- О кей, сэр.
Юстас неторопливо направился к двери и вышел, что-то насвистывая.
Лоуренс Браун метнул еще один настороженный взгляд в мою сторону и нервно облизал губы. Я был уверен - он вернулся в классную комнату с единственной целью поговорить со мной.
Наконец после нескольких бессмысленных манипуляций, долженствующих изображать поиски нужной ему книги, Лоуренс заговорил:
- Э-э... И насколько же они продвинулись в следствии?
- Они?
- Полицейские.
Его ноздри задрожали. Мышь в ловушке, подумалось мне. Настоящая мышь в ловушке.
- Они не поверяют мне свои секреты, - ответил я. - О! Мне показалось, помощник комиссара - ваш отец.
- Так оно и есть, - подтвердил я. - Но естественно, он не разглашает служебной тайны.
Я говорил намеренно напыщенным тоном.
- Значит, вы не знаете, как... что... если... - его голос сорвался. Они никого не собираются арестовывать?
- Насколько мне известно, пока нет. Но повторяю, я не в курсе дела.
"Напугай их", - говорил мне инспектор Тавернер. Что ж, Лоуренс Браун был явно напуган.
Он, страшно нервничал, зачастил:
- Вы не представляете себе, что это такое.. Это напряжение... Не знаешь, как... я имею в виду, они просто приходят и уходят... задают дурацкие вопросы, как будто не имеющие никакого отношения к делу...
Молодой человек резко смолк. Я ждал. Он хочет поговорить - что ж, пусть говорит.
- Вы здесь были в тот день, когда главный инспектор сделал то чудовищное предположение? Относительно меня и миссис Леонидис?.. Ч_у_д_о_в_и_щ_н_о_е_ предположение! И ведь ничего нельзя поделать. Нельзя... запретить людям строить догадки! И все это так несправедливо! Просто потому, что она... была гораздо моложе мужа... Это ужасная мысль, ужасная! Я чувствую... не могу не чувствовать... это организованный з_а_г_о_в_о_р_!
- Заговор? Интересно.
Это было действительно интересно, хотя и не в том смысле, в каком понял молодой человек.
- Эта семья, вы знаете... В семье мистера Леонидиса никогда не любили меня. Всегда меня чуждались. Я всегда ощущал их презрение.
У Лоуренса затряслись руки.
- Просто потому, что они всегда были богаты и могущественны. Они смотрели на меня свысока. Кто я для них? Всего лишь жалкий учителишка, человек, отказавшийся от воинской службы. Но у меня были на это веские основания! Были!
Я промолчал.
- Ладно, - взорвался Лоуренс. - Пусть я... испугался! Испугался вдруг не потяну, вдруг в нужный момент не сумею заставить себя нажать спусковой крючок. Как можно быть уверенным, что убиваешь именно нациста, а не простого деревенского паренька, не имеющего никаких политических убеждений и просто призванного в армию? Я убежден: война - это зло и несправедливость. Твердо убежден.
Я продолжал молчать. Молчание сейчас было уместней любых реплик, потому что Лоуренс Браун спорил с собой, раскрывая при этом скрытые доселе стороны своей души.
- Все постоянно смеются надо мной. - Голос его задрожал. - У меня какая-то феноменальная способность всегда выглядеть смешным. Не то чтобы я трус, но я все время делаю все невпопад. Однажды я бросился в горящий дом спасать женщину, но сразу же заблудился в комнатах, потерял сознание от удушья, и пожарникам пришлось долго разыскивать меня. Я слышал потом, как они говорили: "И чего этот идиот полез не в свое дело?" Я вечный неудачник, и все вечно недовольны мной. Тот, кто убил мистера Леонидиса, подстроил все так, чтобы подозрение падало на меня. Убийца хотел погубить м е н я!
- А что вы можете рассказать о миссис Леонидис? - спросил я.
Лоуренс вспыхнул и стал чуть больше похож на человека и чуть меньше на мышь.
- Миссис Леонидис - это ангел, - сказал он. - Ангел. Ее нежность и доброта по отношению к старому мужу достойны восхищения. И подозревать ее в отравлении смешно, просто смешно! И как этот меднолобый инспектор не понимает этого!
- Он настроен с некоторым предубеждением, - пояснил я, - из-за большого количества раскрытых дел об отравлениях пожилых мужей нежными молодыми женами.
- Несносный болван! - сердито отрезал Лоуренс Браун.
Он подошел к книжному шкафу и принялся рыться в нем. Решив, что у учителя мне больше ничего не удастся вытянуть, я медленно вышел из классной комнаты.
17
Когда я шел по коридору, слева от меня неожиданно распахнулась дверь, и откуда-то сверху мне под ноги свалилась Джозефина.
Она появилась так эффектно, как появляется дьявол в старомодном пантомиме. Лицо и руки были перепачканы пылью, с одного уха свешивалась густая длинная паутина.
- Ты откуда, Джозефина?
Я заглянул в открытую дверь. Несколько ступенек вели наверх, в прямоугольное чердачное помещение, в глубине которого маячило несколько больших котлов.
- Из котельной.
- А что ты там делала?
- Расследовала, - деловито сообщила Джозефина.
- Но что можно расследовать в котельной?
На это Джозефина просто сказала:
- Мне нужно умыться.
- Это уж непременно.
Девочка исчезла за дверью ближайшей ванной комнаты, потом выглянула оттуда и спросила:
- Вам не кажется, что пришло время для второго убийства?
- Что ты имеешь в виду?.. Какого второго убийства?
- Ну как же, в книгах всегда совершается второе убийство - вскоре после первого. Убийца убивает того, кто слишком много знает, пока тот не успел ничего рассказать полиции.
- Ты читаешь слишком много детективов, Джозефина. В жизни так не бывает. И если кто-нибудь в этом доме что-нибудь и знает, он меньше всего хочет делиться своими знаниями с полицией.
Голос Джозефины прозвучал невнятно из-за шума льющейся в умывальник воды:
- Бывает, кто-то что-то знает, но сам об этом не догадывается.
Я поморгал, обдумывая последнее высказывание. Потом, оставив Джозефину совершать омовение, направился вниз.
Как раз в тот момент, когда я выходил на лестничную площадку второго этажа, из дверей своей гостиной легко и стремительно выскользнула Бренда.
Она приблизилась ко мне, взяла меня за руку и заглянула мне в глаза:
- Ну что?
Тот же вопрос, только иначе сформулированный, задал мне Лоуренс. И единственное произнесенное устами Бренды слово было гораздо более действенным, чем все сбивчивые тирады Лоуренса.
Я отрицательно покачал головой:
- Ничего нового.
Женщина глубоко вздохнула:
- Я так боюсь, Чарлз... Так боюсь...
Ее страх был непритворным; сейчас, в этом тесном пространстве, он как будто передался и мне, и я еще раз остро ощутил одиночество Бренды среди этого враждебного окружения.
Она как будто отчаянно воскликнула: "Кто, кто же на моей стороне?!" И что можно было бы ей ответить? Лоуренс Браун? Но кто такой, в конце концов, этот Лоуренс Браун? Разве можно на него опереться в трудную минуту? Слабое, жалкое существо. Я вспомнил, как накануне вечером эти двое проплывали в сумерках мимо окон гостиной.
Мне очень хотелось помочь Бренде. Но я ничего не мог для нее сделать и не мог сказать ей ничего утешительного. И в глубине души я чувствовал себя виноватым, словно за мной следили насмешливые глаза Софии. "Она успела тебя обработать", - слышался мне голос девушки.
И София никак не желала войти в положение Бренды - одинокой, беспомощной, подозреваемой в убийстве женщины.
- На завтра назначено официальное дознание, - сказала Бренда. Что... что там будет происходить?
Здесь я мог успокоить ее.
- Пусть это вас не волнует. Дознание отложено. Хотя это развяжет языки газетчикам. До сих пор в прессе не появлялось никаких сообщений, что мистер Аристид умер не естественной смертью. Леонидисы - очень влиятельная семья. Но сейчас, когда дознание отложено, вероятно, и начнется самое забавное.
(Какие дикие слова иногда срываются с языка! Забавное! Почему я употребил именно это слово?!)
- Это все... будет ужасно?
- На вашем месте я бы просто никому не давал никаких интервью. И знаете, Бренда, вам нужен адвокат...
Она отпрянула в сторону, задохнувшись от ужаса.
- Нет-нет, вы меня неправильно поняли. Просто юрист, охраняющий ваши интересы и могущий посоветовать, что делать и говорить и чего не делать и не говорить. Вы же понимаете, - добавил я, - вы остались совсем одна.
Она сжала мою руку:
- Да! Вы поняли это. Вы помогли мне, Чарлз, помогли...
Я повернулся и начал спускаться вниз с чувством некоторого облегчения и удовлетворения... И тут я увидел стоящую на ступеньках Софию. Голос девушки был холоден и сух.
- Где ты пропадаешь так долго? - осведомилась она. - Звонили из Лондона. Твой отец срочно хочет видеть тебя.
- Он в Скотленд-Ярде?
- Да.
- Интересно, зачем я понадобился ему? Он ничего не говорил?
София отрицательно покачала головой. Взгляд ее был тревожен. Я притянул девушку к себе.
- Не волнуйся, дорогая моя, - сказал я. - Я скоро вернусь.
В кабинете отца царила какая-то напряженная атмосфера. Мой старик сидел за столом, главный инспектор Тавернер стоял у окна, опершись плечом о стену. В кресле посетителей сидел мистер Гэйтскилл, явно чем-то раздраженный.
