Адам Холл - Меморандум Квиллера

Улица была ярко освещена. Невинный полдень кончился, и наступил вечер. Я еще успел послушать радиопередачу "Биржевого бюллетеням. "Квота Фрейт 132 плюс 3/4" означало: "От вас нет сообщений подтвердите прием дайте знать если оказались трудном положении - Система РТ".

Мое руководство раскудахталось, словно курица, и мне это не понравилось. С помощью Хенгеля или Брэнда, а может быть, еще кого-либо из тех, кто от нечего делать наблюдал за мной, в резидентуре стало известно о моем столкновении с "Фениксом", и теперь там интересовались результатами. Мои руководители тревожились не обо мне, а о том, не заставили ли меня проболтаться, в результате чего нам бы грозил серьезный провал.

Вот поэтому мне и пришлось заняться прилежным выполнением "домашнего задания". В донесении на трех страницах я между прочим писал:

"...Сомнительно, чтобы Ротштейн находился в контакте с кем-то или на кого-то работал. Видимо, он действовал по собственной инициативе, желая отомстить за смерть жены. По всей вероятности, коробка оснащена механизмом для взрыва, который сработает, если ее неправильно открывать..."

Если бы смерть Солли произошла не по моей вине, я обратился бы к комиссии "Зет" с просьбой открыть коробку; я был довольно твердо уверен, что содержащиеся в ней материалы привели бы меня к Цоссену. Сейчас же я не желал даже поднимать этого вопроса.

"...Люди "Феникса" активно занимаются мной. Несомненно, что "Феникс" очень многое хотел бы удержать в тайне, а его руководители крайне заинтересованы в том, чтобы выяснить, что именно я знаю. А я еще ничего не знаю..."

Я вставил эту фразу, для того, чтобы задеть начальство. Ведь после нашей встречи с Полем прошло всего пять дней, а от меня требуют отчет.

"...Мне не совсем понятно ваше распоряжение о представлении сообщения, поскольку времени прошло еще слишком мало. Вы, очевидно, получаете какую-то информацию обо мне?"

Этим самым я хотел сказать руководителям резидентуры, чтобы они отозвали Хенгеля, Брэнда и других оттуда, где мне поручено работать. Обо мне кто-то докладывал: возможно, что Центр направил сюда другого работника с параллельным заданием, и он, пытаясь проникнуть я организацию "Феникс", узнал и доложил, что я попал в трудное положение.

"...Я вынужден обратиться с убедительной просьбой не требовать от меня донесений и не вмешиваться до тех пор, пока вы не будете располагать точной информацией о том, что я действительно в трудном положении. В таком случае я найду возможность доложить вам без всяких напоминаний. К.".

Было 9.07, и я почувствовал, что мною начинает овладевать депрессия. Я не мог забыть крови на ногах Инги и неожиданного для меня ухода Октобера. Как это ни парадоксально, но я терпеть не могу такого положения, когда противник находится в нерешительности и замешательстве, поскольку за этим всегда следует период поисков правильной, с его точки зрения, позиции и он ведет себя, как обезумевший бык, бросающийся из стороны в сторону, лишая вас возможности предугадать его следующий шаг, что лишь усиливает опасность.

Мне потребовалось около часа для того, чтобы основательно продумать все события этого "невинного" полдня и сделать соответствующие выводы. Прежде всего я пришел к заключению, что, когда я начал поиски Цоссена, мне в течение первых же пяти дней пришлось дважды переходить к обороне, а вся добытая за это время информация состояла лишь из нескольких новых для меня фамилий. Я обязан был как можно скорее перейти в наступление: лишь только Октобер решит, что я ничего не знаю за исключением того, что мог узнать еще из его и Фабиана вопросов, нацисты немедленно ликвидируют меня, пока мне не удалось добыть какие-либо сведения и передать их в резидентуру.

Однако перед переходом в наступление мне предстояло провести исключительно важную проверку, и сделать это я должен был немедленно.

Расстояние составляло всего около трех километров, тротуары начали подсыхать, и, оставив БМВ в гараже, я отправился пешком. Уже минут через пять я обнаружил за собой "хвост" и медленно повел его по Гильдбургаузерш трассе. Я поступил так потому, что не ожидал за собой слежки, ее появление несколько озадачило меня, и мне нужно было подумать.

После некоторого размышления я решил отделаться от филера. Правда, иногда "хвост" бывает полезен, но сейчас поступить иначе я не мог. Никто не следил за мной, начиная с тою времени, как я очнулся у Грюневальдского моста, и до прихода на квартиру к Инге - нацисты хорошо знали, что найдут меня там. Однако они не знали, что я обосновался в гостинице "Центральная". Понятно, почему за мной следили. Октобер не желал рисковать и опасался, что я скроюсь; я даже почувствовал известное удовлетворение, ведь это свидетельствовало о том, как он беспокоится.

Теперь-то фашистам уже известно, что я живу в "Центральной" - "хвост" следил за мной оттуда. Меня это нисколько не тревожило, так как я не мог перейти в наступление, не раскрыв своего нового адреса, - для установления контакта с нацистами я вначале должен был дать им знать, где они могут найти меня.

Однако, как я уже сказал, мне предстояло провести весьма важную проверку и сделать это без "хвоста", то есть обязательно отделаться от наблюдения.

"Хвост" оказался первоклассным, и потребовалось не меньше часа, чтобы "потерять" его. Выявление разведчиком слежки за собой и "отрыв" от нее, к сожалению, составляют обязательный и скучный элемент всякой разведывательной работы. Направляясь на выполнение задания или на конспиративную встречу, разведчик всегда проверяет, не следует ли за ним "хвост", и, если обнаружит его, вынужден терять драгоценное время, чтобы оторваться. В таком городе, как Берлин, опытный разведчик всегда найдет возможность скрыться от наблюдения, если располагает для этого достаточным временем и, конечно, умением. Я терял многих, и многие теряли меня.

Филер, следивший за мной сейчас, оказался хорошим специалистом, и я смог отделаться от него и отправиться по намеченному мною маршруту лишь в южном конце Берлинерштрассе, после того как провел его через четыре гостиницы и дважды по вокзалу Лихтерфельде-Зюд.

Было уже 11.20 вечера, и бар закрывался. Он назывался "Брюннен", и я пришел в него впервые. Кельнер с бледным, утомленным лицом раздраженно посмотрел на меня из-за ножек только что перевернутого им стула, очевидно обдумывая, как мне отказать, если я попрошу чего-нибудь выпить. Кроме него, здесь находился еще человек, который, стоя на лестнице-стремянке, заводил часы; он даже не видел меня.

Спросив у кельнера дорогу к вокзалу Зюденде, я снова вышел на улицу и вскоре убедился, что наблюдения за мной нет. Я понимал, что в известной степени переживаю сейчас исключительно важный момент своей жизни и карьеры, и наслаждался этим. Чистый ночной воздух наполнял легкие, и, идя по безлюдной улице, я чуть не подпрыгивал. Вслух мои мысли, вероятно, прозвучали бы так:

"Вот ты снова в гуще той работы, которую сам избрал для себя, несмотря на то что можешь погибнуть в любую минуту, хотя бы за следующим углом. Ты полностью поглощен ею и никогда не освободишься от мыслей о ней, за исключением тех немногих минут, когда только что нанес противнику сильный удар, от которого он свалился. Выпей, друг, не исключено, что такой возможности больше не будет..."

Мой рабочий день закончился. В гостиницу я вернулся в полночь и спокойно, как невинный младенец, уснул. На рассвете, когда улицы будут безлюдны, я перехожу в наступление.

16. ШИФР

Мое утреннее наступление не представляло собой ничего сенсационного и начиналось со спокойной прогулки. При выходе из "Центральной" я заметил, что "хвост" уже поджидал меня. Правда, я не видел его, но знал, что он здесь. Улица была застроена жилыми домами, но недалеко от гостиницы, на углу, находился бар, и я знал, что филер должен находиться там, - это было не только самое подходящее, но и единственное место. Он должен был, чтобы не пропустить моего ухода, дежурить именно там - за бело-серыми тюлевыми занавесками.

Я пошел по улице в противоположном направлении от бара, с тем, чтобы выманить его из укрытия и заставить пойти за мной. Должно быть, это не понравилось ему. Тихое, безветренное, раннее утро. На улице никого. На первом участке пути филер шел за мной, проклиная, наверное, все и всех. Мне стоило лишь чуть повернуть голову, чтобы увидеть его. Я направился на север, к центру города, где прохожих было больше.

Я подготавливал несложный трюк, известный у нас под названием "переключение". Дело в том, что почти всегда наблюдение, которое один из разведчиков ведет за другим, приводит к одному из следующих результатов:

1) объект не замечает слежки и приводит "хвост" к цели своего следования (так бывает очень редко. Если профессиональный разведчик не умеет даже обнаружить слежки, ему в разведке вообще делать нечего, и его скоро выгонят):

2) разведчик узнает, что за ним ведется наблюдение, но, будучи не в состоянии отвязаться от "хвоста" или не желая почему-то делать этого, ведет его к фиктивной цели, маскируя этим настоящую;