Сыщик кивнул.
— Ни малейшей надежды на спасение.
Прижав ухо к полу, Дик услышал, как Хагн сказал:
— Он требует, чтобы мы с ним покончили.
— Подождем до утра, а то в темноте еще перебьем друг друга, — предложил кто-то.
Все согласились, и наступила тишина.
К счастью, Дику оставили спички. Зажигая их по одной, он стал осматриваться. Комната была пуста, лишь у камина, наполненного золой и грязью, лежала большая стальная плита с дырками для гаек да на стене висел рубильник, от которого вверх по стене и вдоль потолка шел толстый кабель. И тут у Гордона возникла одна мысль.
Схватив кабель, он изо всех сил рванул его вниз. Посыпались куски поддерживающих изоляторов — к счастью, они упали на пепел и сор перед камином — и конец кабеля оказался в его руках. Следующие полчаса Дик удалял изоляционный материал и освобождал провода. Он изломал все ногти, в кровь разодрал руки, но в конце концов работа была сделана. Подняв с огромным усилием стальную плиту, он положил ее перед дверью так, чтобы каждый входящий обязательно наступил на нее. Затем прикрепил провода к отверстиям в плите.
Перед рассветом все было закончено. Вдруг послышались тихие голоса, и шум отодвигаемого засова. Подскочив к рубильнику, Дик включил его.
Дверь распахнулась, и первый бандит, войдя, наступил на плиту. Он не успел вскрикнуть и спугнуть второго, следовавшего за ним. Через мгновенье они оба лежали без памяти на полу.
— Что там за черт? — крикнул Хагн и взбежал по лестнице.
Ступив на плиту, он на мгновенье окаменел, а затем с хрипом упал назад и скатился вниз.
Больше Дик не стал ждать.
Перескочив через плиту, он сбежал по лестнице. В конторе никого не было. На столе лежал отобранный у него револьвер. Дик схватил его, метнулся к двери, распахнул ее и очутился во дворе.
Сзади раздался крик. Обернувшись, Гордон увидел двух бандитов и спустил курок. Выстрела не последовало. Револьвер оказался без патронов, по-видимому, Хагн разрядил его. Тогда Дик сшиб ближайшего противника ударом рукоятки по голове и бросился бежать. Он кинулся к шоссе, от которого его отделял только ряд кустов, напрямик.
Но это оказалось ошибкой. В кустах была протянута колючая проволока, и ему пришлось теперь бежать вдоль нее в сторону ворот. Без ботинок он чувствовал каждый камешек. Противники уже отрезали путь к воротам.
Тогда Дик развернулся и побежал в направлении второго фабричного корпуса. Бандиты были рядом. Вдруг он увидел перед собой на стене пожарную сигнализацию и вспомнил о разговоре с Эльком. Разбив рукой стекло. Дик нажал кнопку, и тут банда настигла его.
Он отчаянно боролся, хотя понимал, что сопротивление бесполезно. Но ему нужно было выиграть время.
— Стой, ребята! — внезапно заревел Гордон. — Хагн мертв!
Но в эту минуту из противоположного корпуса, покачиваясь, вышел Хагн. Приблизившись, ом размахнулся и попытался ударить беглеца в лицо, но тот успел наклониться, и кулак бандита врезался в стену. Хагн с диким ревом бросился на Дика. Бандиты, желая дать своему предводителю свободу действий, отпустили полицейского. Воспользовавшись этим, Дик ударил Хагна ногой в живот так, что тот свалился на землю, и, собрав последние силы, устремился к воротам. Он уже был возле них, когда чья-то рука схватила его за плечо. Дик отчаянно рванулся и выбежал на шоссе. В этот миг к фабрике подкатила пожарная машина. Бандиты в замешательстве замерли, а потом бросились в разные стороны.
Гордон в нескольких словах объяснил ситуацию начальнику пожарной команды.
Подъехала вторая машина. Вскоре с «лягушками» было покончено. Когда связанного Хагна положили в машину, Дик глянул на свои часы. Они показывали шесть.
Гордон бросился к автомобилю. К счастью, Хагн не догадался его испортить. Возможно, он приберег его для себя. Через три минуты, без шляпы, исцарапанный и грязный, Дик сидел за рулем и мчался в Глоучестер.
На бешеной скорости он проскочил через Свиндон, и двигался уже по Глоучестерскому шоссе, когда, взглянув на часы, понял, что они стоят. Сердце его забилось сильнее. Он ехал с предельной скоростью, хотя дорога была плохая и извилистая. В одном месте он чуть было не вылетел из автомобиля, когда на заднем колесе лопнула шина, и автомобиль занесло. Несмотря на это, Дик не останавливался и медленно продолжал свой путь к городу.
Когда же Гордон наконец достиг его, ехать пришлось еще медленнее: трамваи и автобусы затрудняли движение. Взглянув на башенные часы, Дик увидел, что до восьми не хватает всего двух минут, а тюрьма была еще в полумиле.
Когда часы начали отбивать восемь, Дик стал молиться, так как знал, что казнь совершается минута в минуту.
Подъехав к воротам, он в отчаянии затрезвонил. Наконец открылось окошечко, и показался сторож.
— Входить нельзя, — заявил он, — разве вы не знаете, что здесь происходит?
— Министерство внутренних дел, — прохрипел Гордон. — Приказ об отсрочке казни.
Окошечко захлопнулось, и ему показалось, что прошла целая вечность, пока калитка в воротах открылась.
— Я полковник Гордон из прокуратуры, привез приказ об отсрочке казни Джима Картерсона.
Сторож покачал головой:
— Казнь состоялась пять минут назад.
— Но церковные часы!
— Отстают на четыре минуты. Боюсь, что Картерсон мертв.
В это утро Раю выдали чистую одежду и после беседы с капелланом разрешили погулять во дворе. Юноша обрадовался. Ему хотелось еще раз взглянуть на голубое небо.
Через полчаса он вернулся в камеру.
Без десяти восемь туда вошли начальник тюрьмы и шериф.
— Не хотите ли сделать какое-нибудь признание, Картерсон? Да и ваше ли это имя? — спросил начальник.
— Нет, — ответил Рай спокойно, — но это безразлично.
— Вы убили того человека?
— Не знаю. Я желал его смерти, поэтому возможно, что и убил.
Часы в коридоре медленно, но неумолимо шли вперед. Сквозь открытую дверь Рай мог их видеть. Заметив это, начальник тихонько прикрыл ее.
Было без одной минуты восемь.
Потом Рай увидел, как снаружи нажали на дверную ручку, и на секунду его покинуло самообладание. Он отвернулся, чтобы не видеть человека, который сейчас должен был войти. Рай почувствовал, как его схватили сзади и стали связывать руки.
— Да простит мне Господь! Да простит мне Господь! — бормотал кто-то за его спиной.
При звуке этого голоса юноша молниеносно обернулся.
Палачом был Джон Беннет.
— Рай, — простонал ошеломленный Беннет.
Отец и сын, палач и приговоренный, стояли друг против друга.
— Рай! — повторил Беннет.
— Вы знаете этого человека? — взволнованно спросил начальник тюрьмы.
— Это мой сын, — ответил палач и развязал веревку на руках юноши.
— Беннет, вы должны совершить казнь!
— Совершить? Умертвить своего собственного сына?! Вы с ума сошли? Или считаете меня сумасшедшим? — воскликнул палач и обнял сына, прижавшись к его небритой щеке. — Мой мальчик! Мой мальчик! — твердил он, гладя Рая по голове, как делал это, когда тот был еще ребенком.
Затем вдруг выпрямился, втолкнул сына в экзекуционную камеру, вбежал за ним, захлопнул за собой дверь и закрыл ее на задвижку.
Другого входа в это помещение не существовало.
Рай увидел опущенный канат с петлей и, покачнувшись, прислонился к стене.
Джон Беннет сорвал канат и топором изрубил его на части. Затем подошел к сыну, взял его голову в руки и поцеловал.
— Можешь ты меня простить, Рай? — спросил он слабым голосом, — Я вынужден был этим заниматься. Я чуть с голоду не умер, прежде чем решился на это, и все время жил в страхе, что кто-нибудь укажет на меня пальцем и скажет: «Вот идет палач Бен».
— Палач Бен? — повторил удивленно Рай. — Ты Бен?
Отец утвердительно кивнул.
Снаружи в дверь продолжали стучать.
— Выходите, Бен! Даю вам честное слово, что отсрочу казнь до завтра. Вы не можете там оставаться, — послышался голос начальника тюрьмы.
Джон Беннет взглянул на разрубленную веревку. Казнь не могла состояться, так как по существующему закону новую веревку должны были прислать из центральной тюрьмы главного полицейского управления. Все необходимое для казни каждый раз присылалось оттуда и после возвращалось обратно.
Беннет отодвинул засов и открыл дверь.
Лица всех присутствующих были бледны.
— Я позвоню в Лондон и сообщу обстоятельства дела, — сказал начальник тюрьмы. — Я не осуждаю ваших действий, Бен. Было бы бесчеловечно требовать от вас исполнения приговора.
Вдоль коридора бежал надзиратель. За ним, прихрамывая, следовал человек — весь в пыли, с оцарапанным лицом и запекшейся кровью на лице и руках.
— Приказ об отсрочке казни, собственноручно подписанный его величеством королем! — прохрипел Дик и передал окровавленный конверт начальнику тюрьмы.
