– Потому что жить вы с ним не сможете, – пояснил Курилов. – И неважно, кто он. Я же вам только что объяснил, почему вам не стоит иметь семью.
– По-нят-но, – по слогам протянула Виолетта и вдруг, с улыбкой посмотрев перед собой, громко пропела: – Зачем, зачеэ-м я повстречала его на жи-изненном пу-ти?
Курилов кинул взгляд на бутылку, потом на Сретенскую и сказал:
– Я бы советовал вам убрать это подальше.
– Ах, почему это мне все дают советы! – вздохнула Виолетта, продолжая улыбаться.
Она снова налила себе вина и выпила, после чего вдруг громко расхохоталась. Курилов заметил, что к ней вернулось ее обычное состояние. Если за время их короткого разговора насчет детей Виолетта все же посерьезнела и говорила искренне, то теперь она вновь продолжила играть свою роль.
Курилов поднялся и пошел в коридор. Виолетта, встрепенувшись, побежала за ним, пытаясь убедить его подождать еще немного, потому что «Виктор Валентинович явится с минуточки на минуточку». Но Курилов не стал больше ждать. Он ушел.
А через два дня она пришла сама. Валерий, уже не очень удивившийся поведению жены приятеля, впустил Виолетту. Он заметил, что она уже порядком навеселе и достает из пакета бутылку водки. Курилов решительно сунул ее обратно в пакет и сказал, что готов пообщаться только в том случае, если водка не появится на столе. Виолетта согласилась.
В тот вечер они поговорили около часа, Курилов даже рассказал Виолетте о себе, да и она вела себя менее эпатажно и более сдержанно. Потом Курилов сослался на дела и отправил Виолетту восвояси. К этому моменту он уже имел близкие отношения с Маргаритой Серебряковой. Но Виолетта, посчитав, что два разговора психологически сблизили ее с Валерием дальше некуда, продолжала звонить и приходить. Курилов каждый раз выпроваживал ее под благовидным предлогом. И вот она явилась, когда у него дома находилась Маргарита. Валерий даже не хотел поначалу открывать дверь, но, подумав, что это может быть кто-то по делу, отпер.
Виолетта улыбалась во весь рот, стоя на пороге. Не спрашивая, она нырнула в квартиру и сразу пошла в комнату. При виде Маргариты она застыла, но тут же взяла себя в руки, села в кресло, непринужденно болтая ногой, и закурила. Она быстро затараторила, пытаясь завести разговор с Маргаритой и выяснить, кто она такая. Но Курилов быстренько свернул общение, выведя Виолетту в прихожую и в упор сказав, что сейчас он не может уделить ей внимания. Виолетта ушла.
На следующий день она пришла снова, и Курилов не выдержал.
Вновь сославшись на дела, он выпроводил намозолившую ему глаза женщину, а сам на другой день отправился к Виктору Сретенскому.
И теперь Виктор Валентинович, выслушав своего приятеля, пребывал в мрачном настроении. Курилов тоже хмурился, пытаясь объяснить все приятелю как можно яснее.
– Ты пойми, ее сейчас отвлечь чем-то нужно, – говорил он, расхаживая по комнате. – Мне все это совсем не нужно – то, чего она добивается. И тебе тоже. Нет, она, конечно, женщина ничего, с определенным шармом, правда, на любителя. Но… Мы же, в конце концов, друзья с тобой, да и зачем мне это? У меня с Маргаритой отношения налаживаются, да и, честно говоря, не в моем вкусе твоя жена. Так что за это ты не волнуйся – я ее у тебя не уведу. Я о другом… Заняться ею нужно поскорее, а может быть, даже… – он понизил голос. – Может, полечиться ей? Ты только не обижайся.
– Да чего там! – махнул рукой Сретенский.
Он выглядел мрачнее тучи. Поведение жены, о котором он узнал, повергло его в нерадостные раздумья. Что-то надо было делать. Обязательно что-то делать. И Виктор стал думать, что именно.
* * *
– Ну что, я ответил на ваш вопрос? – грустно усмехнулся Сретенский, закончив свой рассказ.
– Да, спасибо, – кивнула я. – Но у меня возникает другой, совсем не относящийся к расследованию… Если все было так, как вы рассказываете, то почему вы продолжаете жить с этой женщиной? Ведь даже мне со стороны понятно, что ваша жизнь – не жизнь, а какое-то мучение. Хорошо, Курилова уже нет. Но где гарантия, что она не станет выкидывать что-то и впредь?
– Будет, – грустно и убежденно вздохнул Виктор Валентинович. – Будет.
– Так, может быть, лучше оградить себя от этого? К тому же вас ничто не удерживает друг возле друга – детей-то у вас нет…
– Да вы правы, правы, – закивал Сретенский. – Вы думаете, я не размышлял над этим? В принципе, решение расстаться уже назрело. А тут вот теперь – история с убийством Валерия. Новые заморочки пошли… Вот немного утихнет все это, тогда и буду решать.
– Ну что ж, это действительно решать только вам, – согласилась я. – А скажите, почему вы солгали мне, когда сказали, что были дома в момент убийства Курилова? Вас же не было дома!
– Но… – Сретенский растерялся. – Вы, возможно, не так меня поняли. Я имел в виду, что был дома, здесь, в России! В России, а не в Финляндии! Вот я о чем говорил. Дома – не значит в стенах этой квартиры. И вообще, мне и в голову не приходило, что вы станете проверять мое алиби. Я-то знаю, что я Валерия не убивал. Так что…
– Понятно. А где же все-таки вы были? Вас же не было дома три дня.
– Фу-у-ух! – Виктор Валентинович помотал головой. – Хорошо, я скажу. Я ездил в Покровск по делам. Мне нужно было там встретиться с одним человеком, и я с ним встретился. Он может подтвердить, если нужно.
– А зачем вы звонили Курилову в Финляндию? – продолжала я.
– Боже мой, вам известно, кажется, все на свете, – развел руками Сретенский. – Нет-нет, это неплохо, но почему-то вы во всем видите криминал.
– Профессия у меня такая, – пожала плечами я. – И в вашем звонке пока криминала не вижу.
– Я звонил по просьбе самого же Валерия, – ответил Сретенский. – Дело в том, что мы наметили один проект – строительство стадиона. Идея пришла в голову Валерию. Вернее, идея-то крутилась давно в нашем городе… И спонсоры уже были найдены. Валерий хотел вложить деньги в этот проект, да и я тоже… Я, знаете ли, помимо основной работы, немного занимаюсь бизнесом. Ну, есть кое-какие сбережения, хотелось вложить их во что-то надежное. А с Валерием всегда все было надежно. И есть еще один человек, тот самый, из Покровска, который не только вложил деньги, но и должен был подписать документ, дающий право на строительство. А когда Валерий улетал в Финляндию, этот человек был в отъезде. И мы договорились, что, как только он появляется, я звоню Валерию и сообщаю об этом. Так и вышло. Я позвонил, все передал, а сам поехал в Покровск. Вот и все.
– А что же теперь с этим проектом? – спросила я.
– Все нормально, – бодро ответил Виктор Валентинович. – Все бумаги собраны, все подписано, деньги вложены… Скоро начнется строительство.
– А деньги Курилова? Они где? Те, которые он собирался вложить?
– Так он их и вложил, – пожал плечами Сретенский. – Теперь они в деле. Там и останутся.
– Вам?
– Почему мне? – удивился Сретенский. – Я к ним никакого отношения не имею. Нет, наследники, конечно, могут претендовать, пытаться решать какие-то юридические вопросы – я в наследственных тонкостях не очень ориентируюсь. Но пока что ничего подобного я не слышал. И вообще, не хочу даже заморачиваться на эту тему.
– Так, с делом понятно, – кивнула я. – А вот скажите, чем занималась ваша жена, когда вы отсутствовали? – спросила я.
– То есть как? – не понял Сретенский. – Дома была. А чем конкретно занималась, кто ж ее знает? Со Светланой, наверное, пьянствовала или в одиночку. Может, по кафе мотались. Ночами наверняка рыдала в подушку, убеждая себя, что сходит с ума от ревности к Маргарите.
– А как она вообще относилась к Маргарите? – уточнила я.
– Да как! Плохо. Она же считала, что Маргарита «увела» у нее Валерия. Нет, это вот можно до такого бреда дойти? – снова начал заводиться Сретенский. – Ну, отзывалась о Маргарите она, конечно, всегда крайне негативно. Я уж благодарю бога, что она на поминках ничего безобразного не выкинула, а то потом стыда не оберешься.
Виктор Валентинович отчаянно махнул рукой и, опустив глаза в пол, замолчал.
– Вообще в последнее время невыносимая стала, – продолжил он грустно. – Недавно, например, заявила мне: принеси мне мышьяк. Я, естественно, спросил, зачем? Она мнется, толком не говорит. Потом так, с улыбочкой, заявляет: отравиться хочу. И черт ее разберет, правда или нет. Я уж ей говорю, что мы, мол, в клинике мышьяк не используем, есть новые, современные препараты и все такое. Короче говоря, насчет всяких ядов отказал ей наотрез. Она, конечно, надулась, мрачнее тучи ходила. Потом понеслась в магазин, купила краски акварельные и еще какой-то ерунды. Закрылась в комнате и весь вечер что-то жгла – свечки, что ли, не знаю, там воском потом воняло.
– Воском? – от неожиданности я резко выпрямилась на стуле.
– Ну да. А что? – Сретенский сам испугался моей реакции и даже подпрыгнул, как мячик.
– Да, пожалуй, вашей жене действительно не мешает подлечиться, – покачала я головой и решительно поднялась. – Виктор! Вы позволите осмотреть комнату вашей жены? Это очень важно, поверьте!
