Ознакомительная версия.
– Позвони, – согласилась я.
Но сама уже не слишком верила в рациональное объяснение. Закончив разговор, я достала рубиновое колье, разложила на столе и долго смотрела на камни. Красивые, красные, опасные. Мне было неприятно держать их в руках. Что-то такое исходило от них, пульсировало, раздражало.
Я вспомнила слова Татьяны Злотниковой: «Я вдруг поняла, что раньше, без драгоценностей, была счастливее и верила в лучшее. И я отдала свой рубин. И это подействовало. Заклятие было снято. В мою жизнь вернулась надежда. Я не знаю, правильно ли я поступила. И если честно, не хочу знать. Главное, мне стало легче. Как только я сняла с пальца камень, камень упал и с моей души. А о перстне я не жалею. Улыбка красит больше бриллиантов…»
«Отдай рубины! – потребовал голос внутри меня. – Они мешают вам с Юрой быть вместе. Вспомни, с тех пор как он подарил их тебе, и начались его бесконечные командировки, ваше недопонимание, походы в театр с Александрой, выключенные мобильники, телефонные звонки не вовремя, застрявшие лифты. Это уже нельзя считать простым совпадением… К тому же эти галлюцинации. Ты видишь мертвыми живых людей, ты слышишь голоса в пустых помещениях. Ты выставляешь себя на посмешище. Отдай рубины. Пусть все это прекратится…»
Перезвонила Ритка. Сказала, что в диспетчерской пересменок, никто с ней разговаривать не стал. Но она все равно выяснит, кто имел доступ к переговорному устройству, будь то дух или человек.
– Я сама со всем этим разберусь, – пообещала я.
И написала письмо Арциловичу.
«Здравствуйте, ваш адрес дала мне Татьяна Злотникова. Потому что я оказалась в таком же положении, в котором она была осенью. Жених подарил мне старинное колье с рубинами и бриллиантами. И вокруг меня начало твориться что-то странное. Я вижу и слышу то, чего нет и быть не должно. Я теряю то, что у меня было. Возможно, это как-то связано с предсказанием, которое сделала вам слепая гадалка.
Я бы хотела с вами встретиться и обсудить интересующий нас обоих вопрос о старинных украшениях рода Арциловичей. Возможно, я, как и Татьяна, буду готова вернуть рубины их законным владельцам. Правда, я не смогу сделать это раньше выходных. Потому что на пятницу намечено светское мероприятие, и я должна быть там при полном параде. Вас, наверное, позабавит, что по иронии судьбы этот прием будет связан с Ясной Поляной…»
Научно-практическая конференция «Родина гениев. Веймар – Ясная Поляна» шла всю неделю и завершалась в пятницу грандиозным приемом с участием посла Германии. Наш отдел готовил это мероприятие. И я не сомневалась: это будет нечто!
Петровская превзошла саму себя. Она решила организовать банкет в плавучем ресторане, который будет медленно и торжественно покачиваться на волнах Москвы-реки. В меню – русская икра и немецкие колбаски, водка и шнапс. Среди приглашенных звезд – Немецкий камерный инструментальный оркестр, который будет играть сочинения Листа, состоявшего при дворе веймарского герцога. С нашей стороны колорит привнесет цыганский хор. А завершится все фейерверком.
Я не слишком люблю подобный пафос. Но в джинсах и кедах я бы точно не прошла фейс-контроль. Петровская особо отметила: вечерние платья, каблуки и драгоценности. А Юра попросил, чтобы я надела именно рубины.
Что ж, надену. Если ему так хочется, даже на ночь не сниму. Тем более что, кажется, все дела наконец закончены, и с вечера пятницы до утра понедельника мы с Юрой будем вместе. Хотя, не исключено, я и отъеду на часок для встречи с господином Арциловичем, который, впрочем, пока так и не ответил на мое письмо.
Нас отпустили с работы пораньше, чтобы привести себя в порядок и переодеться. Я выбрала легкий вишневый сарафанчик из переливающегося шелка и белый короткий облегающий пиджачок. Не вечернее платье, конечно, но нарядно, и мне идет. Белые туфли на шпильке и рубиновое колье довершали картинку, на которую первым залюбовался Юра.
Он заехал за мной, ждал в машине. Когда я вышла, он посмотрел на меня взглядом «Лучше бы мы остались дома, вдвоем наконец-то». «Мечтать не вредно», – вздохнула я. Действительно, я выглядела на все сто. Волевым усилием преодолела свои мистические страхи, рубины больше не давили, не душили и не пугали. Они украшали.
Вечер был по-летнему теплым. У причала уже сверкал огнями и гремел музыкой плавучий ресторан. Публика – сплошь изысканная, читавшая Гёте в подлиннике, а у Толстого не только про мир, но и про войну. Светские беседы велись сразу на нескольких языках. Мужчины блистали шутками, женщины – драгоценностями. Юра и Александра чувствовали себя как рыбы в воде. Я же немного растерялась. К тому же немецкий язык – не мой профиль.
– Фройлян, буль-буль? – рядом со мной остановился худой и длинный немец средних лет.
Про таких говорят: лощеный – аккуратная бородка, очки в золотой оправе, одет со вкусом.
– Буль-буль? – не поняла я.
Он предлагает мне поплавать? Конечно, вечер обещает быть теплым, но не настолько же.
– Буль-буль! – засмеялся он.
Остановил проходившего мимо официанта и взял два бокала – для себя и для меня. Буль-буль – это пить, с облегчением поняла я.
– I am glad to meet you. Рада познакомиться, – улыбнулась я и пригубила шампанское.
Выяснилось, что немец говорит и по-английски. И на меня посыпались комплименты. Я и хороша, как роза, а вернее, как Анна Каренина, но судьба у меня будет, конечно, более счастливая. Ведь из-за русских красавиц столько иностранцев теряли головы. Он, кажется, тоже готов потерять…
Но тут к нам приблизилась худая, высокая немка средних лет. Которая оказалась не просто фрау, а его фрау. Супруга то есть, которая разделяет восторги мужа относительно русской культуры, но вот русские женщины…
– Ах, они не отличаются приличным поведением. Я слышала, они обманом получают туристические визы, чтобы работать в публичных домах, – сделала немка большие глаза. – К счастью, в Веймаре русских путан практически нет.
– Зато рядом с Веймаром был Бухенвальд, – не сдержалась я.
Прежде чем катить бочки на русских женщин, разберитесь, не служил ли ваш дедушка в гестапо.
– Ах, я не хотела обобщать, – дамочка, кажется, поняла мою обиду за державу. – Но и сам Толстой осудил моральный облик Анны Карениной. Показал, что путь сладострастия ведет к гибели.
Понятно, это камешек в огород супруга, который так и норовит сбежать от законной жены и буль-буль с кем-нибудь из русских красавиц.
– Вообще-то, недавно ученые из Японии выяснили, что прототипом Анны Карениной можно считать в какой-то мере и родную сестру Льва Николаевича, – услышала я знакомый голос. Татьяна Злотникова тоже была приглашена на этот праздник. – Лично я думаю, что Толстой не обличал, а сочувствовал. Его сестра оставила мужа, уехала за границу, где родила внебрачную дочь. Нет, эта женщина не бросилась под поезд, когда любовник охладел к ней. Но она закончила свои дни в монастыре.
– Надо же, мне казалось, что каждая секунда жизни Толстого уже рассмотрена под микроскопом. И вдруг новые сведения, – удивилась я.
– Это потому, что раньше особым спросом пользовалась его «дубина народного гнева», а не личная жизнь, – улыбнулась мне Татьяна.
Как же приятно, когда к научным знаниям прилагаются открытость и чувство юмора. Это вам не «вещь в себе» Владимир Владимирович, который делится сведениями сквозь зубы, если вы не член ученого совета, разумеется.
Мы с Таней отошли в сторонку, чтобы поговорить.
– Я так рада вас видеть, – озвучила она мои мысли. – Хоть что-то живое в этом царстве важных мужчин и гламурных дам.
– Да, мне это тоже в какой-то момент напомнило каюты первого класса на «Титанике», – усмехнулась я. – Из ледяных взглядов некоторых особ можно айсберг слепить. Князь и княгиня Волконские, конечно же, здесь.
– Софья Владимировна уже заявила, что они тут главные гости.
– Вам до сих пор тяжело на них смотреть? – поняла я.
Лично я бы давно устроила стрельбу глазами. На поражение.
– Я стараюсь не думать об этом. Ведь чтобы их не видеть, мне придется уволиться. Но исследования судеб рода Толстых – вся моя жизнь. И самое обидное даже не то, что Волконский предпочел ее. Когда предпочел, я поняла, что он не так уж глубок, каким хочет казаться. С одной стороны, старое воспитание, дворянские корни. С другой – седина в бороду, а бес в ребро. Он, как и большинство мужчин, выбрал красивый фантик. Он зауряден, а я любила особенного. Я придумала его себе. Это уже прошло. Но самое обидное – это выражение превосходства, которое не сходит с лица Сони. Она и раньше себе очень нравилась, а теперь – сплошное упоение.
– Пока вы делаете открытия, ей остается делать вид, – изрекла я. – Давайте выпьем за конфетки, а не за фантики. Конфетки – это барышни вроде нас. Для тех, кто понимает толк в сладостях.
Одним словом, мы с Таней подняли друг другу настроение и разошлись в разные концы палубы. Я старалась скромно пристроиться где-нибудь в углу, чтобы не посадить пятно на свой белый пиджак и не ляпнуть немцам снова про Бухенвальд. Так ведь можно дипломатический конфликт спровоцировать.
Ознакомительная версия.
