— Нет.
— Они в сто раз вкуснее, чем вареные. Сейчас попробуешь — пальчики оближешь.
— Ну так давай их скорее сюда!
После сытного и вкусного ужина мне настолько лень было куда-то двигаться, что я буквально за шкирку вытащила себя из кресла и заставила собираться в дорогу. И еще надо было заехать на заправку, а уж потом двигать домой. Выпив кофе покрепче, я простилась с Горошком и отправилась в путь.
К ночи я входила в родные пенаты.
* * *
Я решила не спешить и весь день провести в Тарасове. Разговоров и встреч предстоит немало, и нужно обязательно зайти к Юле. И вообще — мало ли что еще может случиться.
С утра я позвонила Толяну и назначила встречу в летнем кафе. Он без лишних вопросов согласился. Люблю, когда дела делаются без пустых разговоров! Надо, значит, надо. Ни тебе зачем, ни почему…
В ожидании Толяна я с грустью заметила, что осень все больше вступает в свои права. Листья начали опадать более интенсивно, чем буквально пару дней назад. Становилось все прохладнее. Сегодня утро выдалось таким пасмурным, что мне даже пришлось захватить с собой зонт — в любой момент мог пойти дождь. А мне только его для полного счастья не хватало. По мокрым дорогам, засыпанным палой листвой, ездить опасно, особенно на большой скорости. А вечером я должна быть уже снова в Воленске.
Толян, как всегда, проявил пунктуальность.
— Сто лет тебя не видел, — сказал он, снимая темные очки и подавая мне… апельсин.
Он принес его специально для меня. Как приятно все-таки такое внимание! Не цветы подарил, а просто апельсин. Вроде как без всякого умысла, но очень трогательно и мило.
— Спасибо, — поблагодарила я.
Я знала, что люди его бандитской профессии время терять зря не любят, поэтому сразу перешла к делу:
— Меня интересует, покупал ли кто примерно неделю назад дамский пистолет. Особенно меня это заинтересует, если покупку делал мужчина.
— Понял.
— И еще. Ты можешь узнать о том же самом, но не у нас, в Тарасове, а в Воленске?
— Да ты смеешься! — улыбнулся Толян. — Там подобными делами не занимаются. Что-нибудь поприличнее там можно прикупить, но не такую смешную вещь. Нет, ими там не торгуют. Только у нас.
— Тем проще. Когда я узнаю результат?
— Давай созвонимся часика в три, — прикинул Толян. — Думаю, успею к этому времени.
— Спасибо, приятно иметь с тобой дело, — сказала я.
— Все, я ушел. Ты хорошо выглядишь.
Умеет он сказать комплимент в тот момент, когда меньше всего этого ожидаешь. Толян вообще с начала нашего знакомства на меня глаз положил и даже делал попытки наладить отношения. Но я их пресекла на корню, и теперь он об этом даже не заикается. Но всегда говорит мне что-то хорошее. Пока я ждала его, думала: вот он придет и скажет приятные слова. Но он пришел и промолчал. И я немного обиделась. И тут в самый нежданный момент — на тебе. На душе у меня посветлело. Что ни говори, внимание мужчины для женщины — великое дело.
Толян встал, так ничего себе не заказав, и отбыл восвояси. А я заказала себе чашечку кофе и попросила нож. Очистила апельсин и с наслаждением стала его есть. Запах у него был настолько одуряющий, что все вокруг стали крутиться и ерзать. Тоже захотели, видимо, цитрусовых.
Потом я пошла к Юле и Папазяну. У милиции никакого продвижения в расследовании не произошло. Вернее, они и не пытались двигать его. Одни сотрудники уже свыклись с мыслью, что убила Заглядова, а Папазян выжидал, когда я преподнесу ему убийцу на блюдечке с голубой каемочкой, поэтому конкретно этим делом не занимался совсем.
Юля была спокойна, но очень грустна. Она уже не верила в то, что я смогу распутать преступление на ее свадьбе. Саша по-прежнему отмалчивался, оскорбленный в лучших чувствах, и она уже свыклась с мыслью о тюрьме. На воле ничего хорошего ее не ждало, и это для нее был лучший выход. Мне с трудом удалось заронить в нее искру надежды. Больше всего она хотела, чтобы от нее отстали.
— Ты сходишь с ума, — заявила я ей. — Разве можно так? Почему ты должна сидеть за того, кто на самом деле убил? Чего ты мне здесь чепуху городишь? Может, тебе надо психолога вызвать? Пусть побеседует с тобой.
— Не надо мне никого, — тихо сказала Юля. — Я это заслужила.
— Вот глупая. Чего ты заслужила?
— Я столько плохого в жизни сделала, что теперь должна искупить свою вину.
— Для кого плохого ты сделала?
— Для всех.
— А вот и не так. Только для себя. Себе ты жизнь точно подпортила, а за это не сажают. И еще: ты же хочешь все изменить. А как ты сможешь это сделать, если будешь проводить время здесь, за решеткой? Впрочем, это совершенно пустой разговор, потому что очень скоро на твоем месте будут те, кому положено.
— Ты представляешь, Саша так и не приходил, — совершенно о другом заговорила Юля.
— И что теперь?
— Неужели ему не хочется меня видеть? Если бы вдруг он совершил преступление, я бы прискакала сразу. Я бы его простила, ждала, а он… Он, наверное, меня и не любит.
— Тебе сейчас надо думать не о нем, а о себе, — отрезала я. — Больше и говорить об этом не желаю!
Немного утомленная разговором с Юлькой, я пошла к Папазяну. Он встретил меня с обыкновенной радостью, но ничего нового не сообщил, подтвердив мою версию о том, что дожидается пресловутого, в голубых тонах, блюда. Ладненько. Хоть не мешает, и то — радость.
Я вернулась к себе домой и прилегла отдохнуть. Завела себе будильник на два и уснула.
Но разбудил меня не будильник, а телефон. Это оказался Толян.
— Привет еще раз. Не оторвал тебя от важных дел?
— Нет, — пыталась я отвечать бодрым голосом.
— Короче, я узнал. Давай сейчас встретимся. Можешь?
— Да.
— Я к тебе подъеду. Минут через десять спускайся к подъезду. Отбой.
Замечательно. Коротко и ясно.
Через восемь минут я стояла у подъезда. Через минуту подъехал Толян. Я села к нему в машину и услышала следующую информацию в телеграфном стиле:
— Действительно, больше недели назад у одного торгаша брали дамский пистолет. Покупатель — мужик. Поговоришь сама.
И мы поехали неизвестно куда.
Минут через двадцать мы остановились перед одним невзрачным на вид зданием. Оно больше походило на недостроенное или находящееся в ремонте, чем на нормальный дом. У меня даже мелькнуло предположение, что Толик решил подшутить и мы приехали не в то место. Но потом мы спустились в подвал. Там сидел какой-то старикашка весьма интеллигентного вида. Встретила бы его на улице, у меня бы и мысли не возникло, что он торгует оружием. Скорее бы подумала, что он какой-нибудь ученый на пенсии, нуждающийся в деньгах, потому как одежда старичка не отличалась ни качеством, ни новизной. Скорее она у него сохранилась со времен его молодости. Вот и еще одно доказательство того, что внешний вид человека часто бывает обманчивым.
— Здравствуйте, — произнесла я, постаравшись придать голосу уверенности. — Это у вас покупали недавно дамский пистолет?
Старикашка посмотрел многозначительно на Толяна и, получив его разрешение во взгляде, кивнул мне, давая понять, что информация верна.
— Узнаете его, если увидите?
— Пистолет? — без тени улыбки переспросил он.
— Нет, — я смутилась от своей ошибки, — мужчину, который его покупал.
— Да, — ответил старичок и вдруг разговорился: — У меня, знаете, своя клиентура, а он ко мне обратился впервые. И очень выделялся. У него, знаете, почти незаметный акцент, так у нас в городе не говорят. Из чего я сделал предположение, что он приезжий. Сначала я не хотел с ним связываться, но мужчина очень просил и говорил, будто ему нужен просто подарок жене, которая работает бухгалтером, — у нее бывают деньги, и домой она возвращается очень поздно. Впрочем, — продолжил старикашка после небольшой паузы, — этот пистолет опасен только вблизи и если им пользуется профессионал. Женщина все равно промахнулась бы, ну, если на расстоянии. Так что я подумал и продал.
— Это он? — я показала ему фотографию Николая.
— Да, — старикашка сразу вернул мне фото. — Без сомнений.
— Спасибо. Вы мне очень помогли.
— Не за что. А вам не надо чего-нибудь? У меня есть новый товар.
— Пока нет. Но буду иметь в виду, — улыбнулась я.
Мы с Толяном вышли на улицу. Он отвез меня к ближайшей остановке, и мы распрощались. Я поехала к Саше, мужу Юли.
Он был дома, но, к сожалению, не очень трезвый. Вот такие сильные пошли у нас мужики. Случись что — они сразу за бутылку хватаются. Спасение в ней видят. А потом жалуются, что не помогает. Дураки. И этот тоже. Юлька в таком дерьме, а он ни разу к ней не сходил, не поддержал жену.
Ну, не хочешь ты с ней жить — твои проблемы, но все — таки она не чужой человек. Как можно бросить человека в таком положении! А любовь? Да любил ли он ее вообще? А сам он, что ли, никогда в своей жизни не делал ошибок? Тоже мне, невинная овечка. Юлька ведь столько страдала из-за него, дурака, молчала, деньги занимала, чтобы откупиться от шантажиста. Нет, не терплю я таких вот слюнтяев!
