— Оля… — негромко позвала я ее.
Веретенева вздрогнула и подняла на меня глаза.
— Вы?.. — изумленно проговорила она.
— Да. Здравствуйте еще раз. Мне нужно с вами поговорить… — я присела на стул напротив.
Веретенева сразу же засобиралась. Она схватила сумочку и принялась запихивать в нее сигареты и зажигалку.
— Вы извините, Таня, но я сейчас не могу… У меня нет времени. Давайте как-нибудь в другой раз… — Веретенева поднялась и бросила на меня мимолетный взгляд. Ей даже не пришло в голову удивиться, откуда я узнала о ее местонахождении.
Я протянула руку и взялась за ручку ее сумочки.
— Не торопитесь, Ольга, — проговорила я. — Это срочно. И очень важно… Нам нужно поговорить именно сейчас. Я была в соседней кабинке и слышала весь ваш разговор с Петровым.
После моих слов Ольга побелела как мел и судорожно принялась хватать ртом воздух. Она смотрела на меня широко распахнутыми от ужаса глазами, не в силах вымолвить ни слова.
— Сядьте, — кивнула я на стул, стараясь говорить мягко. — Давайте побеседуем…
Веретенева упала на стул, бросив на стол перед собой сумку. Она рассеянно принялась копошиться в ней, пытаясь отыскать сигареты. Когда она наконец справилась с волнением и прикурила, держа сигарету трясущимися пальцами, то посмотрела на меня и произнесла:
— А вам что от меня нужно? — потом сделала несколько резких затяжек и отвернулась. — Квартиру, дом, машину? — отрешенно спросила она.
— Меня вполне устраивает мое материальное положение, — холодно произнесла я. — Я хочу поговорить с вами совсем о другом.
Ольга молчала, обиженно поджав губы. Казалось, что это не она преступница, убившая собственного мужа, а я законченная сволочь, старающаяся чем-то оскорбить приличную женщину.
— Вы действительно сделали это? — спросила я, хотя и так понимала, что Ольга фактически призналась в совершенном преступлении.
Веретенева молчала. Да и что она могла сказать? Не признаваться же теперь и мне в том, что она, возможно, намеренно не позвала сестру или врача, когда поняла, что жизнь ее мужа висит на волоске… Что она просто стояла и смотрела, как из Веретенева утекает жизнь…
— Почему вы согласились передать акции Петрову? — спросила я.
— Но вы же все слышали, — раздраженно бросила Веретенева. — Зачем вы спрашиваете?
— Но ведь он бы не смог ничего доказать.
— Он все видел…
— Ну и что?
— А я практически призналась в том, что совершила.
— Да какая разница? — возмутилась я. — Ольга, вы, кажется, не понимаете! Петров в суде ничего бы не доказал.
— Но он видел! — почти в истерике закричала Веретенева.
— Да и бог с ним, — успокоительно произнесла я. — Но ведь никаких других доказательств вашей вины нет. И если бы вы отказались отдать ему акции, то ничего страшного бы не произошло. Нет, я, конечно, ни в коей мере не покрываю вас. Просто мне удивительно, почему вы так легко согласились на это…
— Но ведь он видел… — повторила Веретенева.
— Но ведь больше никто не видел. А его слов было бы недостаточно.
Ольга взглянула на меня глазами, в которых была одна лишь безысходность.
— Но у него было мое признание…
— А зачем вы вообще признались? Да и потом, мало ли что вы сказали ему сейчас? На суде вы вовсе не обязаны повторять все и признаваться.
— Он записал наш разговор на диктофон, — убитым голосом проговорила Веретенева и опустила голову. — Конечно, я не должна была признаваться ни в чем. Но я так испугалась… и растерялась…
— На диктофон? А с чего вы это взяли?
— Когда он уходил, он показал мне диктофон.
Я вздохнула. Глупо все получилось. Веретенева сглупила, потому что практически признала свою вину, а я — потому что не послушалась косточек, которые предупреждали меня, что я могу обмануться в своих надеждах…
— Все равно, Оля, вы не должны соглашаться на условия Петрова. А вдруг это он убил Егора?
— А что теперь можно сделать? — вздохнула в свою очередь Ольга. — Поздно…
— Ничего не поздно. Не идите у него на поводу. Вам надо заявить в милицию о том, что вас шантажируют…
— Ну, конечно, — невесело усмехнулась Веретенева. — И подписать тем самым себе приговор. Ведь тогда мне придется рассказать все о том, чем именно он меня шантажирует…
— Да… — согласилась я. — Если бы не диктофон, то Петров ничего не смог бы доказать. Хотя существует вероятность, что никакой записи он не вел, а просто решил вас припугнуть.
— Я не стану так рисковать! — категорично заявила Веретенева. — Было или не было, теперь уже не имеет значения. «Империя грез» все равно останется моей, а Петров будет всего лишь владеть пакетом акций. И потом, я в бизнесе все равно ничего не понимаю…
Я замолчала. Мне было не понять этой женщины… Теперь, когда многое прояснилось, меня мучил лишь один вопрос. И я решила задать его, впрочем, не особенно надеясь на ответ. По крайней мере — на честный ответ.
— Оля, а зачем вы сделали это?
— Что? — взглянула на меня Веретенева.
— Допустили, чтобы ваш муж умер?
Веретенева отвела взгляд.
— Вы не любили мужа?
— Нет, — просто, словно это было чем-то само собой разумеющимся, ответила Ольга.
— А зачем тогда вышли за него?
— Он любил меня. А мне хотелось нормально пожить…
— Тогда зачем же вы позволили ему умереть? Жили бы и жили… в свое удовольствие…
— Да какое тут удовольствие? — взорвалась Веретенева. — Вы же не знаете, как мы жили! Как вы можете рассуждать об этом? И потом, я не убивала его! Что вы все заладили — убила, убила!!! Аппарат сам отключился, а я… Я просто растерялась и испугалась. Я оцепенела. Понимала, что должна что-то делать, но не могла и с места двинуться. Я ведь не нарочно убила его! Неужели вы думаете, что я настолько циничный и жестокий человек, что смогла собственноручно прикончить своего мужа?! — Лицо Ольги покрылось пунцовыми пятнами, а голос срывался то на хрип, то на визг.
Похоже, после всех перенесенных нервных потрясений у Ольги теперь наступило время, когда ей необходимо было выплеснуть все накопившиеся эмоции. И я попала под горячую руку. Что же, придется послушать историю жизни и любви Ольги Веретеневой и ее ныне покойного мужа…
Ольга отвела взгляд в сторону и прикурила очередную сигарету.
— Мне было всего шестнадцать лет, когда мы познакомились. Я после школы устроилась работать в «Империю грез» секретарем. Андрей сразу же обратил на меня внимание. Потом он стал ухаживать за мной, и я поняла, что это мой шанс. После детдома, знаете ли, не приходится выбирать. А тем более когда видишь, что ты нравишься такому человеку, как Андрей Семенович Веретенев. Я долго не раздумывала, и мы поженились. Времени узнать Андрея получше у меня не было, и я даже не представляла себе, что это за человек. А он был грубым и властным. Ежеминутно ревновал меня к каждому столбу, — Ольга вздохнула. — Сначала я терпела, ждала, думала, что постепенно он остынет и ревность понемногу утихнет. Но с годами все стало намного хуже. Андрей старел и понимал, что скоро станет совсем неинтересен мне. Ревность вовсе не утихла, наоборот — он стал невыносимым. Постепенно он превратил мою жизнь в кошмар. Заставлял среди ночи по нескольку раз вставать. То ему хотелось чаю, то у него начинали ныть пятки, и он требовал, чтобы я массировала их. То вдруг начиналась бессонница, и Андрею хотелось, чтобы я читала ему вслух. Я уже стала подумывать о разводе. Уж лучше вернуться к разбитому корыту, чем продолжать вести такую жизнь. Со временем я стала ненавидеть его. Андрей все время подозревал, что у меня есть любовник. Проверял, следил… А у меня не только любовника не было, у меня и подруг-то почти не осталось. Андрей считал, что подруги портят меня, запрещал с ними общаться. Я постоянно сидела дома, запертая в четырех стенах. Потом он стал контролировать мои доходы. Считал, что я его обкрадываю, трачу деньги на любовника, — Оля горько усмехнулась. — Дошло даже до того, что он перестал давать деньги на мелкие расходы, сам покупал мне даже, извините за интимную подробность, прокладки… А когда с ним случился инсульт, я в душе надеялась, что он не перенесет его. Но врачи сделали невозможное. Он не умер, его практически вытащили с того света. Правда, он находился в коме. Но доктора уверяли всех, что он выкарабкается. И в тот день, когда я пришла к нему в больницу, я сидела на стуле рядом с кроватью и смотрела на него… За последние годы я сильно возненавидела мужа… Наверное, очень плохо, что я говорю так обо всем… Только мне теперь уже все равно, — обреченно вздохнула Ольга. — Но я и мысли не допускала, что можно вот так взять и убить его, беспомощного. А тут вдруг аппарат искусственного дыхания запищал, и я увидела, что на мониторе появилась сплошная линия. Я не большой знаток медицины, но поняла, что что-то не так… Врачи говорили, что если он выздоровеет, то все равно будет инвалидом. У Андрея парализовало левую сторону. И когда я представила себе, какая у меня начнется жизнь, если Андрей будет прикован к постели, мне стало дурно… И все случилось само собой.
