло.
– Говорят, что врач вроде как занят. Придет позже. Я буду ждать.
Он попытался уговорить ее пойти домой. Все аргументы были разумными и здравыми, но не действовало ничего. Она будет сидеть здесь в кресле и ждать, когда мама откроет глаза.
– Кира, это бессмысленно. Выспишься дома и придешь завтра. – В этот раз Алевтина постаралась изобразить жесткость.
– Ничего себе «бессмысленно»! Она проснется часа через три, и никого близкого рядом не будет! Не тратьте время! Но все равно, спасибо, что пришли.
Турецкий взял Алевтину за руку и двинулся якобы к посту медсестры. Это был обманный маневр.
– Аля, выйди, – шепнул он ей на ухо. Она недоуменно вскинула голову. – На пять минут. Куда-нибудь: в туалет, покурить. Ну, не знаю. Придумай что-нибудь. Ненадолго.
Может, Алевтина и обиделась, но исчезла мгновенно.
– Теперь рассказывай! – Он тронул за плечо девочку, уже почти впавшую в забытье. Не открывая глаз, она начала бормотать: «А чего рассказывать… Я устала очень. Уже пятый раз».
– Пятый раз после смерти отца? – Произнес и понял, что это просто невозможно. Иначе Смородская просто не вылезала бы из больницы.
– Нет. Пятый раз за последние… да, за последние шесть лет. Мне было девять, когда первый…
– Почему?
– По разным поводам, а вообще-то – все по одному и тому же. Лучше бы они давно развелись. Сейчас ее то «клинит» на почве того, что он умер и ей уже не отомстить, либо она начинает скучать ужасно, вспоминать всякие моменты трогательные. А на самом деле их как будто и не было, этих моментов. Я все видела, все помню. Он всегда был чужой. Так что, чего она вспоминает? – Кира взбодрилась и уже почти затараторила: – Я не знаю, почему они не разводились. И пусть не говорит, что из-за меня. Мне было все равно. Это мне сейчас не все равно, что она делать будет. Скажите, а вы действительно узнаете, кто его убил?
Сыщик вздрогнул. Ничего себе вопросик! И как на него ответить? Честно. Да, пожалуй, только честно.
– Не знаю. Не уверен. Совсем не уверен.
– Я тоже думаю, что не докопаетесь. Если хотите мое мнение – бесполезное это дело. Но вы пока не уезжайте в Москву, ладно? Надо, чтобы она сама приняла решение свернуть это дело. А то она просто ненавидит, когда что-нибудь решают без нее. Разозлится ужасно. А куда, кстати, эта ваша помощница делась? В гостиницу уже ушла, да?
Алевтина давно уже покурила, да и до туалета дошла. Умылась холодной водой. Спать совершенно расхотелось. Обострилось обоняние – в нос ударили больничные запахи. Больницы разные бывают. В некоторых атмосфера какая-то тревожная, пахнет бедой и безнадегой. Эта, несмотря на монструозное советское здание и обшарпанные коридоры, почему-то не действовала подавляюще. Сильно пахло хлоркой, и только. Аля и не думала обижаться на Турецкого, уже свыкшись с мыслью, что здесь все на нее реагируют как на чужеродный, нежелательный элемент. Такая судьба, видать. А девочку жалко. С ней действительно надо поделикатнее.
Она остановилась в дневном проеме и наблюдала за ними на расстоянии. Наверное, он ее ехать домой уговаривает. Алевтина была недалека от истины.
– Кира, сейчас не время разговаривать. Три часа уже. Я к тебе завтра заеду. Хочешь, помогу маму забрать?
Она молча помотала головой.
– Давай домой спать, а?
Она опять помотала головой. Упрямая девица. Внезапно на него накатила неконтролируемая усталость. Вот что делать с пятнадцатилетней упертой ослицей, которая втемяшила себе в голову несусветную глупость и даже слушать никого не желает? Он растерянно оглянулся и заметил прикорнувшую на посту медсестру и стоящую в дверном проеме Алевтину. Она двинулась к ним, осторожно взяла Киру за локоть и, не говоря ни слова, заставила подняться. Та, как ни странно, подчинилась. В машине девочка все так же молчала, постепенно впадая в полный ступор то ли от усталости, то ли от ноющей внутренней боли. Подъехали к дому и еще немного постояли, дождавшись, пока она откроет тяжелые ворота, ведущие на внутреннюю территорию.
– Там с ними кто-то еще живет? – спросила Алевтина.
– Я никого не видел.
– Плохо. Она, получается, совсем одна осталась.
– Не волнуйся, она сейчас спать будет сном младенца. Так устала, что уже не до глупостей.
– Хорошо, что ты так уверен. Все-таки безумная тетка эта Анна Федоровна. Пятый раз травится, и все безуспешно.
– Откуда ты знаешь, может, она раньше другие варианты пробовала.
– А ты циничный стал, Александр Борисович. Для кого спектакль-то устраиваешь? Для ребенка, что ли? Не понимаю…
– Очень хорошо, что не понимаешь. Такое лучше не понимать.
По дороге в гостиницу он думал о том, что Кира на самом деле очень благодарный зритель. Хорошо бы Анне Федоровне понять, что этим злоупотреблять не стоит. Бедная Анна… Завтра наверняка от стыда сгорать будет… Впрочем, завтра – это уже сегодня. Когда он вошел в свой номер, на часах была половина пятого. Сегодня. Сегодня он, может быть, уже уедет из этого сумасшедшего дома, и пусть они сами разбираются. Пусть разбираются сами…
Он заснул беспокойным неглубоким сном, полным беспорядочных цветных картинок.
– Здравствуйте! Я – Настя. Не помните?
Где он видел эту девицу? Страшна, как смертный грех. Бедняжка, зачем она себе челку в розовый цвет покрасила? Хорошее начало рабочего дня!
Настя поджидала «в засаде» у отделения, и выросла перед ним внезапно, будто из пустоты. Настя? Откуда она взялась вообще? Лицо знакомое.
– Не помните меня? Я Кати Гороховой одноклассница. Вы к нам недавно в школу приходили.
Ах, вот оно что! Как же она его нашла? Да легко и просто. У «классной» спросила. Ладно, это было не так уж просто, потому что грымза принялась выпытывать, зачем ей, что она ему такое сказать собирается. Насилу удалось отбрехаться. Стояла тут, ждала с самого утра…
Она с утра ждала, а Панюшкин еще со вчерашнего вечера злился. Даже не злился, а, скорее, сетовал. Ну, почему, почему все это происходит именно с ним? Лучше бы десять «бытовух», лучше что-нибудь… Ограбление, например! Да что угодно! Все было бы лучше, чем этот сумасшедший дом с сатанистами и «золотыми» мальчиками! Почему все это свалилось именно на него, Сережу Панюшкина?!
Настя неловко переминалась с ноги на ногу.
– Ты вспомнила что-то еще? Давай, выкладывай!
Ерунду какую-нибудь сейчас скажет. Сплетню, наверное, новую в курилке поймала и решила, что это хороший повод школу прогулять. Надо выслушать, набрать воздуха в легкие и пойти прямо к старику. Нельзя откладывать «казнь» надолго. Сразу, сразу к Подгурскому. Ему, наверное, из мэрии уже позвонили. Все уже высказали, как пить дать. Да, нелегко сейчас будет. А в чем он, собственно, виноват? Нет, ну в чем? Версию с отправителем подозрительного сообщения на форум нужно было отработать в любом случае. А если бы этого оказался компьютер дяди Феди – сторожа с автостоянки, то что? Ладно, у дяди Феди нет компьютера, но возьмем кого угодно, только не Кравцова. Ведь не было бы никаких проблем! Нормальная рабочая ситуация. И почему на него, старшего лейтенанта Панюшкина, должны действовать такие мелочи, как должность подозреваемого? Нет, ни в коем случае не должны! И если рассматривать эту ситуацию чисто теоретически, Подгурский сам бы ему именно так и сказал. Надо проникнуться этим благородным негодованием и с гордостью за проделанную работу явиться пред светлые очи начальника. Не виноват он ни в чем, и точка!
Ознакомительная версия.
