— Я так не думаю.
— Почему?
— По сути, мы ищем разные вещи, — сказал он. — Да, с одной стороны, мы оба ищем предмет мебели, но вы в действительности ищите то, что вас оправдает, доказательств.
— Если рассматривать это в подобном ключе, то, полагаю, вы правы, но еще я ищу справедливости и не считаю, что правосудие свершилось после ареста Блэра Болдуина и суда над ним.
— Хорошо, согласен, — ответил он.
— Спасибо за уступку. — Мне показалось, что на его лице мелькнула тень улыбки. — А что ищете вы?
Он помолчал мгновение.
— Я не знаю точно. Быть может, избавления?
— А в какой форме вам это видится?
— Пустошь, — произнес он. — Вы все равно от меня не отстанете, пока не узнаете.
— Ясно. Мы говорим о просто пустоши или о Пустоши, с большой буквы «П»?
— Так много вопросов. О Пустоши с большой буквы, — ответил он. — Пустошь, лабиринт, израненный повелитель.
Затем он рассмеялся, но смех его был невеселым, больше походил на кашель.
— Пустошь, — повторила я. — Как у Элиота. Эту местность пустошью не назовешь. Я никогда не видела столько зелени.
— Я найду ее, — сказал он. — Надеюсь, мы оба найдем то, что ищем.
— Разве мы не можем сделать этого вместе?
— Нет, не можем. На эти поиски надо отправляться в одиночестве. У каждого своя стезя. Главное в этой ситуации — не ошибиться с вопросом.
«Супер, — подумала я. — Очень может быть, что сейчас я нахожусь в машине на дороге, ведущей неизвестно куда, с человеком, который несет всякий бред и, возможно, вообще не в себе». Мне хотелось расспросить его подробнее, добиться от Перси прямых ответов, но я не стала давить на него. Возможно, моя врожденная тактичность взяла свое или быть может, я была не в настроении разгадывать загадки. Перси сник, было заметно, что раны от падения сильно болели. Я припарковалась на въезде в город. Перси, хромая, пошел прочь, неся в руках погнутый велосипед. Дойдя до угла, он на мгновение обернулся, и мне показалось, что он решил вернуться, что он хотел сказать что-то еще. Но он лишь кивнул мне. Я подумала, что это было безмолвное «спасибо», но позже я подумала, вдруг он просто признал во мне родственную душу, которая не в состоянии успокоиться, пока не получит ответа на свои вопросы, как мирские так и духовные в самом широком смысле этого слова. Эта сцена еще долго стояла перед моим мысленным взором.
Претерпев ужасные лишения, Бьярни и Одди снова достигли берега. Под ударами волн Пролива[9] и жестоких штормов Бискайского залива они наконец сели на мель в Галисии, что в Северной Испании. На рубеже последнего тысячелетия Галисия была чем-то вроде аномалии для остального мира. Это было довольно уединенное местечко, с севера и запада окруженное морем, с востока отрезанное от Европы горами, а с юга войсками мусульманской Испании. Неспроста назвали уходящий в море мыс Финистерре, что означает «конец мира».
Изможденные и голодные Бьярни и его люди попытались украсть еду, но их планы снова пошли крахом. Галисия несколько лет подряд подвергалась набегам викингов и сарацинов с юга, поэтому землевладельцы были всегда наготове. Однако наши неисправимые авантюристы похитили младшую дочь землевладельца, которого они так неудачно попытались ограбить, и потребовали большой выкуп за ее освобождение живой и здоровой. Конечно, это было гнусное преступление, на которое решились отчаявшиеся люди, но последствия оказались весьма неожиданными.
Пока Бьярни торговался о цене за возвращение девушки по имени Гоисвинта, Одди охранял ее, и они, здоровяк-викинг и миловидная девушка, почти все время проводили вместе. Полагаю, произошло неизбежное, сначала мольбы об освобождении с ее стороны, слова сочувствия с его, затем обмен шутками и в итоге — страсть: Одди и Гоисвинта полюбили, или, по крайней мере, возжелали друг друга, и Одди ни за что не хотел отправлять ее обратно к отцу, которого звали Теодорик, несмотря на то что она сама хотела вернуться. Одди послал своего брата к ее отцу, чтобы договориться о свадьбе, а не о выкупе, и получил от Теодорика ожидаемый ответ. Дочь Теодорика не выйдет замуж за викинга-язычника. Бьярни сообщил огорченной Гоисвинте и Одди о решении ее отца.
— Я знаю, что делать, — сказал Одди своему брату. — Мы переоденем одного из пленников в одежду Гоисвинты, и ты под покровом ночи обменяешь его на деньги. — Надо отметить, что среди пленных были слуги или рабы, участь которых мало кого заботила. — Когда Теодорик заметит, будет уже поздно. Остальные дождутся тебя у корабля, и, как только ты появишься, мы вместе с Гоисвинтой отправимся в путь.
Мы не знаем, что ответил ему Бьярни, но, очевидно, он согласился. Теодорика, вероятно, хорошо знавшего нрав своей дочери, или, по крайней мере, который был таким же хитрым, как и Одди, не удалось одурачить, и за пленника в женской одежде Бьярни получил мешок с песком. Бьярни бросился к кораблю, а Теодорик и его друзья-землевладельцы погнались за ним. Все кончилось беспорядочным бегством, единственный корабль Бьярни был разрушен, а остальные викинги убиты. Только Бьярни, Одди и его Гоисвинта да еще поэт Свейн смогли скрыться под покровом ночи. Но недолго им было суждено оставаться на свободе.
Стоя на коленях, Майя Александер пропалывала сад. На ней были джинсы и толстовка, а длинные светлые с пепельным оттенком волосы были собраны в хвост. Ей помогал довольно мускулистый мужчина в армейской одежде. У него были коротко остриженные волосы и темные глаза. Он был красив и одновременно производил устрашающее впечатление. Найти дом Майи не составило большого труда. Я поехала по дороге, проложенной по Барьерам Черчилл, дамбам, которые соединяют небольшую цепочку островов, и затем повернула на шоссе, ведущее к Хокса. Затем я остановилась у самого большого дома из всех, расположенных поблизости.
Мне показалось, что Майя искренне рада меня видеть, несмотря на тот факт, что не помнила моего имени.
— Вы… Простите, я плохо запоминаю имена. Вы — антиквар из Торонто, и зовут вас?
— Лара Макклинток, — сказала я. — Довольно бесцеремонно, с моей стороны, вот так запросто зайти к вам, но Лестер очень хорошо описал ваш дом, и я сразу его узнала, как только увидела. Лестер был прав, дом потрясающий. Я вас не задержу. Я зашла просто поздороваться.
Лестер сравнивал оркнейский дом Александеров с дворцом, но это не так. Это был очень милый трехэтажный каменный дом с прилегающими к дому несколькими акрами земли, обсаженной деревьями подъездной аллеей, а также чудесным видом на Хокса и море.
— Но я же приглашала вас, — сказала она. — Возможно, я выпила слишком много шампанского в тот вечер, но я все хорошо помню. Пожалуйста, проходите. Я только помою руки. Древер, это — Лара Макклинток. Лара, это — Древер Кларк, он присматривает за домом. Древер, продолжай без меня.
Древер кивнул мне и вернулся к работе.
Вскоре мы уже сидели, удобно устроившись на застекленной террасе, уставленной растениями, цветами и белой плетеной мебелью. Вид с террасы тоже был хорош, однако его портило довольно ветхое на вид здание, похожее на замок, но сильно разрушенное и с совершенно запущенным садом. Его окружало некое подобие живой изгороди, за которой давно никто не ухаживал, повсюду росли сорняки да стоял покосившийся сарай, который, казалось, вот-вот рухнет. Пока я рассматривала все это, вошла Майя и принесла чай и печенье. Она переоделась: теперь на ней были кашемировый свитер и леггинсы.
— Ужасно, не правда ли? — сказала она. — Не знаю, что и делать. Не понимаю, почему о таком месте почти никто не заботится. Каждый раз, когда я смотрю на это, мне хочется побежать и прополоть сад. Но самое неприятное — собаки. Не знаю, может, соседи занимаются их разведением или еще что, но собаки — огромные и злые, по крайне мере мне так кажется, и бегают по всей нашей территории, а человек, что живет там, просто бродит вокруг. Он странный. У него с головой не все в порядке, если вы понимаете, о чем я. Понятия частной собственности для него не существует. Он бродит здесь, когда ему вздумается.
Роберт говорит, чтобы я не беспокоилась, просто жила и позволяла жить другим, понимаете, не конфликтовала с соседями. Он сказал, что когда-нибудь он купит тот участок вместе с этими средневековыми развалинами и снесет их. Владелец пока не хочет продавать, но Роберт говорит, что он — пожилой, недавно у него умерла жена, да и сам он уже несколько лет болеет, очевидно, был ранен во Вторую мировую войну. Так или иначе, ему все равно придется покинуть это место. Я закрываю глаза и воображаю, что этого замка здесь нет. Наше поместье, конечно, в таком случае сильно вырастет в цене, но полагаю, мы не станем его продавать. По крайней мере — я.
— Здесь так мило, — сказала я. — Дом заметно выделяется на фоне всего остального. Большинство домов здесь в прекрасном состоянии. Похоже, Оркнейские острова — очень симпатичное место, населенное приятными людьми.
