Ознакомительная версия.
– Ну да, мы засиделись в клубе, потом решили проехаться за город, к Мите на дачу… да ты его помнишь, саксофонист, такой смешной, лысый… – Катя говорила торопливо, косясь на женщину в своей постели, и вдруг, не выдержав, вскрикнула: – Да что с ней?!
– Она мертвая, неужели не видишь?!
Та склонилась над телом, будто ушедшим еще глубже в подушки, и с минуту молчала, скользя по маленькому застывшему лицу горящим испытующим взглядом. Александра молча наблюдала за ней. Катя была глубоко потрясена, вне всяких сомнений, потрясена и напугана. Но в то же время на ее лице мгновениями появлялось странное выражение: будто она выиграла в рулетку крупный куш и боялась в это поверить.
Наконец Катя выпрямилась, испустив глубокий вздох. Она явно успела собраться и теперь держалась более уверенно. Первым делом хозяйка квартиры обратилась к консьержке, все так же стоявшей рядом с постелью, прижимая к груди атласное покрывало:
– Это вы ее сюда привели, Любовь Егоровна?
– Ни-ни, что вы! – испугалась та. – Я эту даму и не видела даже!
– А как она сюда попала? – сощурилась Катя. – Через чердак, что ли? Вы вообще знаете, кого впустили?!
– Я никого не впускала! – ощетинилась консьержка. – Вот вам крест – ни ее, ни того парня!
– Тут еще и парень какой-то? – Катя обернулась к подруге. – Что ж ты молчишь? А сама почему приехала?!
– По делу, – сухо ответила Александра. – Так ты знакома с этой женщиной или нет?
– К сожалению, да. Это жена Кости.
Консьержка громко ахнула, Александра тоже испустила возглас, похожий на стон. Катя со злой улыбкой кивнула, глядя на их реакцию:
– Да уж, ничего не скажешь! Ей все-таки удалось изгадить мне жизнь. Забралась в квартиру и умерла в моей постели! Да я теперь сроду в этой комнате спать не лягу!
– Я не думаю, что она сама умерла, Катюша. – Художница приблизилась к подруге и взяла ее под руку. Она почувствовала, что та дрожит. Бравада была напускной, под ней Катя прятала растущую панику. – Похоже, ее убили.
– Да с чего ты взяла? – выкрикнула Катя. – Крови же нигде нет!
– Я не собираюсь к ней прикасаться и выяснять, как она умерла. Предлагаю немедленно вызвать милицию.
– Давно пора, – прошептала Любовь Егоровна. – Меня ноги не держат, ох… Катенька, у вас корвалолу не найдется?
Хозяйка что-то неприветливо прорычала в ответ, берясь за телефонную трубку.
Вызвав милицию, Катя присела на край постели, ничуть не смущаясь соседством покойницы, и задумалась. Консьержка, отчего-то державшаяся очень виновато, направилась было собрать рассыпанные по полу цветы, но Катя и тут на нее прикрикнула:
– Что вы там роетесь?! Просили вас?!
Женщина, выронив пучок измятых нарциссов, молча вышла из комнаты.
– Не ори на несчастную женщину. Она и так сама не своя. – Александра осторожно присела на край постели рядом с подругой. – Скажи-ка лучше, ты не знаешь, куда вчера вечером увезли панно из отеля? Я думала, к тебе… Оно отправилось в неизвестном направлении, я знаю только, что это твой Константин Юрьевич похлопотал.
– Должны были везти его ко мне, – вяло, без интереса ответила Катя. – Но я-то уехала в клуб в восьмом часу вечера, а Костя позвонил в десять. Поставил перед фактом – надо, мол, срочно ко мне ящик переправить. В последний момент известил. Как всегда, делай, что его левая нога захочет… Ну, я вспылила, наговорила ему разного… В самом деле, это мне, значит, срываться с места, бросать людей, которые меня пригласили, весь вечер перечеркнуть, чтобы возиться с грузчиками и любоваться на этот громадный ящик, который тут даже ставить некуда! Короче, я сказала, чтобы искал другой склад.
– Ой, какая же ты дура… – протянула Александра, вцепившись пальцами в растрепанные волосы, покачиваясь взад-вперед, как от внезапного приступа головной боли. – Что же ты натворила?! Такую подножку мне подставила!
– Да ладно. – С отвращением оглянувшись на лежавшую у нее за спиной покойницу, Катя встала и одернула измятую блузку. – Вот о ней сейчас думать надо, а не о твоем панно. Представляешь, какие мне сейчас вопросы будут задавать?! Формально я – любовница Кости, она – законная жена. Может, я ее заманила к себе и убила, потому что Костя никак не мог решиться на развод?! Боже мой, а сам-то он… Он же еще ничего не знает?!
В кармане сумочки, болтавшейся у нее на локте, зазвонил телефон. Катя вытащила его и, взглянув на дисплей, страдальчески застонала. Ее прозрачные серо-голубые глаза округлились, словно от страха:
– Он! Отвечать, как считаешь?
– Ответь и сразу спроси, куда он отослал панно!
– Совсем с ума сошла?! – Катя раздраженно повернулась к подруге спиной и направилась к окну, прижимая трубку к уху. – Алло, да. Да. Нет, я вообще не спала. Ни с кем… Костя, дай сказать… Сейчас тебе будет не до ревности… Твою жену убили. Она здесь у меня, в спальне, на моей кровати лежит. Я вызвала милицию, и хорошо бы, чтобы ты тоже приехал. Мне очень страшно!
Даже до Александры долетел громкий возглас, раздавшийся в трубке.
Константин Юрьевич, опомнившись, все так же на повышенных тонах принялся сыпать вопросами, но Катя отвечала стереотипно: «Приезжай и сам увидишь!» Наконец она положила замолчавший телефон на подоконник.
– Явится через полчаса. Представляешь, он мне не поверил. Решил, что я его мистифицирую. – И сквозь зубы, как бы про себя выругалась: – Дурень!
Милиция приехала раньше Константина Юрьевича. Когда тот после недолгих переговоров с дежурившим в дверях милиционером все же попал в квартиру, вокруг тела, распростертого на кровати, кипела работа. Его первым привлекли для опознания и дачи показаний, и потому в гостиную, где сидели Катя, Александра и консьержка, ожидавшие своей очереди, он вошел необычайно молчаливым, пришибленным. Любовница бросилась ему навстречу:
– Она?! Костя, я ведь не ошиблась, это она?!
– Как это возможно? – Он заговорил медленно, обводя комнату отсутствующим взглядом и явно никого не замечая. – Утром, чуть свет, Варе кто-то позвонил по мобильному. Она сразу занервничала, заторопилась. Мне сказала, что едет в парикмахерскую, мастер перенес запись на девять. Еще восьми не было, когда Варя оделась, взяла сумочку и ушла. Я еще подумал – что-то тут не так, какая парикмахерская в такую рань? Как она оказалась у тебя?
– Да я сама не знаю! – Катя вдруг залилась слезами, прижимаясь к груди мужчины и напрасно пытаясь поймать его взгляд. – Я ее не приглашала! Ты мне веришь? Веришь? Как она умерла?
– Я забыл спросить…
Лицо этого стареющего красавца с мужественной внешностью, всю жизнь игравшего роли военных и разведчиков, некрасиво исказилось и стало похожим на расползшееся серое тесто. Александра смотрела на него с затаенным состраданием. Она не подозревала, что у этого «коммерции советника», как в шутку называла любовника Катя, еще остались какие-то чувства к жене. «Если это так, он должен ужасно страдать. На тот момент, когда я нашла тело Ивана, я уже совсем его не любила, только терпела… и все же мне было очень больно и жутко, как будто он мог меня в чем-то упрекнуть. А я ведь ему не изменяла, ни-ни, ни разу. Что же должно делаться с этим несчастным Костей, который даже заплакать не решается на глазах у любовницы, посторонних свидетелей и милиционеров?»
Катин вопрос, повисший было в воздухе, быстро выяснился, как только с ней побеседовали представители закона. Хозяйка квартиры отсутствовала недолго. Вернувшись минут через пятнадцать в гостиную, она громким шепотом заявила:
– Ее ударили по голове чем-то тяжелым, потому и крови мы не увидели. Ужас! Сашка, иди, тебя желают видеть.
После того как следователь задал ей стандартный набор вопросов, а она на них добросовестно ответила, Александра услышала то, что заставило ее насторожиться.
– Вы ведь давно знаете Екатерину Куликову? Что можете о ней рассказать?
– Мы вместе учились в Питере, в Институте живописи, скульптуры и архитектуры имени Репина. – Собравшись, женщина заговорила подчеркнуто деловито и сдержанно, понимая, что может подвести подругу. – Я окончила отделение живописи в девяносто восьмом. Катя тогда только год, как поступила на отделение искусствоведения. Вот в течение этого года мы с ней и общались.
– А в Москве?
– Мы обе москвички, нас это и сблизило. Я вернулась в Москву после института, Катя тоже, мы возобновили знакомство. Много общих интересов, пересекались и по работе иногда…
– А Боброва давно знаете?
– Константина Юрьевича? – Александра чувствовала, что ступила на тонкий лед, и обдумывала каждое слово. – М-м-м… Десятый год, кажется.
– Кем он приходится Куликовой?
– Другом.
– Иначе говоря, он ее содержит десять лет?
– Я не…
– Куликова сама это признает! Не надо никого выгораживать.
Следователь рассматривал обстановку столовой, где происходил разговор, с таким интересом, что для Александры оставалось тайной, как он умудрялся не терять нить допроса. Особенно он впечатлился буфетом с коллекцией фарфоровых тарелок на полках. Эти тарелки Александра привезла подруге с версальского аукциона год назад, и при взгляде на них у нее сжалось сердце. Только сейчас она поняла, какую мысль пыталась прогнать с того момента, как в ладони у нее осталась выпавшая оконная ручка. Эта догадка только укрепилась, когда она увидела мертвую жену актера. «Окно взломано так же, как в гостинице. И здесь тоже труп. Все не случайно. Панно должны были привезти сюда. Оно в последний момент отправилось по другому адресу!»
Ознакомительная версия.
