Однако высоковато… Именно так думала я, выскочив на балкон и глянув вниз. Нет, вообще-то четвертый этаж — не так уж и страшно, тем более если находишься в жилом здании времен Хрущева, в котором имеются очень удобные для спуска балконы. Однако пользоваться ими в светлое время суток, когда на лавочках сидят неунывающие бабульки и перемывают косточки своим соседям, родственникам и знакомым, весьма непросто. Думаю, они бы очень обрадовались, увидев, каким образом я покидаю жилище Игоря, только вот запросто уйти в этом случае мне бы вряд ли удалось.
Оставалось одно: сидеть на балконе на корточках и ждать удобного момента. Когда я спешно покидала комнату, то успела задернуть за собой тяжелые занавески, которые полностью закрывали окно и балконную дверь. Однако любой из вернувшихся домой хозяев — тетя Надя или Игорь — мог в любой момент открыть их, чтобы наполнить свое жилище дневным светом. Представляю, как нам стало бы весело в тот самый момент, когда он или она увидели бы на собственном балконе сюрприз в моем лице.
К счастью, у Игоря — а пришел именно он, я увидела его, осторожно глянув в щелочку, — по-видимому, не было намерений наслаждаться светом и солнцем. Он в глубокой задумчивости прошел в комнату и свалился на кровать. Причем, как мне показалось, у него явно не было намерения в ближайшее время вновь покидать свое жилище. Мне в этой ситуации светила перспектива провести неопределенное количество часов в весьма неудобном положении. Кстати, ноги уже начали затекать. О-о-ох…
Я мысленно вздохнула и приняла решение. Как ни крути, а все равно необходимо было искать выход. И тут судьба соизволила одарить меня своей лучезарной улыбкой, послав потенциального спасителя. Им был молодой человек явно кавказской национальности, который курил, стоя на балконе этажом ниже. Вернее, для этого он вышел на балкон, но, случайно подняв голову и увидев меня, забыл об истинной цели, и сигарета дотлевала в его пальцах. Он смотрел вверх, в моем направлении, и знойно улыбался в лучах ласкового солнца.
Я приложила палец к губам и многозначительно показала назад, внутрь квартиры.
Кавказец, видно, дураком не был. Он почувствовал какую-то авантюру и с очевидной радостью внутренне разрешил себе в ней участвовать. Судя по всему, этот парень отчаянно скучал в абсолютном одиночестве, поэтому мое появление в собственной жизни тоже расценил как подарок судьбы. Без долгих раздумий он кивнул в знак того, что понял меня, и вопросительно посмотрел, будто бы спрашивая, что надо делать. Этим он завоевал мое первоначальное расположение.
Некоторое время мы общались с помощью сурдожестов. Я показала кавказцу, чтобы он вел себя тихо, и осторожно придвинулась к балконному люку. В доме Игоря на полу балконов имелись особые люки, и с помощью железной лестницы можно было спуститься с одного этажа на другой. Получалось что-то вроде своеобразного дополнительного выхода, столь сейчас мне необходимого. Я попыталась открыть заслон люка, и мне это удалось, причем абсолютно бесшумно. Теперь оставалось сунуть ноги вниз, не издавая при этом слишком громких звуков, и закрыть за собой крышку люка, чтобы у Игоря не возникло мысли о том, будто в его жилище кто-то побывал.
Я уже стояла на лестнице, когда почувствовала на своей талии крепкие мужские руки, которые подхватили меня и поставили на пол. Специально, чтобы встретить меня, он перешагнул со своего балкона на тот, куда я спустилась. Повернувшись, я оказалась прямо перед моим невольным спасителем, который все так же лучезарно улыбался.
— Привэт, — сказал он с соответственным акцентом. — Ты кто?
— Мэри Поппинс, — ответила я тихо и жестом указала на его собственный балкон.
Через минуту мы оба оказались на нем, и я тут же вошла в комнату. Оставаться на балконе было довольно опасно — Игорь мог выйти подышать свежим воздухом и заметить меня и своего соседа, который по совместительству стал еще и моим спасителем. Он, кстати, тоже вошел в квартиру и даже прикрыл дверь.
— А ты кто? — поинтересовалась я, чтобы хоть как-то поддержать разговор.
— Гиви, — растерянно сообщил кавказец, а потом неожиданно предложил: — Есть хочэшь?
Этим, надо сказать, он меня покорил окончательно. Потому что, во-первых, я по жизни люблю непосредственных людей, а во-вторых, есть я действительно хотела.
Мы с Гиви прошли на кухню и умяли целую обойму бутербродов с колбасой, запивая их крепким чаем. Гиви все смотрел на меня, ожидая, что вот сейчас я начну что-то рассказывать относительно моего внезапного появления на его балконе, но я не спешила. Наконец, когда чувство голода заметно притупилось, я утерлась салфеткой и спросила:
— Слышь, Гиви, ты соседа своего сверху знаешь?
— Нэт. Я здэсь хату нэдавно снымаю…
— Ясно. Тогда знаешь что… Мне сейчас срочно уйти нужно, а ты сегодня вечером занят?
— Нэт, — ответил слегка обалдевший Гиви.
— Ну, тогда встретимся, — удовлетворенно закончила я и, пока Гиви не успел опомниться, поспешно выскочила из-за стола и направилась к входной двери. — Я к тебе зайду сегодня вечером или в крайнем случае завтра. Жди! — крикнула я уже с лестничной площадки, глядя на растерянного Гиви. — Я приду! — пообещала на бегу, посылая ему воздушный поцелуй.
Оказавшись на улице, я, наконец, смогла перевести дух. Ух, ну и денек! Спасибо тебе, дорогой Гиви. Бог даст, может, еще как-нибудь свидимся. А пока единственное, чего мне по-настоящему хотелось, так это оказаться в собственной машине на пути к родному дому.
* * *
Только я прилегла, чтобы отдохнуть после известных событий, как раздался звонок сотового и прервал мою идиллию. Хотя мне ужасно не хотелось отвечать, однако снять трубку все же пришлось. Звонивший явно отличался настойчивостью — я насчитала десять звонков. После чего моя надежда на то, что меня оставят в покое, испарилась.
— Алло! — довольно грубо сказала я.
— Здравствуйте, Татьяна.
Звонила моя клиентка Ирина Лепина. Несмотря на то что голос ее был, как всегда, спокоен, я сразу почувствовала — ей есть что мне сказать. И это действительно было так.
— У меня важная новость. Виталия выпускают под залог. Я хотела бы поговорить с вами по этому поводу.
— Да, конечно, приезжайте.
Буквально через считанные минуты она уже звонила в дверь. Как всегда, собранная, холодная, вежливая и элегантная. В общем, истинная «железная леди». Однако в настоящий момент этот образ был не столь совершенен, как в тот день, когда я увидела Ирину в первый раз. Сейчас в ее глазах за холодностью притаилась растерянность, которую она не смогла скрыть за маской равнодушия. Да и движения ее были хотя и четкими, но какими-то странными. Присмотревшись, я поняла — ее уверенность сегодня была очень неестественной, напускной.
Ирина села в кресло напротив меня, и до меня дошла причина ее необычного вида. Она была пьяна. Причем достаточно сильно. В прихожей я этого не разглядела и не сообразила, что глаза у нее не растерянные и не печальные, а попросту осоловелые, как обычно бывает в таком состоянии. Когда же Ирина заговорила, до меня донесся отчетливый запах алкоголя. Однако, несмотря на свое состояние, Ирина, как всегда, четко и последовательно излагала события.
— Татьяна, я, кажется, уже сказала вам, что Виталия выпускают под залог, — полувопросительно-полуутвердительно сказала она. — Так вот, это чрезвычайно меня беспокоит.
Лично я давно ждала данного момента, чтобы предпринять в соответствии с ним свои дальнейшие действия. Однако пока следовало послушать, что же беспокоит мою клиентку, и сравнить, были ли ее причины для беспокойства похожи на мои собственные соображения относительно выхода Виталия на свободу.
Ирина тем временим продолжала: — Я хочу, чтобы вы меня правильно поняли, ведь исход дела зависит от вашего участия. Если раньше ваша деятельность не приносила практически никаких результатов, то скоро все может измениться, и вам необходимо быть готовой к этому.
— Ну, о результатах моей предыдущей деятельности я вам не отчитывалась, — сочла нужным напомнить я. — Однако расскажите мне, почему у вас сложилось ощущение, что скоро произойдет нечто важное. А главное — объясните, почему вы не рады, что вашего сына выпускают. Ведь вы этого отчаянно добивались.
— Разумеется, я рада освобождению Виталия. И вы правы: именно этого я добивалась в течение достаточно длительного времени. Но какими бы странными вам ни показались мои слова, я вынуждена сказать, что как раз в этом и кроется причина моего беспокойства. Ну поймите же, — она непроизвольно повысила интонацию, — я прилагала столько усилий с самого начала, пыталась добиться освобождения сына под залог, но все было напрасно. Несмотря на знакомства и, заметьте, несмотря на предложенные немалые деньги, со мной даже не хотели разговаривать. Или же вежливо выслушивали, кивали головой в такт моим просьбам, а потом разводили руками и сетовали на неспособность помочь мне. За деньги — опять-таки подчеркиваю. Скажите, Татьяна, такая принципиальность правоохранительных органов в духе вашего провинциального города? Как вы считаете, не странно ли, что после всех приложенных мною усилий Виталия вдруг очень легко выпускают под залог, когда я уже практически потеряла надежду и перестала обивать пороги?
