Ознакомительная версия.
— Не будет, — решительно затушив в пепельнице окурок, пробормотал Роберт. — По крайней мере, буду в это верить…
Он накормил Роя, посетил туалет, побрился, наскоро принял душ, тщательно растёрся махровым полотенцем и, вернувшись на кухню, занялся приготовлением завтрака.
Вскоре на кухню, грациозно завязывая поясок полупрозрачного пеньюара, вошла Инни — сонная, растрёпанная и ужасно милая.
Вошла, пристав на цыпочки, звонко чмокнула мужа в свежевыбритую щёку, а после этого заинтересованно задёргала носом:
— О, узнаю эти божественные ароматы! Никак, яичница с беконом, помидорами и зелёным лучком? Любимая пища всех авантюристов и авантюристок этого бренного Мира? Отлично. А Рой уже накормлен? За-ме-ча-тель-но. Я — в душ…
Во время завтрака Роберт попытался проинструктировать жену — относительно такого понятия, как «элементарная осторожность», мол, что такое слежка, по каким признакам её определяют, и что надо делать, если таковая выявлена.
— Милый, не трать времени зря, — непонятно улыбнувшись, посоветовала Инэс. — Напоминаю, что среднюю школу я заканчивала на Кубе. И не просто так — школу, а «школу для детей погибших революционеров». Так что, во многих «шпионских» вещах-штучках я разбираюсь ещё с пятого класса…. Кстати, уже тридцать пять минут восьмого. Скоро подъедет столичный репортёр…. А во что ты оденешься? В угольно-чёрный «перонистский прикид»?
— Сегодня нет необходимости — маскироваться под «портеньо», — непринуждённо передёрнул плечами Роберт. — Человек, с которым мы должны встретиться, знает, кто я такой. Так что, нацеплю, пожалуй, светлую футболку и свой любимый джинсовый костюмчик…
«Правильно, братец», — одобрил понятливый внутренний голос. — «Абсолютно верное и насквозь прагматичное решение. В джинсовой курточке имеются три специальных внутренних кармана. В один вмонтированы и намертво закреплены пластиковые ножны, в которые — в свою очередь — помещён дельный стилет. Из второго очень удобно выхватывать (гораздо быстрее, чем из наплечной кобуры), пистолет. А в третий идеально помещаются две запасные пистолетные обоймы…. Понятное дело, что нашей трепетной и впечатлительной миссис Ремарк об этом говорить не стоит. Незачем её беспокоить. Пусть думает, что предстоящая встреча будет насквозь мирной и познавательной…. А ещё не забудь — в обязательном порядке — написать «свежее» заявление о находке огнестрельного оружия и боеприпасов к нему. Типа — ради пущего порядка и спокойствия…».
Без семи минут восемь он подошёл к входной двери и попрощался с Инни и Роем.
— Гав! — бодро завиляв хвостом, откликнулся пёс, мол: — «Не волнуйся, хозяин. Всё будет в лучшем виде. Присмотрю, так и быть, за нежной и хрупкой девушкой. Не переживай…».
— Поцелуй меня, Робби, — попросила Инэс. — Ещё…. Ещё…. Хватит. А ты меня любишь?
— Люблю.
— А как — любишь?
— Как потомственные и надменные пастухи-гаучо — бескрайнюю и бело-голубую аргентинскую пампу.
— Всё, иди. Вечером созвонимся…
Он вышел из «Меблированных комнат Жоржиньо».
Улица Виамонте была тиха, задумчива и пустынна.
— Странная нынче погода, — мельком взглянув на небо, пробормотал Роберт. — Заметно похолодало — по сравнению с вчерашним днём. Жёлто-блёклое солнышко, конечно, светит. Но оно, как будто, совсем другое. Ленивое какое-то. Словно, внезапно зажадничав, отдаёт гораздо меньше тепла и света…. Ещё один приметный природный казус. Небо — тёмно-тёмно-синее и практически безоблачное. Но, не смотря на это, с него падают меленькие капли…. Капли дождя? Вряд ли. Это, скорее всего, лёгкая туманная дымка, парящая где-то в бездонной вышине и практически невидимая для человеческого глаза, конденсируется — на всём подряд: на асфальте тротуара, на стенах домов, на зелёных листьях деревьев и кустарников, на моём лице и ладонях…. С чего — конденсируется? С того, что заметно похолодало. Замкнутый круг…
Глухо загудел автомобильный мотор.
Из-за поворота показался длиннющий светло-голубой «Линкольн», произведённый, судя по характерным линиям автомобильного корпуса, ещё в восьмидесятых-девяностых годах прошлого века.
Появился, неторопливо покатил по улице и, надсадно закашлявшись, остановился. Плавно приоткрылось правое заднее боковое стекло, и в образовавшемся проёме показалась курносая женская мордашка — в обрамлении мелких рыжих кудряшек.
— Привет, Ремарк, — непринуждённо поздоровалась «мордашка». — Я — Исидора Мюллер. Ты, говорят, хотел поговорить со мной? Не возражаю, красавчик. Обходи машину, распахивай дверку и присаживайся рядышком. Поболтаем…
«Исида, без сомнений, здорово похожа на своего братца», — устраиваясь на заднем пассажирском сиденье, отметил Роберт. — «Такая же невысокая, плотная, краснолицая и рыжеволосая. Впрочем, ничего странного, близнецы, как-никак…. Чем она отличается от Мориса? Во-первых, на носу имеются очки с толстыми линзами. Во-вторых, волосы не гладкие, а, наоборот, кудрявые. Искусственно-кудрявые, скорее всего. Но, безусловно, так же болтлива, непосредственна и непредсказуема…. А одета — абсолютно безвкусно: бездарно-декольтированная блузка и короткая-короткая пёстрая юбочка, из-под которой выглядывают ярко-розовые ноги-сардельки. Бр-р-р, какая гадость…».
Машина, надсадно запыхтев, тронулась с места.
— Сестрёнка с нами ненадолго, — пояснил Морис. — Только до ближайшей станции метро добросим.
— Ага, совсем ненадолго, — тут же зачастила Исида. — Тут до метро — чуть больше километра. Поэтому сразу же перехожу к делу…. Значит, Ремарк, интересуешься, как часто в Аргентине убивают археологов? Нередко, надо признать. И «настоящих», тех, которые занимаются официальной наукой. И «диких», то есть, банальных охотников за древними сокровищами и всякими ценными артефактами. Десятка полтора-два за год. А ещё примерно столько же пропадает без вести…. Кто убивает и за что? Считается, что испанцы, придя на эти земли несколько веков тому назад, достаточно быстро уничтожили почти всех индейцев — и кечуа, и керанди. Но это, как и всегда, только считается. Кто-то, всё же, выжил, спрятавшись в укромных уголках пампы, сельвы, а также в тайных горных пещерах. Кто-то прибился к гаучо. Кто-то успешно ассимилировался с пришельцами…. Короче говоря, в провинциальных районах Аргентины хватает всякого народа, живущего по старинным укладам-традициям и поклоняющегося — на былых Капищах и развалинах древних-древних поселений — прежним индейским Богам. Теульче, вообще, «оккупировали» большинство западных предгорных льяносов…. А тут приходят — всякие и разные — да и начинают, ни у кого не спрашивая разрешений, заниматься комплексными раскопками. Причём, зачастую, именно в тех местах, которые у местных жителей почитаются как «святые»…. И этих незваных «копателей» — иногда, время от времени — убивают. Ничего странного, на мой частный взгляд…. Что-что? Толкуешь, мол, убийства ребят из «Клуба четырёх» носили ритуальный характер? Ну, и что из того? Практически всех археологов (и «белых», и «чёрных»), убивают, так сказать, «ритуальным» образом. Одним — ещё при жизни — глаза выкалывают. Других сжигают на жарких кострах. Третьим отрубают руки-ноги-языки. С четвёртых снимают скальпы. Вольные дикари, что ты хочешь…. Так что, сердца, пронзённые археологическими скребками, не являются чем-то из ряда вон выходящим. Совсем обычное дело, если вдуматься. Так что, инспектор, не забивай себе голову всякой ерундой…. Ага, метро. Тормозим…. Всё, побежала. Пока, братик. Будь здоров, Ремарк. Держи визитку — на всякий случай…
Исидора Мюллер покинула машину, хлопнула автомобильная дверка, и старенький светло-голубой «Линкольн» неторопливо покатил дальше.
«Что это было?», — недоумённо забормотал сбитый с толка внутренний голос. — «Ничего не понимаю…. Это она нам так зубы заговаривала? Причём, намеренно, хамовато и в наглую? Мол: — «Забудь, Ремарк, про этих убитых археологах. Суета сплошная, бесперспективная и законченная. Их дикари необразованные прикончили. И не более того. Ну, никакого отношения эти «скребковые» смерти не имеют к смертям ветеранов «АнтиФа». Ни малейшего…». А для чего, пардон, заговаривала? И, главное, по чьей просьбе? Может, самостоятельно? То бишь, по собственному почину, так как и является маньячкой? Или же наша рыжая Исидора сказала чистую правду, и на изучение материалов по «Клубу четырёх» времени тратить не стоит? Мол, с ним и без того туго? Очередная коварная и безобразная шарада, так его и растак…».
— О чём задумался, инспектор? — не оборачиваясь, прервал затянувшееся молчание Морис Мюллер.
— Да так, обо всём понемногу.
— Понятное дело. Аналитические размышления — пшеничный хлеб настоящего сыщика. Причём, со сливочным деревенским маслом…. А где же наша симпатичная и обаятельная Инни Ремарк? Почему с тобой не увязалась? Наврал, наверное, что-нибудь — насквозь правдоподобное? Или же она отрабатывает по другому, насквозь перспективному направлению расследования?
Ознакомительная версия.
