дороги машину. Цвета ее в потемках было не различить. По-видимому, это авто потерпело аварию. Шмидт машинально сбавил скорость и, не останавливаясь, спросил:
— Может, вам нужна помощь?
В ответ раздалось неразборчивое бормотание. Оба пассажира, вернее, пассажир и водитель, стояли, уткнувшись в автомобиль и не поворачиваясь к дороге. Шмидт собрался было заметить, что люди в подобном положении могли бы вести себя и полюбезнее, но, прежде чем он успел это сказать, доктор воскликнул:
— Шмидт, это были они!
Шофер невольно затормозил и силой инерции оба седока подались вперед. Широко раскрыв рот, шофер уставился на доктора.
— Не может этого быть, — пробормотал он и поспешил ускорить ход. Но доктор велел ему остановиться.
— Я уверен, это они, — вскричал он. — Автомобиля и шофера я прежде не видел ни разу, но итальянца-то я хорошо помню — и его плечи богатыря, и талию танцора. Он, говорю вам, это он был!.. Видно, у них поломка... Шмидт, скажите, есть ли здесь возможность перебраться в Швейцарию?
Шофер внимательно всмотрелся в карту.
— От Бом-ле-Дам уходит на Невшатель проселочная дорога, — пояснил он. — По ней, правда, не так-то легко проехать.
— Он во что бы то ни стало попытается пробраться в Швейцарию, — сказал доктор. — Нам надо ехать проселочной дорогой и подкарауливать его там. Тогда, по крайней мере, мы хоть выясним, что он собирается предпринять.
— Одно мне неясно. Если это действительно был он, почему же мы проехали дальше? Почему вы не попытались задержать его?
Доктор ждал этого вопроса.
— Дорогой Шмидт, чтобы арестовать его, мне потребовалось бы присутствие должностного лица... А я лицо частное и не вправе никого арестовывать и задерживать.
— Вот как? — разочарованно протянул шофер. Не было сомнений, что он, начитавшись криминальных романов, был уверен в обратном.
— Нет, я не вправе его арестовать. Да и не хочу, чтобы он был арестован. Он похитил у меня нечто ценное, и с меня будет довольно, если я заставлю его вернуть похищенное... Вот что, Шмидт, скажите-ка мне, вы сильный человек? Я имею в виду физически...
Шмидт поднял руку, и доктор при лунном свете увидел кулак, красноречиво ответивший на вопрос.
— Я чемпион легкого веса Страсбургского атлетического клуба, — пояснил он не без гордости, — и я уложил чемпиона тяжелого ве...
Но договорить атлету не удалось.
По бельфорской дороге несся бешено гудевший автомобиль. Машина неслась полным ходом и на перекрестке с визгом тормозов остановилась. Видимо, синьор похититель раздумывал над выбором маршрута. В том, что в машине находится именно делла Кроче, не было теперь никаких сомнений, доктор отчетливо видел его. Да и Шмидт подтвердил, что это и есть зеленая машина, которую он видел раньше. Завидев авто, шофер тяжело задышал, совсем как бульдог при виде лакомой добычи.
Не теряя времени, Шмидт приступил к действиям. Стремительным поворотом руля развернул он машину, намереваясь преградить зеленому авто путь. Затем выпрыгнул из машины, намереваясь вступить в рукопашную с похитителем, дабы отобрать похищенное и ринуться в обратный путь.
Но планам Шмидта не суждено было сбыться. Сидевший в спортивном автомобиле человек приподнялся с сиденья, взглянул на залитого лунным светом доктора и, узнав последнего, шепнул что-то шоферу.
В следующее мгновение машина рванулась с места, словно снаряд, выпущенный из пушки. Итальянец выпрямился во весь рост и повернулся к преследователям.
На его красивое лицо лег насмешливый и одновременно грозный оттенок. Серый «фиат» Шмидта понесся за зеленой машиной, находясь от нее всего лишь на расстоянии двух корпусов. Синьор делла Кроче иронично улыбался, потешаясь над тщетными попытками доктора его поймать. Затем он поднес руку ко рту, словно пытаясь скрыть зевок, и небрежно опустился на сиденье. И тут же... — это грозило переполнить чашу терпения! — над бортом зеленой машины показался газетный лист. Вы подумайте, синьор делла Кроче, не обращая внимания на своих преследователей, изволит читать газету!
— Проклятый итальянец, — прошептал доктор. — И все они, итальянцы, таковы! Даже на эшафоте найдут время для пары красивых жестов и поз. Он даже сейчас ведет себя, как артист на сцене. Он считает нас слишком незначительными и неопасными противниками и выражает свое пренебрежение в той форме, какая принята в итальянских комедиях, когда на сцене кривляются скверные актеры. Он читает газету!
Шмидт от досады покраснел настолько, что его веснушчатое лицо в сумерках казалось совершенно темным. Спина его выгнулась над рулем, как у галерного раба.
— Тысячу франков, мой друг, если нагоните его, и две тысячи франков, если вам удастся заставить его бросить газету!
Шмидт ничего не ответил. Глаза его видели впереди лишь газетный лист, бьющийся и шелестящий на ветру. Потихоньку расстояние между машинами все же сокращалось. Дорога теперь извивалась как змея, что менее всего годилось для такой безумной гонки. Очевидно, шофер зеленого авто отдавал себе в этом отчет, он несколько умерил ход и соблюдал некоторую осторожность. Но Шмидт — нет, он не внимал голосу осторожности, для него не существовало ничего, кроме развевающегося впереди газетного лоскута.
«Фиат» брал повороты, вздымаясь на два колеса, и на каждом препятствии машина резко дергалась, заставляя доктора подскакивать на своем сиденье.
Расстояние между машинами все уменьшалось, и Шмидт уже несколько раз нажимал на сирену, иронически приглашая преследуемого противника посторониться и пропустить его. Внезапно газета исчезла. Вместо нее над спинкой заднего сиденья показалось бледное лицо с черными, внимательно разглядывающими преследователей глазами. Губы дрогнули и бросили погоне несколько фраз. Несмотря на гул моторов, доктору почудилось, что он расслышал слово: «Берегитесь!» Затем зеленый автомобиль вновь рванулся вперед, итальянец выпрямился во весь рост, в руке его показалось что-то темное, он размахнулся и метнул в сторону «фиата» тяжелую бутылку бургундского. Шмидт непроизвольно наклонился и затормозил. Бутылка угодила в покрышку радиатора и разлетелась вдребезги. На дорогу посыпались осколки. Шмидт выругался, будто он сожалел, что бутылка попала в радиатор, а не в него самого.
В следующий миг доктор понял, что шофер опасался за целость шин. В это время вновь показалось лицо делла Кроче. По-видимому, результат действия метательного снаряда не успокоил его, и он поспешил прибегнуть к помощи оружия. В руках у него блеснул револьвер.
Сначала дуло револьвера устремилось на доктора, потом оно перешло на Шмидта... Но это было лишь угрозой. Оружие опустилось, и раздалась целая серия выстрелов и взрывов, заглушивших мотор. Завладевший рукописью незнакомец всадил все шесть пуль в шины серого «фиата».
Проклятья Шмидта перешли
