Заводской район встретил меня промозглым дождем и скученными серо-сизыми облаками. Я подъехала к недавно выстроенной девятиэтажке, растянувшейся на целый квартал, и, выйдя из машины, быстро вошла в подъезд. Вызвала лифт. Он вмиг домчал меня на седьмой этаж. Найдя на стене нужный номер — всего там располагалось три звонка, — я нажала на кнопку. Мне ответили не скоро. Сначала раздался звук отпираемой внутренней двери, потом я услышала неторопливые шаркающие шаги.
— Кто? — спросил старческий голос.
— Иванова Татьяна, частный детектив. Мне надо поговорить с Людмилой Петровной.
— А Людочки нет, — с опаской ответили мне из-за двери. — Она на работе.
— А где она работает?
Дверь открылась.
— А вам она зачем нужна?
Я увидела перед собой грузную женщину лет семидесяти, в пестром, василькового цвета халате. Ее жидкие волосенки были кое-как собраны в пучок. Одутловатое лицо источало подозрительность и беспокойство.
— Мне необходимо задать ей пару вопросов в интересах проводимого мною расследования. Вот моя лицензия, — я предъявила свой документ.
Она подслеповато уставилась в него, потом как-то сердобольно покачала головой и почти шепотом спросила:
— Она ничего не натворила?
— Нет, уверяю вас, — сказала я, стараясь, чтобы мой голос звучал с максимальной убежденностью.
— Люда служит официанткой в баре «Подкова», ох, нелегкая, скажу я вам, работенка!
— Спасибо, — улыбнулась я.
Я вызвала лифт, женщина все еще стояла у двери и внимательно наблюдала за мною, словно пыталась запомнить малейшую деталь моей внешности.
Сев за руль, я тут же погнала в «Подкову». Сердце бешено стучало.
Горячева… Что это за особа и какой ей резон подбрасывать пистолет Левицки? Нет, я не верила в то, что эта официантка причастна к убийству. Кто она? Любовница Дюкина или…
Я въехала на стоянку и резко затормозила. Выбежала из машины и понеслась к клубу. В этот час народа там не было, в зале царило сосредоточенное спокойствие. Без малейшей суеты пара молодых официанток меняли скатерти. Освещение было довольно ярким.
— Добрый день, — обратилась я к ним, — мне нужна Горячева Людмила Петровна.
— Я вас слушаю, — немного напряглась полноватая шатенка с уложенными по моде двадцатых годов волосами и голубыми глазами.
— Я частный детектив, Иванова Татьяна, — я достала лицензию, — мне нужно с вами поговорить.
— Со мной? — вытаращила она глаза.
— Да, — твердо произнесла я, — где мы могли бы это сделать?
Она растерянно пожала плечами. Вторая девушка пристально смотрела на меня, в ее карих глазах застыло настороженно-недоуменное выражение.
— Давайте отойдем в сторону, — решительно предложила я, желая покончить с ее замешательством.
— Ну, давайте, — она пошла за мною следом.
Мы сели в глубине зала за накрытый чистой скатертью стол.
— Вы снимали в «Братиславе» номер этой ночью, так?
Девушка смутилась, а потом вдруг часто заморгала.
— Нет, — глухо сказала она, — я работала.
— Вы утверждаете, что были здесь? — с недоверием посмотрела я на нее.
— Это может любой подтвердить, — с недовольством и прямо-таки обидой произнесла она, — вон и Вера…
Она кивнула в сторону своей напарницы.
— У меня есть информация, что Горячева Людмила Петровна вчера вечером сняла номер в «Братиславе», оплатив его до двенадцати часов сегодняшнего дня.
— Я была здесь! — вскипела шатенка.
— Хорошо, — выдохнула я, — как же вы объясните тогда этот факт?
— Я не могла быть в двух разных местах… — вращала глазами Людмила.
— Тогда мне остается сделать вывод, что вашими документами воспользовалась другая женщина, — я изучала ее полноватое, в мелких рябинках лицо.
— Я прямо не знаю…
— Посмотрите, у вас ничего не пропало?
Она встала со стула и, как сомнамбула, поплелась к двери, ведущей в служебное помещение. Я меж тем, порадовавшись наличию пепельницы, с удовольствием закурила.
Минут через пять подавленно-растерянная Людмила вернулась, неся в руках кожаную сумку.
— Нет, у меня все на месте, — проговорила она.
— А паспорт?
— Вот, — она достала из сумки документ в темно-красной обложке.
Мне пришлось взять его и изучить тщательнейшим образом.
— Мистификация какая-то! — я вернула ей паспорт. — Ну да ладно, — улыбнулась я, — вы мне очень помогли. Ваш администратор на месте? — меня вдруг осенило.
Девушка кивнула, продолжая глядеть на меня круглыми от удивления глазами.
— Вы не могли бы проводить меня к нему?
— Конечно, — сказала она, сопроводив свой ответ кивком.
* * *
Чего мне стоило раздобыть этот адрес, скажу я вам! Администратор оказался самым настоящим геем. А как же иначе, не думаете же вы, что гей-клубом руководит личность в малиновом пиджаке и с голден цепуркой на бычьей шее? Хотя возможно, что принявший меня пергидрольно-напомаженный гомосексуалист и общался с «малиновыми пиджаками» по долгу службы. Не знаю. Изложив ему ситуацию, я смогла раскрутить его на один адресок, по которому сейчас и направлялась.
Я остановила машину возле пятиэтажного дома на улице Шевченко. Двор в этот час был пустым и безмятежным. Дождик по-прежнему моросил, навевая щемящую грусть и вызывая ощущение покинутости. Но у меня была вполне определенная цель, а потому я вышла из «девятки» и вошла в подъезд — благо дверь была обычная, без всяких новомодных изысков.
Я поднялась на четвертый этаж и застыла перед десятой квартирой. Держа правую руку на шершавой рукоятке «макарова», позвонила. Никакого движения за дверью не ощущалось. Я снова нажала на кнопку. То же самое. Я несколько раз проделала аналогичную манипуляцию, но результат оставался прежним. Тогда я решилась: достала из кармана отмычки и принялась за дело, чутко прислушиваясь, не идет ли кто. Минуты через три я справилась с дверью и на цыпочках вошла в Пиннину квартиру.
Двухкомнатная квартира была перестроена. Хозяин навел на нее глянец евроремонта. Я прошла в ванную — ничего особенного, финская сантехника сияла чистотой. В гостиной я обнаружила набор мягкой мебели. Диванные уголки придавали комнате уют. Я перешла в спальню, тронув бамбуковую занавеску, служащую перегородкой между двумя комнатами. Кровать на колесиках, имевшая форму квадрата, привлекла мое особое внимание. Синий матрац с аналогичными подушками был прикрыт толстым синим пледом в ярких разноцветных ромбах. Шкаф-купе с зеркальными дверями занимал целую стену. Я открыла его, осмотрела: белье, рубашки, брюки. Меня поразило то, что преобладала строгая классическая одежда. Я открыла верхний ящик изящного письменного стола, над которым дремал прямоугольный глаз галогенной лампы, порылась, потом открыла следующий.
В нем лежали всякие мелочи. Я перебрала их и вернулась в гостиную. На стеллажах стояли немногочисленные книги. Внизу располагалась полка для журналов. Там я обнаружила несколько «Вог», «Космополитен» и «Эль», пару журналов «Тату» и целую подборку «Плейбоя». Я взяла один из них в руки и тут услышала металлический скрежет поворачиваемого в замке ключа. Секунду я пребывала в растерянности, потом метнулась в спальню, открыла дверку шкафа и спряталась туда, оставив крошечную щелочку. Рука машинально нащупала «макаров», я включила диктофон и поднесла его к дверце шкафа.
Какое счастье, что спальню от гостиной отделял только бамбук! Я услышала дуэт мужского и женского голосов и вся превратилась в слух. Тем более что голоса были сразу узнаны мною: один принадлежал Пинне, другой — Веронике.
— Тебе нечего бояться, — увещевал Пинна Веронику, — ты свободна.
— Но мама! — с надрывом воскликнула Вероника.
— Уверен, что это какое-то недоразумение, — произнес Пинна, — твоя мать невиновна. Вспомни, тебя тоже сажали, а сейчас ты на свободе. Какой смысл твоей матери убивать Альберта?
— Не знаю! — воскликнула Вероника. — Они были любовниками, я же тебе говорила.
— Это было очень давно. Ее освободят, пойдем, — нетерпеливо сказал Пинна.
Голоса приблизились — я поняла, что парочка двинулась в мою сторону.
— Мы уже давно не занимались этим, — Пинна капризничал, как ребенок.
— Я не могу в такое время думать о сексе, — резко осадила его Вероника, — моя мать в тюрьме!
— Пару дней, и она будет на свободе, — беззаботно отозвался Пинна.
До меня донесся шум падающих на кровать тел.
— Нет! — сопротивлялась Вероника. — Что ты делаешь?
— Я хочу попросить тебя о маленьком одолжении, — запыхавшимся голосом сказал Пинна, — сделаешь?
— Что за одолжение? — без энтузиазма спросила Вероника.
— Если эта сыщица, Иванова, которую нанял твой свекор, будет спрашивать тебя обо мне, не говори, что я натурал, хорошо?
