— Нет! — Полина вскочила. — Нет!.. Он дал о себе знать и сообщил о Крафте. Он объяснил, — его подставили. Глеб просил о помощи!
— Милая, милая… — Россо сокрушенно покачал головой. — Вы фантастически наивны. Разве вам не приходила мысль о том, что весточка от Глеба лишь дымовая завеса? Что он морочит всем голову? Да и как он, находясь, по вашей версии, под строгой охраной, сумел сообщить некие данные? К тому же, Крафт — нечто весьма мифическое, названное для того, чтобы затуманить мозги доверчивой девушке и через неё нам всем. К тому же, Сарычеву наверняка известно, что единственный человек, а именно Андрей Дмитриевич, способный уличить его в хитрой игре, находится в тяжелейшем состоянии!
Полина медленно поднялась и направилась к двери.
— Считаю, что разговор у нас с вами не получился… Я подумаю, возможно, вы в чем-то правы. Подумаю и решу, что делать дальше. Посоветуюсь с отцом, когда ему станет лучше.
— От души желаю вам и Андрею Дмитриевичу позитивных результатов. Со своей стороны, обещаю разумное содействие, — теплым голосом пообещал ей вслед Красновский.
Полина ехала в Москву на «автопилоте». Сонливость навалилась на неё с неодолимой силой — приходилось делать огромное усилие, чтобы удержать слипавшиеся веки. Усталость, пережитое волнение, выпитое вино притупили тревоги и боль. Всем её существом все сильнее овладевало одно желание: отдохнуть, отдохнуть, а потом — обдумать все четко и хладнокровно…
Она встрепенулась от резкого сигнала пронесшейся слева машины. Обогнав «Ниссан», автомобиль сбавил скорость и замигал задним светом, давая понять, что намерен прижать его к краю дороги. За узкой полоской кустарника темнел перелесок. Знаков стоянки не было, далеко впереди светились многоэтажки пригородного поселка. Полина не задумываясь притормозила, и послушно последовала за темно-синей иномаркой. Кто-то, а возможно, сам Глеб, пытались установить с ней контакт.
Синяя машина, мелькнув под носом у «Ниссан», свернула на едва приметную дорожку среди кустов и «подмигнула» Полине габаритами. Она двинулась следом, подбуксовывая в колеях, полных глинистой жижи. Впрочем, эта странная поездка продолжалась недолго. Метров через сто синий автомобиль остановился и, выключив фары, коротко гуднул. Из автомобиля вышел человек, от одного вида которого Полина похолодела бы от ужаса, если б не находилась в странном отуплении. Все происходящее вокруг воспринималось как сон и было почти безразлично, что случится дальше. Если сюда заманил её не Глеб, то остальное не столь уж важно. И страха почему-то нет.
Травка, одетый с ног до головы в черную кожу, выглядел омерзительно. В американских триллерах такие типы стреляют из коротеньких автоматов прямо от бедра, скашивая дюжины противников. А потом топают по трупам в высоких ботинках на толщенной подошве с металлическими скобками. Полина не сделала попытки резко откатить машину назад и попробовать скрыться… С полной очевидностью, её действия не увенчались бы успехом. Из такой грязи, да ещё задним ходом, стремглав не выберешься. Она даже не стала сопротивляться, когда Травка распахнул дверцу «Ниссана» и с каким-то утробным хмыканьем предложил ей выйти.
Они стояли друг перед другом в промозглом леске, увязая ногами с раскисшей скользкой жиже. С голых веток капала вода, по шоссе проносились автомобили, откуда-то из другой жизни светились окна многоэтажек.
Полина подняла воротник от внезапно охватившего её озноба.
— Слушай, не знаю, как тебе, красивая, а мне надоело прикидываться верблюдом. Твои дружки — сплошная сволота. Гниды вонючие. — Он сплюнул. Полина отметила, что Травка жевал не «Орбит» — от него за метр разило никотином, вернее, жеванными «бычками». — Против курева закодировался. Жую какую-то херню с никотином. Озверел… Слушай, мы должны снять с них бабки. И не криви личико — речь идет о миллионах баксов.
— Не понимаю. Мне холодно.
— Блин! Не строй тут невинность. Два месяца в фирме — уже шефа отхватила и ребеночка ожидаешь. Сама знаешь, если сейчас не подсуетиться, концов не отыщешь. Твой милый уже где-нибудь на Гаваях отогревается, мой шеф чемоданчики собрал. Ждет момента… Слушай, чего я предлагаю…
— Пошел вон, ублюдок! — Полина шагнула к своей машине.
Травка сделал неожиданно быстрый при его комплекции и замедленной речи рывок, схватив девушку за руки. Взглянув в маленькие под нависшими бровями глаза, Полина не могла оторваться, словно загипнотизированный кролик. Она даже не попыталась закричать.
— Значит так. Выбирай. Вариант первый: придушить, а потом попользоваться. Вариант второй — попользоваться и придушить. Могу порезать. Здесь маньяк орудует — к его славе добавят звездочку — это по-товарищески. Твое слово, куколка. Травка — джентльмен. Специалист широкого профиля. Меню по желанию клиента.
Полина изо всех сил сжала зубы, припоминая, как учил её действовать в угрожающих ситуациях тренер Вася Кимчев. Тогда Полина смеялась, заповеди ведения боя звучали наивно: «если противник сильнее, постарайся скрыться. Если это не удалось, держи врага на расстоянии.» Скрыться! Держать на расстоянии! Ну уж, конечно, не попадать в его стальные лапищи, да ещё с вывернутыми руками. Полина вспомнила шутку Аллы при первой встрече с Травкой: у него и нунчаки, и «пушка», наверно, есть.
— Выбираю нунчаки. Где они у тебя? Хотелось бы нечто оригинальное.
Травка хмыкнул:
— Даешь! Может, ещё и алебарду с собой таскать… — Он прижал Полину и больно скрутил руки за спиной. — Желаешь совсем просто? — Задушу в объятиях… Люблю я это дело. Прижму к себе, косточки-то захрустят, как у цыпленка, не успеешь шепнуть мне про любовь, а дух уже вон… Я красивую работу предпочитаю, — шептал он в лицо, обдавая зловонием. — Женщина должна быть сильной, как Марика Рок. Слыхала про такую? Звезда. Сам Гитлер от одного взгляда в штаны пускал… А тут — мелкота, уцененный товарец.
Руки Травки сжимали, как стальной обруч. Полина задыхалась. Мысли путались, но сработал рефлекс — атэми. Да, атэми — рефлекторное освобождение от захвата. Левая нога мгновенно оказалась между ног противника. Падая на спину, Полина потянула его на себя, ударяя ногой в пах. Затем следовало перекинуть через себя сто с лишним килограммов живого веса.
Перекидывать Травку не пришлось. От стремительного удара он взвыл, согнулся, изрыгая грязные ругательства. Но в следующее мгновение со звериной злостью сбил поднявшуюся жевушку с ног и прижал коленом. Лицо Полины уткнулось в мокрую прошлогоднюю листву, пробитую щетиной молодой травы. Она жадно вдохнула запах талого снега, оживающей после холодов зелени, запах долгожданной весны с её ручьями, скворцами, надеждами и обещаниями.
— Стерва! Уделаю тебя по всей программе, шваль! — тупой нос тяжелого ботинка врезался ей в плечо, в ребра, в живот. Она свернулась клубком, собираю всю энергию для нападения.
— С-сука… Сучья тварь… — тупо молотил её ногами человек в черном. Он предвкушал расправу и никак не ожидал отпора. Такого удара ниже пояса Травке не приходилось получать даже от мужиков. О том, чтобы «поиметь» свою жертву, он теперь уже не помышлял. Он хотел лишь одного — убивать! Убивать долго и смачно.
Заметив пистолет в руке убийцы, Полина зажмурилась. Так прячет в песок голову насмерть перепуганный страус. И снова сработал первобытный инстинкт выживания. Сгруппировавшись в тугой комок, тело девушки метнулось под ноги гиганта, голова тараном врезалась в колени. Травка рухнул на Полину, громыхнул оглушительный выстрел и тут же обрушилась мирная вечерняя тишина, полная привычных звуков — шуршание автомобилей по шоссе, лай собак в деревне, гудение ветра в кронах по-зимнему голых ясеней.
Полина ощутила запах, который ни с чем нельзя было спутать. Ее левую ладонь, лежавшую на груди, залило нечто теплое и липкое. Кровь… Она течет и течет, пропитывая голубой мех жакета. Боли нет. Может, так и выглядит смерть. Травка больше не ругается и не бьет. Он даже не шевелится, прижав её к земле обмякшим телом. Полина рванулась, пытаясь избавиться от мерзкого груза. Тяжелый кожаный куль свалился в грязь. Она отползла, поднялась на колени, стараясь рассмотреть свои ладони — грязь и кровь. Кровь другого человека.
Ошеломленная дикой догадкой, Полина перевернула на спину обмякшее безжизненное тело и отпрянула — даже в темноте было понятно, что человек мертв, хотя его открытые глаза смотрели! Но так смотреть мог только мертвец.
Полина села, скорчившись и застонав от непереносимой боли — в её живот вонзился кинжал. Как это произошло? Как? Кто успел нанести удар? Почему пуля пронзила сразу двоих? Она повалилась набок, кусая воротник жакета. Выходит, смерть не так уж нежна. Не приласкает, не усыпит ледяным дыханием. Будет терзать и мучать, выжимая последние капли теплой, трепетной, такой беззащитной жизни…
