– Так бы сразу и сказал. Я частенько мимо проезжаю. В этом доме раньше партийная элита жила, так?
– Да, отец его покойной супруги был когда-то вторым секретарем горкома, потом его в область перевели, а квартира Мешковым осталась. Игорь Алексеевич ее однажды чуть в карты не проиграл.
– Дед, но ведь раньше все квартиры муниципальными были, как же ими можно было за карточный долг рассчитываться?
– Легко. Менять-то жилье никто не запрещал! – пояснил дед. – Я знаю случай, когда один картежник обменял свою благоустроенную трехкомнатную квартиру в центре Горовска на комнату в коммуналке, причем на окраине города. И Мешков был тоже на грани, но отыгрался. Кстати, его квартира на третьем этаже, прямо над аркой.
– Ясно, возможно, мне пригодится эта информация. Ариша, значит, он сейчас конюшней владеет?
– Да, – подтвердил дед, – если я не ошибаюсь, последние пять лет. Кстати, Епифанцев, прежний хозяин, умер при весьма странных обстоятельствах. Если надо, то я могу узнать, что там к чему.
– Я думаю, и эта информация не помешает.
– Да, жена его умерла лет десять назад после долгой болезни, остался Мешков с дочерью, в которой души не чаял. Она похожа на него как две капли воды. Я видел их несколько лет назад в магазине.
– Ариша, все это очень интересно и, возможно, пригодится мне в будущем, но сейчас меня прежде всего интересует, где принимает тот психоаналитик.
– Что ты задумала? – Дедуля повернулся ко мне, нахмурил брови, и я заметила, что глубокая складка прорезала его лоб.
– Хочу увидеть супругу Кудринцева, возможно, даже пообщаться с ней.
– Полетт, а может, не надо все это? Лариса Львовна несчастная, больная женщина...
– Вот я и хочу убедиться в этом своими собственными глазами. Итак, где принимает психоаналитик?
– Ладно, ты уже большая девочка, поэтому должна отдавать себе отчет в том, что делаешь. – Дед немного помолчал, затем сказал: – У Ольховского свой кабинет в каком-то медицинском центре, а тот находится в цоколе новой высотки на проспекте Победы. Точнее сказать не могу.
– Ничего, думаю, по твоим ориентирам я смогу найти психоаналитика.
Наш разговор нарушил телефонный звонок.
– Поля, привет! – жизнерадостно крикнула в трубку Алинка.
– Привет! – ответила я, и дед, удостоверившись, что это звонят не ему, ушел к себе.
– Как продвигаются дела со строительством чайного домика? – деловито осведомилась моя подружка.
– Пока все только в стадии замысла, но архитектора я уже озадачила, – соврала я.
– Но ты его поторопи, надо все делать быстро, – распорядилась Нечаева.
– Конечно, потороплю.
– А у меня для тебя есть кое-какие новости. Не знаю, стоит ли говорить об этом по телефону. Может, ты ко мне заедешь?
– Хорошо, – тут же согласилась я.
– Только подъезжай прямо сейчас, в три у меня маникюрша, а вечером – свидание.
– Нет проблем, буду в течение часа, в три у меня тоже важная встреча.
– Все, жду, пока, – сказала Алинка и отключилась.
* * *
Минут через двадцать я уже сидела у нее в гостиной, любовалась икебаной, сотворенной руками моей подруги, и слушала о тех подробностях чайной церемонии, о которых вчера она не успела мне рассказать.
– Так вот, Поля, сначала подают гостям густой чай, который все пьют из одной чаши...
– Алина, по-моему, с точки зрения гигиены это как-то не очень, – озаботилась я. – Ты так не считаешь?
– Ну мы же бомжей с улицы звать не будем, – успокоила меня подруга и тут же подкинула другую задачу: – Поля, ты когда-нибудь видела в продаже порошковый чай?
– Не обращала внимания.
– А я уже искала его и не нашла. Дело в том, что густой чай готовят из порошка. Его накладывают в большую чашу, добавляют горячую воду и взбивают венчиком до образования густой массы.
При этих словах я почувствовала приступ тошноты. Честное слово, деликатность и такт иногда только мешают! Надо было сразу сказать Алинке, что у меня нет ни времени, ни желания выслушивать ее бредни про чайную церемонию, а я позволила ей почувствовать себя в роли знатока японской культуры. Ну какой она знаток! Так, нахваталась верхушек и засоряет мне теперь мозги.
– Поля, мне казалось, тебе есть что мне рассказать кроме этого.
– Вот опять ты спешишь! – с упреком бросила она. – До трех часов еще целая вечность. Все-таки у тебя, Полинка, проблема с ощущением времени. Ничего, участие в чайной церемонии поможет тебе с этим справиться. Ты только представь себе – в густую чайную массу еще раз добавляется немного кипятка для создания идеального баланса между густотой чая и его температурой...
Мое ангельское терпение лопнуло.
– Алина! – прикрикнула я.
– Что? – Нечаева испуганно вытаращила на меня свои огромные серо-голубые глазищи.
– Ничего.
– Да, подруга, нервная система у тебя порядком расшатана. Тебе надо сходить к психоаналитику.
– Ты не поверишь, но именно к нему я сегодня и собираюсь.
– Врешь! – усомнилась Алина и правильно сделала.
– Почему ты такого плохого мнения обо мне?
– На тебя это не похоже. Разводишь меня, да?
– Отнюдь нет.
– А как фамилия твоего психоаналитика?
– Ольховский, у него кабинет на проспекте Победы.
– Я знаю. Сама у него как-то была. Хороший специалист, – сказала Алина, немного разочарованная тем, что поймать на лжи ей меня не удалось. Затем, предприняв безуспешную попытку выяснить причину моих душевных терзаний, заставивших обратиться к психоаналитику, она стала вещать о том, по какому поводу сама посещала сеансы Ольховского. Потом она вкратце прошлась по всем своим бойфрендам и задержалась более подробно на последнем. Прежде чем Нечаева подошла к тому, что меня более всего интересует, выяснилась масса совершенно ненужных мне подробностей о характере и привычках всех ее мужчин. Но я молча переносила тяготы дружбы с этой болтушкой. Наконец Нечаева сказала: – Генчик уверен, что у Кудринцева и Мешковой роман. Они встречаются не только на конюшне, но и посещают культурные заведения.
– Казино? – предположила я.
– Ну почему же сразу казино? Я имела в виду наш драмтеатр. Мне не очень приятно об этом говорить, но Генчик мне признался, что был со своей супругой в театре на антрепризе с участием столичных артистов и встретил там Владимира Дмитриевича с Ритой. Представляешь, один туда с женой пошел, а другой – с любовницей. Я же осталась не при делах. Впрочем, Кудринцева тоже...
– И это все, что тебе удалось узнать о нашем директоре?
– Да, о нем Геннадий больше ничего не знает. А вот о Мешковых он рассказал мне еще кое-что... Но не знаю, заинтересует ли это тебя, – интриговала Нечаева.
– Ты говори, а я по ходу дела разберусь...
Алина стала вещать, и я поняла, что самое интересное она оставила на десерт. Оказывается, у Риты имеется сын дошкольного возраста. И у Нечаевой создалось ощущение, что это мог быть ребенок Кудринцева. Она видела, что Владимир Дмитриевич общался с мальчиком легко и непринужденно. Кроме того, Геннадий как-то случайно подслушал один разговор...
Частную клинику, где принимал психотерапевт Ольховский, я нашла довольно быстро. Алина назвала мне ее точный адрес. Напротив входа был небольшой скверик со скамеечками, в котором я и расположилась, дабы подождать даму, нуждающуюся в лечении словом. Лариса Кудринцева была пунктуальна. В том, что это именно она без пяти три вошла в клинику, сомневаться не приходилось. Это была невысокая, склонная к полноте дама лет пятидесяти, всеми силами старающаяся выглядеть моложе. Полупрозрачная блузка с рукавами-фонариками и обтягивающая юбка, доходящая лишь до колен, отвечали требованиям современной моды, но, увы, подчеркивали все возрастные недостатки Кудринцевой. Длинные распущенные волосы, окрашенные в тон неспелого персика, и яркий мерцающий макияж кричали о безвкусице, граничащей с вульгарностью.
Теперь я понимала, почему наш генеральный никогда не выводил в свет свою законную супругу. Похоже, Кудринцевой так и не удалось полностью излечиться от психологического шока, спровоцированного аварией. Судя по рассказам, сознание Ларисы Львовны всячески пыталось найти замещение трагическим воспоминаниям, поэтому кидало ее из одной крайности в другую. Я решила использовать это обстоятельство и начать психологическую обработку семьи Кудринцевых именно с нее.
Неожиданно ко мне на скамейку подсел какой-то нервный мужик лет тридцати пяти. Он оглядывался по сторонам, при этом шарил руками по всем своим многочисленным карманам, но, кажется, никого не высмотрел и ничего не нашел.
– Девушка, простите, у вас закурить не найдется? – спросил он, придвигаясь ко мне поближе.
– Нет, я не курю.
– Жаль, – сказал он, приблизившись почти вплотную, и я едва не задохнулась от резкого неприятного запаха, исходящего от этого странного субъекта. На бомжа он похож не был, его одежда казалась мне вполне приличной, но у меня сложилось такое ощущение, что он не мылся несколько дней.
