Марей на ощупь отыскал пачку «голуаз» на ночном столике и закурил. Итак, в чем же виновен Сорбье? Он приносит домой цилиндр. Хорошо. В какой-то мере у него есть на это право. Ведь это он его изобрел. Но зачем ему приносить цилиндр домой? Чтобы показать кому-то под большим секретом? Кому же?
Зазвонил телефон, и Марей, удивленный, вздрогнул.
– Алло… да… А-а! Это ты… Хорошо доехали? Линда не устала?… Прекрасно. Один совет. Постарайтесь найти номера в гостинице, так все-таки будет надежнее. Вокруг будут люди… Да… Вы возвращаетесь послезавтра?… Нет, Мариетту привозить не стоит, без нее будет проще… А у меня важная новость, очень важная… Нет, узнаешь из газет или по радио… Пока, старина. При малейших осложнениях звони. Хорошо… Передай от меня привет мадам Сорбье.
Он повесил трубку. Мадам Сорбье. Линда… Интересно, отказался бы ее муж показать ей цилиндр? Разумеется, она ничего не понимала в таких вещах. Но Сорбье рассказывал. В тот день, когда он кончил свою работу, он наверняка сказал ей об этом. Иначе и быть не могло! «Я изобрел такое, о чем будут говорить». – «Правда?… Ты станешь знаменитым?» – «Весьма вероятно». – «О! Дорогой, нельзя ли мне увидеть твое изобретение?…» Несмотря на весь свой талант, Сорбье был таким же мужчиной, как все. А Линда – женщиной, и какой! Линда, прекрасная чужестранка…
Марей обжег пальцы догоревшей сигаретой и бросил ее в камин. Но тут же закурил другую. Линда? Нет, не может быть. Впрочем, если бы Линда захотела продать кому-то изобретение мужа или если бы Сорбье хотел воспользоваться посредничеством своей жены, цилиндр не понадобился бы. Достаточно было бы расчетов, цифр, формул. Разматывать нить в этом направлении не имело смысла. Была еще одна гипотеза, гораздо более вероятная. Сорбье доверил что-то своей жене. Что-то такое, что ставило ее теперь под угрозу. Но что?… Может быть, Сорбье предчувствовал опасность. Может быть, он сказал Линде: «Если со мной случится несчастье, знай, что в этом виноват такой-то». Потому что если Линда и была сражена известием об убийстве, тем не менее это, казалось, не так уж удивило ее… Рубашка Марея покрылась пеплом, он размышлял… Такой-то? Маловероятно. Даже если предположить, что Сорбье чувствовал опасность, он не мог бы распознать следившего за ним шпиона… Мысль Марея распадалась на какие-то образы, превращалась в мечтания. Он снова видел Сорбье, Линду, пытался представить их вместе. После двадцати лет работы, расследований, поисков, наблюдений он не сомневался, что человек, которого вроде бы знаешь, как никого другого, все-таки полон всяческих тайн. Глубинная, потаенная жизнь людей погружена во мрак, соткана из удач, всякого рода отстоев, всевозможных напластований. Кем был Сорбье? Само собой разумеется, ученым. А кроме того? Человеком. Вот именно. А еще?… Каким человеком? А Линда?… Такая прекрасная, такая далекая, великолепно владеющая собой и в то же время такая взволнованная, напряженная… Глаза Марея закрылись. Он задремал… Линда… Он испытывал к ней влечение, похожее на любовь… Да и как ее было не любить. До чего же он смешон, бесконечно смешон и так одинок, так… По лбу его ползла муха… у него не было сил прогнать ее… В отпуске… всегда оставаться в отпуске… спать!
Телефон.
Марей сразу же пришел в себя. Рука его схватила трубку.
– Марей у телефона. А-а! Это вы, господин директор… Гм, приводил в порядок свои мысли… Что? Я вас плохо слышу… Они обследовали цилиндр? Понятно… Я так и думал. Его не открывали. Разумеется, я очень рад, но Оберте прав… Неясно, зачем его решили украсть… У меня? Нет. Никаких новостей. Да, да, позвоню вам… Ах, люди! Ну теперь их успокоили, и им наплевать, кто убил Сорбье… Через два дня все и думать забудут… Да нет, при чем тут горечь. Я просто констатирую, вот и все. До свидания, господин директор.
Марей зевнул, почесал затылок. Пробило восемь часов. Он наспех поужинал в крохотной кухне на уголке стола, потом вернулся в комнату. И все не мог заснуть, раз десять просыпался. Как только сквозь ставни забрезжил рассвет, он был уже на ногах.
Что делать? Может, взглянуть на дом Сорбье? Марей достал чистую рубашку, надел серый костюм. В машине или пешком?… Человек в отпуске должен передвигаться пешком. У киосков толпились люди. Газеты расхватывали.
Грозный цилиндр найден… Конец Великому Страху… Смертоносный цилиндр в руках полиции…
Марей купил газету и на ходу прочел ее. В ней упоминалось его имя:
Комиссар Марей, известный своей выдержкой и ловкостью…
Это уж было делом рук Люилье, выпад против префекта полиции и министерства внутренних дел. Неплохо! Марей взглянул на свое отражение в витрине и застегнул пиджак. Жизнь представлялась ему, если и не упоительной, то вполне приятной. Дорога показалась ему не длинной, он толкнул калитку. Все двери виллы были заперты. Никто сюда не заявлялся. Ничего привлекающего внимания. Оставалось только ждать возвращения путешественников. Марей позволил себе выпить стаканчик анисовой водки на террасе ресторана у заставы Майо, потом попросил меню и долго изучал его. Когда после обеда он вернулся домой, было уже довольно поздно. Его ждала телеграмма:
«Дела улажены. Приезжаем завтра. Ждем вас к ужину. Всего наилучшего. Линда».
В эту ночь Марей спал, как младенец. На другой день в семь часов он звонил к Сорбье. «Симка» стояла в аллее у гаража. Ему открыл Бельяр. Он казался усталым и озабоченным. Марей сказал ему об этом.
– Пришлось ехать очень быстро, – ответил Бельяр.
– Никаких происшествий?
– Ничего. Хотя мне показалось, что за нами следили… Черная машина, «пежо-403», не отставала от меня последние двести километров.
– Ты не заметил номера?
– Нет. Слишком далеко.
– Давно вы приехали?
– С четверть часа. Я даже не успел позвонить домой. Ты видел малыша, мою жену? Как у них дела?
– Все в порядке.
Бельяр схватил Марея за отвороты пиджака.
– Читал газеты?… Это правда, что они печатают, или хотят успокоить публику?
– Чистая правда.
– Цилиндр был у Монжо?
– Да, все, что ты читал, абсолютно точно. Цилиндр был около лестницы, на том самом месте, где лежал Монжо.
– Ты что-нибудь в этом понимаешь?
– Абсолютно ничего. Но факт остается фактом.
Бельяр поднял глаза к потолку.
– Если цилиндр найден, значит, делу конец, разве не так? Ведь Линде уже не грозит опасность.
Марей покачал головой.
– Не будем спешить с выводами. На мой взгляд, дело не кончено. Или, если хочешь, цилиндр был отдельным эпизодом.
– Почему ты так думаешь?
– Ну, скажем, нечто вроде предчувствия.
Марей понизил голос.
– Как вела себя Линда во время путешествия?
Бельяр, казалось, со всей серьезностью обдумывал свой ответ.
– Конечно, немножко беспокоилась… Была настороже… Молчаливее, чем обычно… Но не так уж взволнована.
– Она ничего тебе не рассказывала?
– Нет… А что?
– Возможно, я ошибаюсь, но у меня не выходит из головы мысль, что она знает обо всем этом больше, чем говорит. Вот потому-то я и боюсь.
– Любопытно! Ты в первый раз заговорил об этом.
На лестнице послышался стук высоких каблуков Линды. Марей пошел ей навстречу. Он, помимо своей воли, смотрел на нее пытливо, изучающе.
– Это правда? – спросила она. – Цилиндр нашелся? О, вы на высоте, комиссар. Лично я очень рада… из-за…
Голос ее дрогнул. Она неопределенно махнула рукой, закончив этим свою мысль.
– Если бы теперь мы могли хоть немного пожить спокойно, – сказала она в заключение. – Я была бы вам очень признательна.
Что означали эти слова, призыв? Или, наоборот, упрек? А может быть, вежливое безразличие.
– Пойду займусь ужином, – снова сказала она. – Но предупреждаю, все будет очень просто. Оставляю вас тут секретничать.
Марей проводил ее взглядом. Он вздрогнул, когда Бельяр коснулся его руки.
– Я думаю, ты ошибаешься, – шепнул Бельяр. – Чего тебе налить?… Где-то должен быть портвейн.
– Спасибо. Я ничего не хочу.
Бельяр достал пачку «честерфилд», протянул её Марею.
– На!.. Видеть не могу твоих перекрученных сигарет.
Марей молча сделал несколько затяжек, потом заговорил снова:
– Теперь речь идет о том, чтобы защитить Линду. Я думаю, тебе могут дать отпуск.
– Конечно. Но у меня есть семья.
– Знаю, – сказал Марей. – Я буду дежурить ночью, а ты будешь сменять меня днем.
– И долго будет продолжаться это наблюдение?
Марей мелкими шажками пересек гостиную, облокотился на пианино.
– Это-то меня больше всего и беспокоит, – сказал он. – Если противник решит взять нас измором, тут уж ничего не поделаешь. Но я надеюсь, что он так или иначе проявит себя, и очень скоро.
– Ладно. Как ты предполагаешь осуществить сегодняшнее дежурство?
– Сейчас ты поедешь домой, – сказал Марей. – Я останусь здесь. Устроюсь в гостиной или еще где-нибудь. Спать я не собираюсь. А завтра подумаем.
