Сидящий за столом мужчина сильно отличался от того человека, который сидел за этим столом в тот день, когда Брунетти был здесь в последний раз. Патта стал прежним: это был высокий, красивый, моложавый мужчина, одетый в летний костюм, мягко облегающий широкие плечи. Лицо вице-квесторе сияло здоровьем, а взгляд — безмятежностью.
— Да? В чем дело, комиссар? — спросил он, отрываясь от чтения единственного листка бумаги, лежащего перед ним на столе.
— Я бы хотел поговорить с вами, вице-квесторе.
Брунетти встал перед столом Патты рядом со стулом в ожидании, что ему предложат сесть.
Патта смахнул пылинку с рукава и посмотрел на золотую запонку на накрахмаленной манжете рубашки:
— В моем распоряжении есть несколько минут. В чем дело?
— Это по поводу Джезоло, синьор, и вашего сына. Хотелось бы знать, пришли ли вы к какому-то решению.
Патта откинулся на спинку кресла. Заметив, что Брунетти может без труда заглянуть в бумажку, лежащую перед ним, он перевернул ее и сложил на ней руки:
— Никакого решения принимать не требуется, комиссар.
В его тоне слышалось отчетливое недоумение, означавшее, что Брунетти следовало хорошенько подумать, прежде чем задать подобный вопрос.
— Я хотел узнать, не желает ли ваш сын рассказать о людях, от которых он получил наркотики.
С привычной осторожностью Брунетти избегал словосочетания «купил наркотики».
— Если бы он знал, кто они, я уверен, он давно рассказал бы полиции все, что ему известно.
В голосе Патты комиссар почувствовал то же беспокойное замешательство, которое ему доводилось наблюдать у многих подозреваемых и свидетелей, а на лице он увидел такую же, нарочито невинную, чуть смущенную улыбку. Но тон вице-квесторе не допускал возражений.
— «Если бы он знал, кто они»? — повторил Брунетти, превращая предположение Патты в вопрос.
— Именно так. Как вы знаете, он понятия не имеет ни о том, как эти наркотики оказались у него, ни кто мог их подбросить. — Патта говорил теперь спокойно, взгляд стал твердым.
«Ах, так вот какая игра затевается!» — подумал Брунетти и осведомился:
— А его отпечатки пальцев, синьор?
Улыбка Патты была широкой и, кажется, искренней.
— Мы теперь поняли, как они могли появиться. Он рассказал мне и полиции, что, выйдя с дискотеки, полез в карман за сигаретой и нашел там конверт. Он понятия не имел, что это такое, поэтому, как и любой на его месте, открыл конверт, чтобы посмотреть, что там внутри, и при этом, должно быть, коснулся некоторых пакетиков.
— «Некоторых»? — переспросил Брунетти, голос которого был намеренно лишен даже намека на скептицизм.
— Некоторых, — повторил Патта, подводя итог и давая понять, что разговор окончен.
— Вы видели сегодняшнюю газету, синьор? — спросил Брунетти и сам себе удивился: ему вдруг стало жаль Патту, как он бы пожалел наивного, хотя и проказливого маленького мальчика.
— Нет. Работа не ждет, дел по горло, у меня не было времени читать газеты.
— Прошлой ночью недалеко от Тревизо с четырьмя молодыми людьми произошел несчастный случай. Они возвращались с дискотеки, их машина съехала с дороги и врезалась в дерево. Один мальчик, студент университета, погиб, другие тяжело ранены.
Брунетти замолчал, выдерживая дипломатическую паузу.
— Печальная история, — отозвался Патта. Он также помолчал минуту, но это была пауза командующего артиллерией, решающего, насколько мощным будет следующий залп. — Почему вы заговорили об этом?
— Вчера, синьор, погиб только один из пассажиров, бывают трагедии и пострашнее. В газете написано, что, когда они ударились о дерево, их автомобиль несся со скоростью примерно сто двадцать километров в час.
— Это, конечно, весьма прискорбно, комиссар. — Патта смотрел с такой же заинтересованностью, с какой наблюдал бы, как топчутся и воркуют голуби на венецианских площадях. Он перевернул листок, пробежал глазами по строчкам, затем взглянул на Брунетти. — Если это произошло в Тревизо, полагаю, данным случаем будут заниматься они, а не мы. — Он демонстративно уткнулся в документ, но вскоре вскинул глаза на Брунетти, будто удивляясь тому, что тот все еще здесь. — Это все, комиссар? — спросил он.
— Да, вице-квесторе. Это все.
Брунетти вышел из кабинета начальника с бешено колотящимся сердцем. Он даже вынужден был прислониться к стене, радуясь тому, что синьорины Элеттры нет на месте. Постоял, пока сердце и дыхание не пришли в норму, и заставил себя вернуться в кабинет.
Комиссар решил, что займется текущей работой: необходимо отвлечься от раздражающих мыслей о Патте. Он перебирал бумаги на своем столе, пока не нашел телефонный номер, обнаруженный в бумажнике Росси. Набрал код Феррары. На сей раз трубку сняли после третьего гудка.
— Гавини и Каппелли, — ответил женский голос.
— Доброе утро, синьора. Это говорит комиссар Гвидо Брунетти из квестуры Венеции.
— Одну минуту, пожалуйста, — сказала она, как будто ждала его звонка. — Сейчас я соединю вас.
Пока она переводила звонок, на линии была полная тишина, потом мужской голос произнес:
— Гавини. Я рад, что кто-то, наконец, откликнулся на звонок. Надеюсь, вы сможете нам что-нибудь сообщить.
Голос был низкий, глубокий, и в нем чувствовалась надежда услышать от Брунетти новости — какие бы они ни были.
Брунетти не сразу нашелся, что ответить:
— Боюсь, я нахожусь в более незавидном положении, чем вы, синьор Гавини. Я не знаю, каких сведений вы от меня ждете. Но я хотел бы знать, почему вы ждете звонка из полиции Венеции.
— Но я же звонил вам после смерти Сандро! Его жена передала мне его слова, что он нашел в Венеции кого-то, кто, вероятно, захочет его выслушать.
Брунетти уже был готов прервать его, но тут Гавини сам себя перебил:
— А вы уверены, что никто не получал мое сообщение?
— Этого я не знаю, синьор. А с кем вы разговаривали?
— Я говорил с одним из офицеров, не помню его имени.
— А вы могли бы повторить мне то, что сказали ему? — Брунетти пододвинул поближе листок бумаги, готовясь записывать.
— Ну я же говорю: я позвонил после смерти Сандро. Сандро Каппелли! — объявил Гавини, как будто это имя все объясняло. Имя и в самом деле пробудило у Брунетти смутные воспоминания, но он не мог сообразить, откуда оно ему знакомо. — Он был моим партнером, — добавил Гавини.
— Какого рода деятельностью вы занимаетесь, синьор Гавини?
— Юридической. Мы адвокаты. Разве вы о нас не слышали?
Впервые в его голосе появились признаки раздражения, которые неизменно возникают у любого, кто провел достаточно много времени, общаясь по телефону с бесчувственными бюрократами.
Юристы Гавини и Каппелли! Теперь Брунетти припомнил: около месяца назад произошло убийство. Жертва — адвокат Каппелли.
— Да-да, мне знакомо имя вашего партнера. Его ведь застрелили?
— В том-то и дело. Застрелили из охотничьего ружья, когда он стоял у окна своего кабинета, в одиннадцать утра. У него в тот момент находился клиент. Стреляли с крыши здания, стоящего на противоположной стороне улицы. — По мере того как Гавини с надрывом перечислял подробности смерти своего партнера, в его голосе нарастал праведный гнев.
Брунетти читал в газете об этом убийстве, но факты ему не были известны.
— Есть подозреваемый? — спросил он.
— Конечно нет! — бурно отреагировал Гавини, не пытаясь сдержать ярость и негодование. — Но все мы знаем, кто это сделал!
Брунетти насторожился.
— Ростовщики! Сандро в течение многих лет боролся с ними. На момент своей смерти он вел против них четыре дела.
Полицейский, сидящий в Брунетти, вынудил его спросить:
— А есть ли какие-нибудь доказательства, синьор Гавини?
— Разумеется нет! — Адвокат почти плевался в трубку. — Они кого-то нашли, заплатили ему и отправили на дело. Это было заказное убийство, даже полиция с этим согласна: кому еще могло понадобиться убивать его?
У Брунетти было слишком мало информации, чтобы ответить на полуриторические вопросы о смерти Каппелли, и поэтому он заговорил примирительно:
— Прошу вас простить мое неведение относительно смерти вашего партнера и действий людей, ответственных за расследование, синьор Гавини. Я звоню вам по поводу совершенно другого дела, но после того, что вы сказали, начинаю подумывать: а нет ли между ними связи?
— Что вы имеете в виду? — Гавини все еще пребывал в запальчивости, однако в его голосе появилась заинтересованность.
— Я звоню по поводу смерти, имевшей место здесь, в Венеции, смерти, которая выглядит случайной, но, возможно, не является таковой. — Он ожидал вопросов Гавини, но тот молчал, и Брунетти продолжил: — Человек упал со строительных лесов и умер. Он работал в Кадастровом отделе муниципалитета. В момент смерти в его бумажнике лежал листок с телефонным номером, но без кода города. Вполне вероятно, что номер — ваш.
