Мишель Бюсси - Самолет без нее

Лили надела кольцо Карвилей.

Бабушка, отдавая ей кольцо, призналась, что Лили — не ее внучка. Значит, Лили ему никакая не сестра. Они свободны.

Марка охватило нечто вроде эйфории. Он быстрым шагом вышел на платформу поезда, следующего в направлении «Насьон». Слегка растолкав пассажиров, пробрался в середину вагона, где было посвободнее, и достал тетрадь.

До «Корвизара» пять остановок. Оттуда до дома Гран-Дюка рукой подать.

Но он успеет прочитать еще несколько страниц…

Дневник Кредюля Гран-Дюка.

И вот здесь на сцене появляюсь я. Наконец-то!

КРЕДЮЛЬ ГРАН-ДЮК. Частный детектив.

Вы уж меня заждались, верно? Да, я прибыл на место битвы, когда схватка уже завершилась, что правда, то правда. В этом, кстати сказать, и заключается моя главная проблема.

Матильда де Карвиль явилась ко мне в кабинет в Бельвиле, на улице Амандье, на следующий день после своей встречи с Николь Витраль. Первое, что меня в ней поразило, был ее наряд, — словно она постаралась выразить всю свою боль, с ног до головы облачившись в черное. Думаю, разговор с Николь Витраль обошелся ей очень дорого, тем более что она решилась на него самостоятельно, не советуясь с мужем. На морском берегу в Дьеппе Матильда де Карвиль пустилась на унижение, понимая, что должна принести эту жертву, чтобы уговорить Николь Витраль. Если бы та не почувствовала, что сила сейчас на ее стороне, она ни за что не согласилась бы открыть на счет Лили банковский счет.

Думаю, впоследствии Матильда де Карвиль клялась себе, что больше ни за что на свете ни перед кем не станет унижаться так, как она унижалась перед Николь Витраль. Когда я говорю, что эта история обошлась ей дорого, я имею в виду не ежегодный чек в сто тысяч франков. Я имею в виду душевный покой. После памятной встречи в Дьеппе Матильда де Карвиль словно оледенела. Когда она вошла ко мне в кабинет, я увидел перед собой отполированную ледяную статую в черных одеждах.

Она прошла вперед.

— Я много слышала о вас, месье Гран-Дюк.

Да ну? Она представилась и довольно туманно сослалась на дело, о котором на протяжении последних недель наперебой говорили все теле- и радиостанции и котором я не имел ни малейшего понятия.

— Месье Гран-Дюк! Насколько мне известно, вам свойственны такие качества, как сдержанность, упорство, терпение и добросовестность. Именно в них я сейчас нуждаюсь. Мое предложение звучит просто. Расследуйте происшествие на горе Мон-Террибль. С самого начала, не упуская ничего. Проверьте все обстоятельства катастрофы и, по возможности, установите новые.

Хоть я был и в то время рядовым частным детективом, у меня успела сложиться определенная профессиональная репутация. Я успешно распутал все дела, которые мне поручали, — историю с махинациями в казино и несколько других. Пока что я не потерпел ни одного поражения: так молодой боксер, участвующий только в матчах невысокого уровня, кладет на лопатки всех соперников и мнит себя непобедимым. Почему она остановила свой выбор на мне? Этого я не знал, да это меня и не волновало. Как бы там ни было, я не собирался выпускать из рук удачу.

Матильда де Карвиль подошла ко мне еще ближе. Я сидел за столом — роста я не слишком высокого, так, навскидку, мне показалось, что она выше меня сантиметров на пять. Тем не менее я выпрямился на стуле и напустил на себя важный вид.

— Это сложное дело, мадам. К нему нельзя подходить легкомысленно. Расследование потребует времени…

— Я не намерена с вами торговаться, месье Гран-Дюк!

Вот так-так!

Она нависала надо мной черной тучей. Вставать из-за стола было глупо — я упустил момент.

— Месье Гран-Дюк, вы вольны принять мое предложение или отвергнуть его. Не сомневаюсь, что я без труда найду другого детектива, хотя полагаю, что вы согласитесь. Начиная с сегодняшнего дня вы будете получать сто тысяч франков в год. Вы будете получать эти деньги на протяжении восемнадцати лет, до того дня, когда моя внучка Лиза-Роза — если она жива — достигнет совершеннолетия. Иначе говоря, до конца сентября 1998 года. До тридцатого сентября, а не до двадцать седьмого, ибо таково решение суда.

Сто тысяч франков в год! Умноженные на восемнадцать! Я пытался сосчитать нули, но запутался. У меня в мозгу вспыхнул образ жемчужного ожерелья, в котором каждая жемчужина символизировала один год. А всего их было восемнадцать. Сумма, сопоставимая с зарплатой высокого государственного чиновника… Для скромного частного сыщика не так уж плохо…

Вот только… Пусть я и ношу дурацкое имя, но излишней доверчивостью не страдаю. Да-да, не удивляйтесь. Меня действительно зовут Кредюль.[5]

— Мадам, что конкретно вы желаете получить от меня за ваши деньги? Если мне и через восемнадцать лет не удастся установить истину, должен ли я буду вернуть вам всю сумму?

Глупый вопрос, скажете вы? Ну что ж, может быть, я заслуживаю того, чтобы зваться Кредюлем. Черная туча надвинулась чуть ближе, пригвождая меня к стулу.

— Месье Гран-Дюк! Наши отношения будут строиться исключительно на доверии. Вы не обязаны получить результат. С другой стороны, я требую, чтобы вы приложили все свои силы к тому, чтобы его добиться. Я хочу, чтобы вы исследовали каждый след, проверили каждую версию. Времени для этого у вас будет достаточно. Денег тоже. Если существует хоть какое-то доказательство того, чей именно ребенок спасся в авиакатастрофе на горе Мон-Террибль, я хочу, чтобы оно было найдено. Между нами не должно быть никакого недопонимания, месье Гран-Дюк. Мне нужна правда, какой бы она ни была. Даже горькой для меня.

У меня слегка кружилась голова.

— Вы полагаете, что расследование затянется на восемнадцать лет?

— Вы будете получать плату на протяжении восемнадцати лет. Иначе говоря, это тот срок, в течение которого вы можете на меня работать. Я не требую, чтобы вы занимались исключительно моим делом. Просто я предоставляю вам средства, с помощью которых вы сможете довести расследование до конца. Время и деньги.

— А если… Если я установлю истину, скажем, через пять месяцев?

Нет, моя матушка зря назвала меня Кредюлем. Наив подошел бы больше.

— Вы меня не поняли, месье Гран-Дюк? Может быть, я недостаточно ясно выразилась? Вы в любом случае будете получать плату на протяжении восемнадцати лет. Считайте это своего рода моральным договором, который мы с вами заключим. Я требую от вас одного: предпринять все, что в ваших силах, чтобы установить личность спасенного ребенка. Остальное не имеет значения.

Она наклонялась надо мной все ниже. Деревянный крест, висевший у нее на шее, едва не задевал меня по носу.

— Месье Гран-Дюк, — продолжила она. — Разумеется, я оставляю за собой право в любой момент разорвать в одностороннем порядке этот контракт, если у меня появится ощущение, что вы нарушаете наши договоренности. Если мне покажется, что вы морочите мне голову. Но этого не произойдет, не правда ли? Мне говорили, что вы — человек чести…

Моральный договор! Представляете? Похоже, судьба послала мне сумасшедшую старуху, которая не знает куда девать деньги.

Ну не чудо ли? Если она и в самом деле не в своем уме, следует проверить, до каких пределов простирается ее безумие.

— Мне придется съездить в Турцию, — бросил я пробный камень. — Возможно, надолго.

— В дополнение к ежегодному гонорару я буду оплачивать все ваши расходы по моему делу.

Надавить чуть сильнее?

— Проблема в том, что я не говорю по-турецки. Мне придется нанять помощника…

— Если интересы расследования потребуют, вы, разумеется, можете привлекать к работе других сотрудников. Расходы также будут оплачены.

Господи боже ты мой!

Последний вопрос я задал не просто так. Я уже решил, что приглашу в помощники — во всяком случае, на первоначальном этапе расследования, — одного парня, вместе с которым несколько месяцев болтался по Средней Азии. Он был единственным во Франции знакомым мне человеком, который говорил по-турецки и которому я более или менее доверял.

Матильда де Карвиль выписала мне первый чек на сто тысяч франков (по тем временам — гигантская сумма), после чего покинула мой кабинет так же величественно, как в него вошла. Ледяная атмосфера, соткавшаяся в комнате в присутствии этой рептилии, меня больше не тревожила. Я чувствовал себя счастливчиком, выигравшим главный приз в лотерею, хотя даже не покупал билета. Так мне еще никогда в жизни не везло.

В следующие три дня я праздновал удачу, обходя один за другим самые шикарные рестораны. Для этого мне даже не пришлось залезть в свои сто тысяч франков.

Включу счета в расходы, только-то и делов.

Разве мог я тогда догадаться, что падаю в бездонный колодец? Что свет, манивший меня к себе, мерцал из пропасти небытия?