Дождавшись, когда добросовестный дежурный запишет данные Ирины, я начала надрывно кричать в трубку:
– Алло? Алло? Вас не слышно, вы пропали. Я сейчас перезвонить попробую.
Пусть верно ждет. Спасибо неведомому Петьке за то, что он ухитрился разбить нос. Если следователь спросит у моих старушек, не знают ли они что-нибудь о пропаже Ирины и тут же поинтересуется о каплях крови в подъезде, никто и не вспомнит о Петьке. Зато вспомнят множество других подсказанных мною деталей.
Вечером Сергея задержали. На вопрос о том, куда пропала его жена, он не смог внятно ответить, зато смущение его было неподдельным: при виде сотрудников милиции он побледнел и схватился за дверной косяк. При обыске обнаружили разорванную ночную рубашку Ирины со следами крови. Она была скомкана и замотана в полиэтиленовый пакет, который валялся в темном углу за мусорным ведром. Создавалось четкое ощущение, что пакет бросили в мусорное ведро, но промазали, и он какое-то время лежал в невидимой глазу зоне. Остатки крови той же группы экспертиза обнаружила и на половой тряпке. Она была выстирана, но специальные реактивы показали: кровь была. Конечно, была! И ночнушку, и половую тряпку я обработала лично. Старушки охотно рассказали, что на днях из квартиры Седых слышались звуки борьбы, посвятили следователя в тонкости не совсем нормальных отношений супругов, рассказали и о том, что наутро Сергей выходил из дома с большой сумкой, а потом вернулся.
Строго говоря, против Сергея не было найдено ни одной достаточно убедительной улики, но я и не преследовала цель засадить его в тюрьму за убийство. Рано или поздно Ирина вернется домой, недоразумение будет разрешено. Просто на данный момент мне необходимо было серьезно выбить его из колеи, напугать тем, что, собственно, и угрожало ему в ближайшем будущем, если бы ему удалось исполнить задуманное. Пусть пока посидит в серых тюремных стенах, попробует камерную баланду, пообщается с отнюдь неэлегантными и чуждыми эстетизму людьми. Это пока.
В эти дни Ариша принес мне известия о госпоже Серафиме. Гадалка воспользовалась брошенным мною спасательным кругом и встретилась с матушкой настоятельницей. Благодаря Арише, матушка была в курсе проблем Серафимы. Ариша деликатно умолчал о том, что в роли пришельцев с того света выступала его внучка и ее помощники, поэтому настоятельница прониклась искренним состраданием к грешнице и горячим желанием ей помочь. Серафима была немолода, наследников у нее не было, прелести обеспеченной жизни ее не так уж и интересовали, и хотя ее счет в банке был довольно солидным, эти деньги, в сущности, были ей ни к чему. Не оказывая давления, настоятельница смогла убедить ее в том, что прелести обеспеченной светской жизни меркнут перед сознанием, что совесть твоя чиста, а грехи сняты. К тому же стены монастыря, как и следовало ожидать, действительно служили надежной защитой от моих посягательств на ее психику.
– Честно говоря, – признался Ариша, – я ни минуты не верил в то, что твоя затея не провалится. Чтобы такая прощелыга, как эта Серафима, да отказалась от легкого хлеба и влияния на людей?
– Насколько мне известно, монастыри издавна служили пристанищем для раскаявшихся грешников, – не согласилась я, – почему Серафима должна быть исключением? Она занималась не богоугодным делом, грешила не только перед людьми, но и перед Богом, человек она немолодой. Как говорят ее ровесники? О душе надо подумать? Вот пусть и думает.
– А ты знаешь, что она перечислила все свои сбережения приюту при монастыре?
– Вот и прекрасно! Каяться лишь на словах легко, а вот отдавать то, что когда-то было тебе дорого, на благое дело… Это попахивает искренностью.
– А еще она продает квартиру и офис. Говорят, вернуться туда она все равно не сможет, да и промысел свой поклялась бросить навеки, так что, думаю, внучка, она готовится к постригу. Я могу тобой гордиться. Ты делаешь из грешников праведников.
– Не иронизируй. Если бы не я, она рано или поздно оказалась бы за решеткой. Или ты думаешь, что дело Ирины первое в ее практике?
– Будем надеяться, что первое.
– Все, мне надоело говорить об этой алчной старухе. У меня к тебе еще одна просьба. Ты же у меня великий, у тебя связи во всех сферах городского управления, для тебя нет ничего невозможного.
– Судя по началу, просьба будет не из легких, – констатировал он.
– Ага. Мне надо, чтобы дело Сергея Седых вел самый бестолковый, упертый и тщеславный следователь, какой только найдется в нашем городе. Позвони Курбатову.
– И как ты себе это представляешь? «Милейший Сергей Дмитриевич, сделайте-ка звоночек, спросите у коллег, кто из них самый глупый, и поставьте его на дело, которое мы укажем». Ты понимаешь, что это задача трудноразрешимая не для меня даже, а для Курбатова?
– А ты понимаешь, что, если в этом деле начнет копаться толковый следователь, он в два счета догадается: Ирина просто бросила мужика? Тем более что догадаться совсем не сложно, достаточно проверить базу данных ближайшего аэропорта и вокзала за последнюю неделю. К тому же умный и на меня может выйти. А я играю в опасные игры. Не хочешь же ты носить мне передачки.
– Ты с младенчества заставляла меня плясать под свою дудку, – нахмурился он, – только Курбатову я звонить пока не буду. Сегодня у нас партия с начальником следственного управления. Пока попытаюсь узнать, что за фрукт ведет дело этого Сергея.
– А я за это пожарю картошку, – мужественно решила я.
В последний раз подобный подвиг я совершала года три назад, когда дед на день рождения подарил мне двухчасовой полет на воздушном шаре.
* * *
– Тебе удивительно везет, внучка, – сказал Ариша, – дело Седых попало в надежные руки. Могу тебе гарантировать, что до возвращения его супруги следователь легко доведет своего подопечного до сумасшествия.
– Следователь-маньяк? Оборотень в погонах?
– Нет, просто до крайности тщеславный и амбициозный тип. Появился в управлении недавно, но уже успел своими заморочками довести всех до белого каления. Из расследования самого заурядного дела умудряется смастерить настоящий фарс.
– Не понимаю, – призналась я.
– Наверное, насмотрелся в свое время «Секретных материалов»: то ему инопланетяне мерещатся, то призраки, то в тонкие игры разума играть начинает. Представляешь, был у него один подследственный. У человека – неопровержимое алиби, во время совершения преступления его окружала просто толпа свидетелей. Так этот следователь, Конев, абсолютно серьезно утверждал, что тот воспользовался временным порталом, совершил преступление и как ни в чем не бывало вернулся в заданную точку времени.
– Дед, а так бывает? Ему же место в сумасшедшем доме, а не в следственном управлении.
– К сожалению, он является племянником очень важной персоны. Персона вот-вот уйдет на пенсию, тогда и от этого чудака можно будет избавиться. А пока все терпеливо ждут и надеются, что он не успеет наворотить слишком много бед. Говорят, что он неподкупен и патологически честен. А еще не ищет простых путей: если обвиняемый обладает неопровержимым алиби, Конев ищет доказательства его вины, если все указывает на то, что именно он и совершил преступление, то всеми силами пытается найти для него алиби. Откровенно говоря, хотел бы я с ним познакомиться. Интересный типаж!
– Какие проблемы? Соверши какую-нибудь мелкую пакость и угоди за решетку. Думаю, я смогу составить тебе протеже и устроить к этому типу. Представляешь, какие интересные беседы вы будете вести тихими тюремными вечерами!
– Не юродствуй, дорогая. Я имел в виду совершенно иной тип знакомства.
– Так что в отношении Седых? – напомнила ему я. – Следователь инкриминирует ему заговор с духом Наполеона или продажу тела жены на опыты инопланетянам?
– Не то и не другое. Раздвоение личности.
– Очень интересно. Можно подробнее?
Уже на первом допросе следователь проникся симпатией к новому подопечному. А так как улик, указывающих на виновность Сергея, достаточно, то Конев начал искать способ, который мог бы хотя бы условно оправдать Седых в глазах если не закона, то хотя бы окружающих и своих собственных.
– Вы знали, что все имущество вашей жены оформлено на нее? – начал он.
– Ируся обговорила этот вопрос еще до свадьбы, – отвечал Седых.
– Она настолько вам не доверяла?
– Что вы, мы с Ирочкой жили душа в душу, просто однажды в жизни ей не повезло, и она дала зарок: не унижать мужчин дорогими подарками. Ирочка считала, что это провоцирует их, то есть нас, на неблаговидные поступки, а зачем искушать судьбу?
– И вас не унижало положение иждивенца?
– Я не был иждивенцем, – гордо вскинул голову Сергей, – мы живем в демократическом обществе, свободном от предрассудков. Просто мы слегка поменялись ролями: Ируся приносила деньги, я обеспечивал ей семейное счастье. А Ируся была счастлива. Думаете, деньги дали бы ей то, что давал я?
