— Наколка, то есть татуировка?
— Да. Татуировка.
Рахманов посмотрел на Клюева, обе его руки были опущены. Ладони повернуты внешней стороной вперед. Перевел взгляд на Аракеляна:
— На какой руке была татуировка?
— Не помню. И что наколото было, не помню. Помню только место. Вот здесь. — Подняв руку, тронул место между большим и указательным пальцами.
Рахманов сказал, обращаясь к Клюеву:
— Пожалуйста, поднимите руки.
Усмехнувшись, Клюев медленно поднял руки. Между большим и указательным пальцами левой руки была татуировка: чайка, летящая под солнечным полукругом.
— Та самая татуировка? — спросил Рахманов.
— Да. Узнал я эту наколку. Чайка на солнышке.
— Спасибо. Вы свободны.
Подождав, пока Аракелян выйдет, Рахманоь вместе с понятыми подписал протокол предъявления для опознания. Затем Саенко, также без конвоира, пригласил в комнату Азизова. Тот тоже опознал Клюева.
Подписав второй протокол, Рахманов вместе с Клюевым вернулся в свой кабинет. Сели за стол. Подождал, пока сядет Клюев. Сказал:
— Ну что, Клюев? Расскажете, как все было?
— Гражданин следователь, о чем вы?
— Вы знаете, о чем. По-моему, уже пора. Упорствовать бессмысленно.
— Но я ведь все рассказал. А этих, которые тут что-то наплели, я их первый раз вижу.
— Так-таки первый раз?
— Да. Ясно ведь, что они меня раньше не видели. Особенно тот, первый. Наколку даже не мог описать.
Рахманов нарочно выдержал паузу, просматривая протокол. Наконец отложил бумаги:
— Клюев, попробую объяснить некоторые тонкости. То, каким образом была опознана татуировка на вашей левой руке, лишь подтверждает точность опознания.
— Это почему подтверждает? Как это?
— Так. Опознающий видел вас довольно коротко и вряд ли мог запомнить рисунок татуировки. Да и ни к чему было. Опознающий запомнил лишь факт: у вас на руке была татуировка. Вот если бы, допустим, опознающий с предельной точностью описал рисунок, у следствия и суда могли возникнуть сомнения. Понимаете?
Клюев некоторое время молчал. Ответил, глядя в окно:
— Понимаю я, не понимаю, но этих людей не видел.
— В таком случае придется провести очную ставку.
— С кем это очную ставку?
— С теми, кто вас опознал. Вы готовы к очной ставке?
— Допустим, не готов. Что тогда?
— Почему не готовы?
— Потому что видеть их у меня нет желания.
— И все же увидеть их вам придется. В показаниях этих людей и в ваших есть серьезные противоречия.
Когда в кабинет привели Аракеляна, Рахманов его спросил:
— Скажите, Аракелян, вы знаете этого человека?
— Знаю, — бесстрастно подтвердил Аракелян.
— А вы, Клюев, знаете этого человека?
— Нет. Узнал только сегодня.
Оба сидели, не глядя друг на друга. Выждав, Рахманов сказал:
— Получается, кто-то из вас дает заведомо ложные показания.
Клюев пожал плечами. Лицо Аракеляна выражало откровенную скуку. Рахманов прервал тишину:
— Ну что же, будем выяснять, кто из вас дает эти ложные показания. Аракелян, чем вы можете подтвердить, что видели сидящего перед вами человека?
Аракелян не спеша почесал мизинцем в ухе:
— Я могу подробно описать кабину, в которой он сидел. Того, второго, который с ним приехал. Их одежду. Все остальное.
— Если вам предъявят второго, сидевшего в кабине, вы сможете его опознать?
— Смогу. Так же, как и этого.
— Чем еще вы можете подтвердить, что знаете сидящего перед вами человека?
— Чем… Гражданин следователь, я ведь не только его видел. Я заплатил ему серьезные деньги. Двадцать пять тысяч. И доказать, что он был в Сухуми и общался со мной, мне раз плюнуть.
— Что ж, докажите.
— Ну. Я его устроил в гостиницу. Нашу, сухумскую, «Тбилиси».
— Сами?
— Сам я его туда не возил. Но это подтвердит дежурная. Я купил ему билет СВ до Москвы. Можете допросить проводников. Они подтвердят. Я навел его на шабашников, которые разобрали на свалке его машину.
Клюев посмотрел на Аракеляна в упор. Тот повел подбородком:
— Смотреть на меня не нужно. Колись, парень. Колись, колись.
Клюев выдавил сквозь зубы:
— Сучара.
Аракелян недобро усмехнулся:
— Придет время, я тебе эту «сучару» в глотку вобью. Понял?
Клюев отвел глаза. Аракелян добавил:
— Учти на будущее: порченый товар в Сухуми возить не нужно. Там этого не любят. Ну, а с сучарой… С сучарой еще разберемся. Время есть.
Рахманов посмотрел на Клюева:
— Насколько я понял, вы признаете, что знаете этого человека?
Важный момент. Впрочем, Клюев себя уже выдал.
Довольно долго Клюев сидел молча. Наконец сказал, не поднимая глаз:
— Признаю.
— Точно признаете? Отказываться не будете?
— Признаю. Только врет он насчет двадцати пяти штук. Не давал он мне столько.
— Сколько же он вам дал?
— Штуку дал. Одну.
Ясно, Клюев всеми правдами и неправдами постарается отказаться от полученных двадцати пяти тысяч. Ведь в противном случае ему будет очень трудно отвести от себя обвинение в убийстве Дегтярева.
Рахманов спросил спокойно:
— Аракелян, сколько вы дали этому человеку? Тысячу, как он говорит? Или двадцать пять тысяч?
Все шло нормально. Что бы Клюев теперь ни говорил, как бы ни занижал полученный «гонорар», факт, что он и Шитиков пригнали трейлер в Сухуми, рано или поздно приведет к их полному изобличению. Неизбежно. Признание, что Клюев знает Аракеляна, практически означает признание и в остальном. Впрочем, сам Клюев может этого и не понимать. Пока.
Аракелян молчал, разглядывая потолок. Наконец усмехнулся:
— Я дал ему ровно двадцать пять штук. По договоренности. Он это знает. И люди, которые его прислали, тоже это знают.
— Но вы сами слышали: Клюев утверждает, что вы дали ему только тысячу.
— Он может говорить, что хочет. Это его проблемы.
Рахманов посмотрел на Клюева:
— Клюев, так сколько все же вы получили от Аракеляна?
— Тысячу, — упрямо сказал Клюев.
Рахманов подытожил, понимая, что дальнейший спор ни к чему не приведет:
— Хорошо. К выяснению истины мы еще вернемся. Аракелян, прошу подписать протокол. — Подождав, пока Аракелян поставит подпись, кивнул: — Вы свободны. Вы же, Клюев, останьтесь.
Когда Аракелян вышел, спросил:
— Клюев, я правильно понял: вы решили рассказать правду?
— Куда деваться, гражданин следователь. Решил.
— Что ж, слушаю. Рассказывайте.
Несколько секунд Клюев медлил, разглядывая пол. Посмотрел на Рахманова:
— Ну, все было, как я раньше рассказывал.
— А именно?
— Мы в самом деле решили съездить на толкучку. В тот день.
— Мы, это кто?
— Ну, мы… Я и Шитиков.
— Понятно. Значит, вы с Шитиковым решили съездить на толкучку. Дальше?
— Дальше мы стали ловить на Можайке машину. Мы еще не знали, куда поедем. То ли в Вязьму, то ли в Смоленск. Ну и никто не ехал. А потом остановился этот мужик. На серых «Жигулях». Выслушал. Хорошо, говорит, поедем. Только, говорит, сами машину водить умеете? Хотите по штуке заработать? Ясно, кто же не хочет по штуке заработать… Мы говорим: хотим. Тогда садитесь. Сели. Ну и поехали по Минке[39]. Мужик говорит: видите впереди трейлер? Впереди как раз шел трейлер КамАЗ, «Мострансагентства». Надо этот трейлер довести до Сухуми. Я вам дам аванс, пятихатку. И там получите по штуке. Согласны? Ну, мы согласились. Как говорится, черт попутал.
Версия была липовой без всякого сомнения. Помедлив, Рахманов спросил:
— Как же вы пересели на этот трейлер?
— Ну, мы долго за ним ехали. Смоленск проехали. Потом повернули направо. Трейлер встал на стоянку. Мы подождали. Снова поехали за ним. Потом догнали. Стали махать из окна — мол, колеса горят. Он встал. Мужик нам говорит: подождите, ребята, я сейчас. Поставил «Жигуленок» перед трейлером. И пошел разбираться с водителем. Мы видели, как они ушли смотреть задние колеса. Потом этот мужик вернулся. Все, говорит, можете садиться.
— А водитель? Куда он делся?
— Не знаю. Как они с этим мужиком ушли, мы больше водителя не видели.
— Но вы с Шитиковым хоть поинтересовались, где водитель?
— Спросили. Мужик сказал: с водителем я договорился. И вообще, вас это не касается. Держите пятихатку и гоните трейлер в Сухуми. Встанете на таком-то месте. К вам подойдет человек, назовется Ашотом. Этот, который только что здесь был. Он скажет, куда подогнать трейлер. Как только товар разгрузят, получите по штуке.
— Вы так и сделали?
— Так и сделали. Этот мужик дал нам два паспорта, чужих. И накладные. Ну мы и погнали в Сухуми. Ехали около полутора суток. Подошел этот… Ашот. Выгрузил товар. Дал нам по штуке. И еще два билета на поезд до Москвы. На ночь устроил в гостинице. Мы переночевали. И утром уехали.
